‍

Глава 24. Что ты тут делаешь?

— С кем? — задаю я вопрос, не дождавшись продолжения от Лены.

— Это был четверг, — она вздыхает, — а по четвергам ваш отец… не знаю, стоит ли вам такое говорить…

— Говори.

Я начинаю терять терпение.

— У него по утрам четвергов всегда чашка кофе и Алла, — Лена опять кривится. — Алла Зайцева…

— Да знаю я эту суку, — поскрипываю зубами.

Лицо Лены озаряется беглой улыбкой, которую она прячет за скорбным вздохом. Она нашла единомышленника, которому тоже не нравится Аллочка.

— Зачем они встречались?

Алла была любовницей отца?

Нет. Вряд ли. Слишком просто и глупо для его роли хорошего и приличного семьянина.

Я знаю, что поддерживал теплые отношения с Аллой, как с подругой Лили и как с бывшей сотрудницей, но еженедельные встречи — перебор.

Чешу щеку.

А так ли мне надо знать, о чем говорили Алла и свекр.

Ну, допустим, она сказала отцу, что его нехороший и бессовестный сын изменяет жене. Ну и что дальше?

Отца мне это не вернет.

Однако меня очень сильно царапают еженедельные встречи с Аллочкой.

надо сказать, что Лиля с ней реже встречалась, чем мой отец, хотя эта сучка была очень настырной.

— Наверное, вашей маме не стоит знать об этих встречах, — говорит Лена. — Да и вам я зря сказала.

— Считаешь, что она была любовницей моего отца? — хмыкаю с легкой иронией.

Я точно уверен, что это глупость несусветная. И это не сыновье нежелание принять, что папуля мог быть козлом. Я просто уверен, что не стал бы он спать с Аллой, а встречи их носили иной характер, чем утренние тайные перепихоны по-быстрому.

Мутит.

— О мертвых либо хорошо, либо никак, — Лена складывает руки на коленях, — но… он пришел после Аллы в явном раздрае.

— Она его бросила, и его сердце не выдержало? — смотрю на Лену, которая поджимает губы. — Или… ммм, не знаю… например, залетела и пошел шантаж?

— Тогда вам зачем звонить?

— Хороший вопрос, Леночка. Я как-то выбиваюсь из подозрений о его изменах с Аллой, — киваю. — Или, может, он хотел покаяться сыну, а? Вот сердце и не выдержало. Как говорится, вина убивает человека.

Лена серьезно задумывается. Все-таки ей нравится идея, что ее мертвый босс завел с ее предшественницей роман.

Может, сама бы хотела быть на ее месте?

— Он вам что-нибудь сказал?

А еще она решила, что я ее союзник, раз мне тоже не нравится Алла. Интересно, как скоро она понесет свои подозрения в широкие массы?

— Нет, ничего не сказал, — встаю и шагаю к двери кабинета отца. — Лен, — оглядываюсь, — ты, выходит, стояла у его могилы и рыдала с мыслями о том, что он изменял?

Лена хмурится и молчит.

— И матери моей с таким упоением заливала, каким он был прекрасным человеком, — обхватываю холодную ручку двери и медленно ее проворачиваю до тихого щелчка, не сводя взгляда с Лены, которую я завел в ловушку. — Разве прекрасный, светлый и добрый человек обзавелся бы любовницей на старости лет?

— Зря я раскрыла рот…

— А кому он звонил?

Молчит. Так зря я повернул в сторону агрессии.

— Говори уже, Лен. Ты же, выходит, подслушивала.

— Не знаю, кому конкретно, но он поднять записи из какой-то клиники…

— Чьи?

— Я не расслышала, — Лена отводит взгляд, — в этот момент позвонили уже мне по поводу доставки новой кофе-машины. Да и про клинику я тоже, может, уже додумала. Он говорил тихо.

Так, все чудесатее и чудесатее. Головная боль нарастает до пульсирующих комков в висках.

Захожу в кабинет. Сколько раз я тут бывал?

В голове проносятся воспоминания, в которых я кручусь в кресле, а папа говорит, что однажды все это будем моим. Правда, тогда стол был другим и интерьер уже давно поменялся.

Зачем я пришел?

Меня опять нагоняет черная тоска.

Я любил проводить в детстве с ним время, но я уже не сопливый пацан, а мужик, который в последнее время чувствовал к отцу чаще раздражение.

