— Сколько… сколько раз на самом деле я проигрывал? Не мог победить?
— Пятнадцать. Из них двенадцать — магические. Ты не смог победить ни одного мира, заражённого паршой магии. Каждый раз мир настолько очаровывал тебя, что ты не был в силах противостоять его красоте.
Я тру виски. Это как-то не укладывалось в голове.
А затем — вспоминаю. В Бункере прошлые жизни становятся чуть яснее, и я хорошо помню предыдущий мир, в котором мне удалось столкнуться с магией.
* * *
На первый взгляд он немногим отличался от миров Основного Пучка, но первое же, что удивило — это обилие символики, связанное с морскими чудовищами. Понимание проблемы и причин пришло достаточно быстро. Мне было двадцать девять, мой реципиент был инженером на флоте.
Я очнулся в рейсе на борту океанографического судна «Академик Семецкий» и вспомнил, что мы в составе международной эскадры охотимся за морским чудищем, которое топило корабли в Красном Море и Тихом океане.
Разобраться я начал там же, в рейсе. Несмотря на то, что это был конец 2010-х — спутниковый Интернет был отвратительный, и я воспользовался скудной бортовой библиотекой. Сначала мне показалось, что главная развилка этого мира с Основным Пучком в районе пятидесятых. Две мировых войны, февральская и октябрьские революции — всё это очень знакомо. СССР здесь распался в шестидесятых, после Карибского кризиса. Российская Федеративная Республика в этом мире объединяла Казахстан и Белоруссию, с остальными бывшими соотечественниками были известные проблемы, более-менее завершившиеся ещё до моего появления.
Впрочем, я знал, что подобные исторические события циклически повторяются из мира в мир, достигая даже самых отдалённых Ветвей Древа. (И последний мир Курьерской Службы, в котором точно также были попытки революций в начале XX века — тому подтверждение.)
Мои сомнения подтвердились — по мере чтения атласов и энциклопедий я выяснил, что до распада в состав СССР входил Афганистан, Южный Азербайджан и Пенджаб, а Индия стала независимой ещё до второй мировой — результат более успешной Великой Игры с Британией.
Причина же геополитических побед России была неожиданной. Магия пришла в этот мир недавно — в районе девятнадцатого века. На острове Маврикий открылось некое окно, из которого низверглись в океан, в небо и на воздух неведомые твари. Они намертво парализовали морское сообщение до британских индийских колоний, оставив только сухопутные и прибрежные коридоры.
Зато арабский мир, протянувшийся до самого Мозамбика и Мадагаскара, здесь цвёл и пах. И вскоре я понял, почему.
Аляску мои соотечественники продали чуть позже, на излёте XIX века, причём Мексиканской Империи, которая не только не проиграла войну со Штатами, но и стала ведущей мировой державой. Впрочем, первая мировая война очень сильно причесала мир под уже знакомую мне гребёнку — США разгромили Мексику и окрепли, сформировав основу для Холодной Войны, а развитие авиации позволило Британии отхватить ненадолго часть арабских африканских колоний.
Морского дракона, левиафана, мы в тот рейс видели лишь одним глазом. Гарпуны, торпеды, глубинные бомбы — весь инструментарий флота нам толком не пригодился.
А затем я после шестимесячного курса вернулся домой в Новороссийск. Здесь меня ждала очередная подстава.
— Папа!
Я помню, как они бросились мне, бородатому, на шею. Меня, привыкшему, что моя душа приходит в тело одинокого неудачника, дома ждала любящая жена и двое детей.
Нет, разумеется, и такие случаи были. Обычно я поскорее разводился, уходил, чтобы не вызывать подозрений, но здесь — просто не смог. Биохимия и сила любви оказалась сильнее. Разумеется, Бункер увидел в семье проблему. И вскоре выслал мне на подмогу лифтёров — трёх спецназовцев, двух профессиональных убийц с огромным стажем.
Двое из них погибли при странных обстоятельствах, ещё один закончил жизнь в психушке.
После был ещё один убитый мной лифтёр. И ещё один — последнего уговорил перейти на мою сторону и организовал нечто похожее на то, что мы провернули с Андроном в последнем мире.
