«Гелендваген» произвел на Лену сильное впечатление. Когда же «мерседес» выскочил на трассу её внимание переключилось на попутные автомобили и пробегающие за окном яркие рекламные вывески. Всё увиденное вызывало у неё неподдельный, живой интерес и она засыпала Егора целым градом вопросом. Юрий Андреевич тихо дремал на заднем сидении.

По пути Егор заехал в торговый центр и прилично загрузился продуктами и разными мелочами первой необходимости. Не забыл он и телефон для Лены. Отделы с женской одеждой уже были закрыты, и Егор отложил решение этого вопроса на завтра.

Как оказалось, обитал Юрий Андреевич в одном из дачных поселков на юге Московской области. Большой одноэтажный кирпичный дом с ухоженным садом и огородом с несколькими теплицами казалось ничем не выделялся среди окружавших его соседей, но Юрий Андреевич их тут же предупредил, отпирая ворота:

– Ходим только по дорожке. Шаг вправо, шаг влево – и всем привет.

Егор, вспоминая штурм, понимающе ухмыльнулся, а Лена в ответ лишь кивнула.

Внутри дом напоминал филиал библиотеки, размещённый почему-то в музее. Егор долго рассматривал разные диковинные экспонаты, собранные из разных уголков планеты, пока не наткнулся взглядом на большую старую черно–белую фотографию. Трое молодых улыбающихся морских офицеров в белоснежной парадной форме, при орденах да кортиках, стояли на какой-то набережной. Судя по пальмам на заднем плане снято где-то на юге. В одном из офицеров он тут же опознал Юрия Андреевича, только явно моложе и уж куда более дружелюбного.

– Это Йемен, восемьдесят седьмой. Первая награда. Я тогда совсем зелёный был… – тихо сказал неслышно подошедший Клочков.

– Я помню, ты говорил, что в Анголе был в восемьдесят восьмом.

– Было дело, – подтвердил Юрий Андреевич, – Надо Ленку от телевизора забирать, я там ужин приготовил на скорую руку.

– Ты умеешь готовить? – искренне удивился Егор, – Что-то я за тобой подобного не замечал.

– Настоящий мужчина должен уметь делать всё, но при этом стараться ничего не делать, – рассмеялся Клочков и уже вполне серьёзно добавил, – Вы ж у меня в гостях.

Оторвать Лену от большой плазмы оказалось делом нелёгким. Она завороженно смотрела новости, и судя по её виду, пребывала в некой прострации. Егор понял, что долгого и в общем-то бессмысленного разговора не избежать.

А ведь ему ещё завтра предстояло расставание с Лидочкой. Там тоже без неприятного разговора не обойтись. Он улыбнулся, вспомнив байку о разводе с помощью смс и справедливо посчитав, что утро вечера мудренее, отложил решение и этой проблемы на завтра.

Клочков гостеприимно предоставил им свою спальню, выдал свежее постельное бельё и ушёл, сказав, что переночует в спортзале. Оказывается, был тут у него и спортзал.

Егор, видя смущение Лены, предложил ей располагаться, а сам, забрав выделенную ему подушку, попробовал устроиться на крохотном диванчике в гостиной. С горем пополам ему это удалось, но заснуть всё равно не получалось. В его голове, словно причудливо переплетённый клубок змей, постоянно шевелились какие-то мысли. Некоторые были вполне отчетливые, иные же всплывали откуда-то из глубины и тут же исчезали, не давая возможности ухватиться за них и хорошенько обдумать.

Появление Лены выбило его из привычной колеи, в которую он с определённым напряжением всё же смог наконец вернуться. Как оказалось, за время, проведённое на войне, он успел уже отвыкнуть от своей в общем-то размеренной жизни. И теперь, даже привычные и обыденные, казалось бы, вещи и ситуации вызывали у него такое странное чувство, подобное дежавю. Словно он это раньше знал, да забыл и теперь мучительно старается вспомнить, а память, будто в насмешку дразня его, подбрасывает небольшие кусочки воспоминаний. Наверное, что-то подобное ощущают люди, вышедшие на свободу после долгого заключения.

