В городе обостряется кризис, говорили большевики, в деревне усиливается голод, правительство разлагается до основания, возмущение же народа усиливается с каждым днем, — следовательно, революция не только не падает, а наоборот, с каждым днем нарастает и готовится к новому наступлению. Отсюда задача — содействовать нарастающей революции, довести ее до конца и увенчать ее самодержавием народа (см. резолюцию большевиков «Современный момент…»).

Почти то же самое говорили меньшевики.

Но как довести до конца нынешнюю революцию, какие условия для этого необходимы?

По мнению большевиков, довести нынешнюю революцию до конца и увенчать ее самодержавием народа можно только в том случае , если во главе этой революции станут сознательные рабочие, если руководство революцией будет сосредоточено в руках социалистического пролетариата, а не буржуазных демократов. «Довести до конца демократическую революцию, — говорили большевики, — в состоянии только пролетариат при том условии) что он… поведет за собой массу крестьянства, придавая политическую сознательность его стихийной борьбе…» В противном случае пролетариат вынужден будет отказаться от роли «вождя народной революции» и окажется «в хвосте либерально-монархической буржуазии», которая никогда не будет стремиться к доведению революции до конца (см. резолюцию «классовые задачи пролетариата…»). Конечно, наша революция — революция буржуазная, и в этом отношении она напоминает великую французскую революцию, плодами которой воспользовалась буржуазия. Но ясно и то, что между этими двумя революциями велико и различие. Во время французской революции не было того крупного машинного производства, которое мы видим сегодня у нас, и классовые противоречия не определились так резко, как у нас, поэтому там пролетариат был слаб, здесь же он сильнее и сплоченнее. Следует также учесть, что там пролетариат не имел своей собственной партии, здесь же он имеет собственную партию с собственной программой и тактикой. Не удивительно, что французскую революцию возглавляли буржуазные демократы, а рабочие плелись в хвосте этих господ, «рабочие боролись, а буржуа приобретали власть». С другой стороны, вполне понятно и то, что пролетариат России не довольствуется тем, чтобы плестись в хвосте либералов, что он выступает в качестве гегемона революции и зовет под свое знамя всех «угнетенных и обездоленных». Вот в чем преимущество нашей революции перед великой французской революцией, и вот почему мы думаем, что наша революция может быть доведена до конца и может завершиться самодержавием народа. Необходимо только сознательно содействовать гегемонии пролетариата и сплачивать вокруг него борющийся народ, чтобы тем самым сделать возможным доведение нынешней революции до конца. А доведение революции до конца необходимо для того, чтобы плодами этой революции воспользовалась не одна только буржуазия, чтобы рабочий класс, помимо политической свободы, добился восьмичасового рабочего дня, облегчения условий труда, полностью осуществил свою программу-минимум и, таким образом, пробил путь к социализму. Поэтому тот, кто защищает интересы пролетариата, кто не хочет, чтобы пролетариат превратился в охвостье буржуазии и таскал для нее каштаны из огня, кто борется за то, чтобы пролетариат превратился в самостоятельную силу и использовал в своих целях нынешнюю революцию, — тот должен открыто осудить гегемонию буржуазных демократов, тот должен крепить почву для гегемонии социалистического пролетариата в нынешней революции.

Так рассуждали большевики.

Совсем иное говорили меньшевики. Конечно, революция усиливается и нужно довести ее до конца, но для этого вовсе не нужно гегемонии социалистического пролетариата, — пусть те же буржуазные демократы выступают руководителями революции, — говорили они. Почему, в чем дело? — спрашивали большевики. Потому, что нынешняя революция — буржуазная, и вождем ее должна выступать буржуазия, — отвечали меньшевики. Таи что же должен делать пролетариат? Он должен итти за буржуазными демократами, «подталкивать их» и, таким образом, «двигать вперед буржуазную революцию». Так говорил вождь меньшевиков Мартынов, которого они выдвинули «докладчиком». Та же мысль выражена, хотя и не так четко, в резолюции меньшевиков «О современном моменте». Мартынов еще в своих «Двух диктатурах» говорил, что «гегемония пролетариата — опасная утопия», фантазия, что буржуазной революцией «должна руководить крайняя демократическая оппозиция», а не социалистический пролетариат, что борющийся пролетариат «должен итти позади буржуазной демократии» и подталкивать ее по пути к свободе (см. известную брошюру Мартынова «Две диктатуры»). Ту же мысль он повторил на Объединительном съезде. По его мнению, великая французская революция является оригиналом, наша же революция — бледной копией с этого оригинала, и так как во Франции во главе революции вначале стояло «Национальное собрание», а ротам — «Национальный конвент», в которых господствовала буржуазия, — то и у нас руководителем революции, сплачивающим вокруг себя народ, сначала должна стать Государственная дума, а потом какое-либо другое представительное учреждение, которое будет более революционным, нежели Дума. Как в Думе, так и в этом будущем представительном учреждении будут господствовать буржуазные демократы, — следовательно, нам нужна гегемония буржуазной демократии, а не социалистического пролетариата. Нужно только шаг за шагом следовать за буржуазией и еще дальше двигать ее вперед, к подлинной свободе. Характерно, что речь Мартынова меньшевики встретили громкими аплодисментами. Характерно также и то* что ни в одной из своих резолюций они не упоминают о необходимости гегемонии пролетариата, — выражение «гегемония пролетариата» совершенно изгнано из их резолюций, так же как и из резолюций съезда (см. резолюции съезда).

Такова была позиция меньшевиков на съезде.

Как видите, здесь две исключающие друг друга позиции, и именно отсюда берут начало все остальные разногласия.