Я дослужился до звания капитана второго ранга. В рейсах я узнал, что первыми природными магами, «факирами», были арабские колонисты в Восточной Африке. Магический Маврикий формально был в их зоне влияния, а в Кении и на Занзибаре процветали рынки артефактов.
Тот день я помнил отчётливо. Человек на палубе моего корабля, которого мы со шлюпки, держал кинжал, все мои матросы вокруг корчились от боли, а меня лишь слегка схватило живот.
— 'Ant mukhtar min qibal allahi. Akhruj min alsafinat watabiena. (Ты избран Всевышним. Сойди с корабля и следуй за нами), — сказал он по-арабски, а мой яху-переводчик подсказал перевод.
И тут во мне снова проснулись сомнения. Личность Секатора напомнила о себе, заявив о своей сути. Магия — это парша мира. Это то, что уничтожает Древо…
— Нет, — твёрдо сказал я.
Длинное туловище левиафана выскользнуло из воды по левому борту, перелетело к правому и плюхнулось вниз, переломив наш корабль пополам.
* * *
— Это была твоя триста тридцать вторая жизнь, Эльдар, — сказал Верховный Секатор. — Раз от раза ты совершаешь ошибку, попадая в магические миры. Да, немногие Секаторы обладают той же способностью приводить магические миры к уничтожению. Твой учитель — Нестор — один из них. Он уже там, в последнем из неубитых тобой миров. Он закончит твоё дело.
— В последнем? Или в «крайнем», как говорят авиаторы? — уточнил я.
— В последнем, — кивает Верховный Секатор. — Ты отправляешься на пенсию, Эльдар.
— Хорошо, — неожиданно легко киваю я…
И моё временное тело проваливается вниз, через пол. Мимо мелькают куски бетона, видны двери, расположенные по спирали, пару раз вспыхивают лифтовые капсулы.
Бетонный пол «Преисподни» твёрд, но встреча с ним не ломает моих костей. Меня ждёт Лекарь — как всегда, она обворожительно-прекрасна, полуобнажена, в её улыбке слились холод и огонь.
Но, пожалуй, здесь она старше всех её воплощений, что мне удавалось увидеть — ей в районе сорока лет.
— Эльдар… мне так жаль…
— Как ты убьёшь меня на этот раз? — коротко спрашиваю я, уворачиваясь от поцелуя.
Она садится на край кровати вместе со мной, обнимает меня за плечи. Укол как всегда незаметен и безболезнен, но я жду, что дальше последуют пытки.
— Никак… я просто дам тебе уснуть.
И действительно — мы сидели долго, она обнимала меня и гладила по спине, глаза слипались от вколотого снотворного, и постепенно я провалился в уютную, тёплую пустоту.
Эта уютная, тёплая пустота продолжалась долго.
Слишком долго.
Неистерпимо долго.
Потом я понял.
Я принялся пинать эту пустоту, ворочаться в ней, пытаясь выбраться.
И, наконец, выбрался…
— Мальчик, — услышал я голос на знакомом языке и заорал — своим первым криком.
Окончательно прошлые жизни я забыл, пожалуй, к полутора или двум годам жизни.
* * *
Я как будто видел её где-то раньше. Где-то очень давно, и не могу вспомнить, где.
Мы сидим в буфете Калининградского университета после скучной конференции, посвящённой янтарному промыслу. Она сыплет вопросами.
— … Напомните, о чём ваша кандидатская диссертация? Вы, кажется, уже говорили.
— О мортенситных превращениях стали. Булатная сталь, знаете ли. Рецензентом был академик аль-Абади из Кабульского университета, восточноарабской Джамахирии.
— Эти новые политические разделения… Я до сих пор путаюсь.
— А можно нескромный вопрос — у вас немецкая фамилия, но имя…
— Понимаю. Тюркское. Я на четверть татарин, на четверть — немец. Родом из Караганды, знаете, наверное, шутку — «где — в Караганде?» Туда после войны депортировали немцев из-под Саратова. А вы…
— Ой, я не сказала же — я занимаюсь кристаллографией. Сейчас пишу монографию про калаверит, это золото-теллур, мы с моим научным руководителем собираемся запатентовать одну мою технологию… Вы очень странно на меня смотрите, Эльдар Матвеевич.