Подхожу к столу.

Может, мне лучше заняться чем-то другим?

Например, разводом. С ним-то мне все предельно ясно, а со смерть отца что-то тревожит.

Так тревожит, что я не могу осознать того, что моя жизнь с каждой секундой рушится по кирпичикую

Сажусь за стол. Несколько минут смотрю на закрытый тонкий серебристый ноутбук. Я часто его видел в руках отца.

Открываю ноутбук. Требует пароль. Ничего странного и нелогичного, но беспокойство почему-то нарастает.

Могут ли там хранится какие-нибудь отцовские секреты? Тайные переписки? Залежи порно?

Смотрел ли мой отец, полный достоинства и приличий, порно? И какие у него были предпочтения?

Лезу в ящики в поисках какого-нибудь блокнота, в котором папа мог записать пароль от ноутбука. Он же человек пожилой.

В ящике нахожу бутылек с аляпистой этикеткой, на которой красуется золотой дракон и китайские иероглифы.

— Что за хрень? — задаю сам себе вопрос и открываю бутылек, а внутри маленькие черные шарики, которые походят кроличьи фекалии. — Что за…

Принюхиваюсь, и в нос бьет острый травяной запах. Фыркаю, прижимаю ребро ладони к носу, и слышу удивленный голос Лены:

— Лиля?

А затем через несколько секунд в кабинет врывается Лиля и замирает с круглыми глазами на пороге кабинета. И в глазах ужас, паника и смятение. Кажется, она не ждала у меня увидеть.

— Любопытно, — закрываю бутылек с китайскими травяными шариками и прячу в карман, глядя на молчаливую Лилю. — И какой сюрприз.

— Ты какого черта тут делаешь?

Не узнаю голос жены. Тихий и отчаянный. И меня удивляет тот факт, что этого отчаяния не было в ее словах, когда она говорила про мои измены.

— У меня к тебе тот же вопрос, дорогая, — откидываюсь на спинку кресло и медленно покачиваюсь, тихо повторяя, — то же вопрос.

Глава 25. Доволен?!

Ноутбук открыт.

И я не знаю, как объяснить Гордею, что я забыла в офисе отца.

Раньше я приходила к нему с детьми, которым он тут все показывал и рассказывал, а я с Аллой могла кофе выпить в приемной и поболтать. Свекр не был против.

Он же у нас такой душечка.

И сейчас Гордей сидит за его столом, и я вижу в нем Вячеслава. Только помоложе и с острым недобрым взглядом.

И я не могу понять, нашел ли Гордей что-то в ноутбуке или нет.

Почему я не хочу говорить ему того, что его отец был извращенцем? Потому что не хочу, блин, все это обсуждать с Гордеем. Не хочу и все, будто за фотографиями есть еще что-то, что можно нарыть и ужаснуться.

А Гордей начнет рыть, и криками, что его отец тихий маньяк ничего не закончится.

Я хочу просто развода с ним без дополнительных и левых деталей из взаимоотношений со всей его семьей.

Пусть Гордей уйдет в заботы с Верой, как бы это могло быть при обычном сценарии с мужской неверностью.

Но, судя по его взгляду, я могу не надеяться на легко и просто.

Если я сейчас сбегу, то это будет глупо и ничего не решит. Особенно странно будет, если я кинусь к столу, схвачу ноутбук и рвану к закату.

— Ляль, — говорит Гордей, — что ты тут делаешь? — затем встает. — Хотя подожди.

Обходит стол, неторопливо шагает ко мне, а я шепчу, отступая в сторону:

— Не подходи ко мне.

Гордей кидает на меня удивленный взгляд и выходит в приемную:

— Лен, оставь нас.

— Ладно, — тихо отвечает Лена. — Мне все равно надо в бухгалтерию.

— Лишние разговоры будут наказуемы, Лен. Как принято? — голос у Гордея мрачный и холодный.

— Мне все предельно ясно.

— Теперь иди.

Гордей дожидается, когда Лена уйдет, запирает приемную и возвращается в кабинет. Расстегивает верхние пуговицы на рубашке, с хрустом разминает шею и шагает к столу.

Разворачивается ко мне и в ожидании скрещивает руки на груди, привалившись к столешнице.

Ну, прямо биг-босс.

— Объясни, что происходит.

— Не хочу, — цежу сквозь зубы.

— Почему?

— Потому что ты мне больше не муж.