Первый вечер после возвращения вообще вспоминался какими-то обрывками. Хорошо, хоть коллеги списали его состояние на убийство подельника Юрия Андреевича и не особо докучали расспросами. Так, самую малость, в пределах должностной инструкции и не более того. А потом уже дома Лидочка, приставшая к нему поначалу с какими-то непонятными разговорами и сразу же заметившая его состояние, несколько раз порывалась вызвать скорую, пока он наконец не накричал на неё. После чего она расплакалась, чем окончательно доконала его, и он ушел на улицу.

Там он долго сидел на лавочке во дворе, перебирая в голове последние полтора года своей жизни, наблюдая за обычной суетой возвращающихся с работы людей. И каким удивительно мелочным показался ему тогда скандал соседей из-за парковочного места во дворе и как непривычно резало слух от громкой зарубежной песни.

Устав ворочаться, Егор встал и прошел на кухню. Уселся, не зажигая света, и опершись о стол локтями обхватил голову руками. Сейчас, по прошествии недели, он уже вполне вписался в свою старую–новую жизнь и не чувствовал больше ничего подобного. Всё воспринималось как само–собой разумеющееся. И вдруг сегодняшнее появление Лены снова всё спутало. Нет, он конечно же был рад её видеть, ведь там в далёком сорок первом, он искренне полюбил её, но за эту неделю он уже успел окончательно с ней попрощаться и вот теперь…

Теперь появились новые проблемы.

И дело тут было не в выборе между Леной и Лидочкой – тут выбор был очевиден и явно не в пользу Лидочки. После своего возвращения Егор вдруг взглянул не неё совсем другими глазами и увиденное ему совсем не понравилось. Она почему-то показалась ему какой-то глупой и пустой, хотя раньше он совсем так не считал. Но теперь он точно знал, что не хочет, да и не сможет жить с ней. А разрыв отношений – это дело ближайших дней. Да и она сама, видимо, что-то такое почувствовала и незаметно отдалилась.

С Леной тоже всё было очень непросто. Он прекрасно понимал, почему она сторонится его – всё-таки считай абсолютно чужой и незнакомый ей человек. Да и она, попавшая в этот новый для неё мир, нуждается в какой-то паузе – ей просто необходимо прийти в себя и хоть немного освоиться. Со временем их отношения наладятся, Егор был в этом уверен. Но сумеет ли она приспособиться к этому новому миру? Как ни крути, а воспитана она совсем по-другому. Здесь совсем иная идеология, если она есть вообще, и совсем другие ценности…

Существовала ещё проблема с её легализацией. Можно, конечно, просто прийти в больницу и сказать, что ничего не помнит. Амнезия. Наверняка, не такая уж редкая ситуация. А если материально простимулировать врачей, то диагноз нарисуют без проблем. Потом в полиции пробьют её по базам, а так как она нигде не проходит, то скорее всего ей выпишут какую-то справку, которую потом можно будет обменять на полноценный паспорт. С регистрацией вообще без проблем. Нужно будет с отцом поговорить – наверняка поможет. Он родителям ещё тогда рассказывал о ней и даже говорил про ребёнка, но как-то так мимоходом, потому как уместить полтора года жизни в его скомканный и сумбурный рассказ оказалось делом непростым. К удивлению, они поверили и в дурдом не позвонили, хотя Егор опасался именно такой реакции. Отец был настоящим материалистом и косо смотрел на увлечение Егора разной альтернативной чепухой. Наверное, всё дело было в обилии деталей, да и образ Юрия Андреевича получился очень уж колоритным.

Словно причитав его мысли на кухню не слышно вошел Клочков. Он молча напился из-под крана и включил какую-то желтую подсветку на потолке, которая после полной темноты, показалась ослепительно яркой, но стоило глазам привыкнуть, и она оказалась довольно мягкой и спокойной.

– Чё не спится, соколик? Думу думаешь? Оно правильно. Тут есть над чем подумать…

Юрий Андреевич уселся напротив Егора и закурил, не забыв, впрочем, предварительно открыть окно на проветривание.

– Может вместе покубатурим? Или уж совсем личное?

– Юра, а у тебя выпить есть? – неожиданно для самого себя спросил Егор.

– Чего нет, того нет, – развел руками старик, – Я не пью, а гостей у меня отродясь не было – вы первые. У тебя в машине пузырь оставался.