Снаружи магазинчик выглядел крошечным, но внутри оказался роскошным. Мог бы посоперничать с лучшим ателье Лондона, побывать в котором мне довелось всего лишь раз и то в спешке, поэтому доверять моим впечатлениям не стоит. Натертый до блеска пол, выложенный черно-белой плиткой, белоснежные стены, ровные ряды вешалок с традиционными арабскими одеждами. Как же они называются? Тоба? Кандура? Говорила мне мать, что нужно уделять больше времени образованию, но… Ладно, ладно, ничего такого она мне не говорила.

Из арки выпорхнул темноглазый мужчина с гутрой на голове. Несмотря на объемный живот, двигался он так, будто парит в полуметре над землей. Не сказав ни слова, он схватил белоснежную тобу (про себя я решил, что буду называть эту одежду именно так) и протянул опешившему мне.

– Думаете, мне пойдет? – с сомнением спросил я. – Вы говорите по-английски?

Арабский язык оставался для меня тайной за семью печатями, зато я мог сносно изъясняться на французском, немного хуже на немецком, а на русском – просто блестяще. Последний, кстати, пару раз выручал меня из довольно скверных ситуаций.

– Знаете, я все же предпочел бы что-то менее арабское, – сказал я, возвращая тобу хозяину магазина.

Пока мы с Фаридом ехали сюда, я оценил свои шансы и решил, что становиться незаметным мне никак нельзя. Успех операции напрямую связан с моим умением эпатировать публику и приводить в восторг дам всех возрастов.

– Мне нужна рубашка, – заявил я. – Рубашка и корсет.

Хозяину магазина, Нуфейлю, пришлось отправить младшего сына за братом Салимом, который держит магазин одежды в двух кварталах отсюда. Пока черноволосый Тамим бегал по городу, собирая родственников всех мастей, я сидел в мягком кресле и пил чай, наслаждаясь легкой музыкой. Марракешская жара осталась за стенами, в магазине было прохладно и уютно – о чем еще мог мечтать уставший путник?

О шаре, прикрепленном к жезлу графини Софии Адлерберг-Данмор, конечно же.

Я убедил себя, что достать его будет не труднее, чем отобрать конфетку у не слишком умного ребенка, но эта уверенность могла стоить мне карьеры и репутации. Графиня Адлерберг-Данмор уже обыграла меня, прихватив драгоценную безделушку с собой вместо того, чтобы хранить в сейфе или под матрасом. Я понимал: мой заказчик – серьезный человек, настолько серьезный, что, если я вдруг облажаюсь, лучше бы мне освоить арабский фокус со сменой лиц. Спокойная сытая жизнь для меня закончится в тот миг, когда слухи о неудаче достигнут ушей Коллекционеров.

Легкий перезвон колокольчиков вернул меня к реальности, я отпил остывший чай и приветливо улыбнулся взмокшему Тамиму. Следом за мальчишкой в магазин вошел грузный мужчина, а за ним – еще два араба, несущих сундук, обитый тканью. Нуфейль громко что-то сказал, раскинул руки и обнял брата. Они расцеловались, перекинулись парой слов и повернулись ко мне. Что ж, пришла пора подобрать костюм для вечера, от исхода которого зависит моя жизнь.

Меня провели в комнату с зеркальными стенами, поставили на небольшой пьедестал и велели замереть. Я с радостью подчинился – обожаю, когда за меня работают другие люди.

Салим осторожно открыл сундук и извлек из него очередную белоснежную тобу. Я тут же замотал головой и жестом остановил его. Нуфейль прикрикнул на брата, смею думать, обвинил его в слабоумии, ведь я несколько раз объяснил, что арабская одежда мне не нужна. Пожав плечами, Салим наклонился к сундуку и достал рубашку, один вид которой привел меня в восторг. Я стащил свой льняной наряд и передал рубаху Тамиму. Мальчишка бережно принял ее и положил на диван. Какие аккуратные люди, вы только посмотрите!

«Роскошь – вот что я подумал, едва прикоснувшись к рубашке. – Роскошь на грани разорения». Легкая ткань, не похожая ни на хлопок, ни на шелк. Полупрозрачная, невесомая, с объемными рукавами, которые английские портные называют «епископскими». Простой стоячий воротник, элегантный силуэт – я потерял голову, едва надел это чудо портняжной мысли, и жестом потребовал подать мне брюки. Нет сил смотреть, как льняные штаны портят неописуемую красоту моего нового одеяния.

Нуфейль и все его семейство смотрели на меня с ужасом – конечно, никому из них в голову не пришло бы так вырядиться. Они не догадывались, что именно такую реакцию мне нужно вызвать у людей, которые соберутся в «Сияющем ирисе» этим вечером. Заправив край рубашки за высокий эластичный пояс узких черных брюк, я посмотрел в зеркало и томно улыбнулся своему отражению. Юноша из зазеркалья ответил мне тем же, галантно спрятал руку за спину и слегка поклонился.

Выглядеть безупречно я должен всегда, не считая моментов, когда нужно слиться с толпой. Лицо, одежда и манеры – визитная карточка для каждого, кто вхож в дома Коллекционеров. Никто не доверит тысячи долларов безликому отребью. Если собираешься хорошо заработать, перед этим придется крупно потратиться.

Господь наградил меня нищими родителями и аристократической внешностью. Он такой шутник, правда? Меня часто называли девчонкой, задирали и пытались унизить, но дрался я как Сатана, как бес, до крови, до исступленного крика отчаяния. Только после этого слезал с поверженного противника и позволял ему уйти. Сейчас драться мне приходится редко: лицо нужно беречь. Если возникают проблемы, их решают либо мои покровители, либо люди, которым я заплатил. Как можно заметить, жизнь моя наладилась.

Салим подал мне мягкие кожаные туфли; я без труда надел их и понял, что обуви удобнее у меня еще не было. Для полноты образа не хватало лишь одной детали, которую как раз доставал Тамим. Мальчишка замер, сжимая в руках бархатистую ткань. Отец дал ему увесистый подзатыльник, намекая, что нужно поторапливаться.

Вещица выглядела как половина корсета. Салим приложил пояс к моему животу, аккуратно расправил и затянул шнуровку на спине. Юноша из зазеркалья ласково погладил твердые косточки корсета, повернулся боком и с нескрываемым наслаждением оглядел меня с ног до головы. Весь мой вид кричал: у меня достаточно денег, чтобы изображать из себя последнего самодура, но при этом сохранять достоинство. Элегантно, красиво, вызывающе легкомысленно – вот как я выгляжу. И мне это безумно нравится.

– Куда вы собираетесь идти в этом наряде? – на плохом английском спросил Салим.

– Ничего особенного, просто дружеский ужин, – соврал я. – Упакуйте эти вещи, я беру все.

Солнце медленно погружалось в кровавое марево, я провожал его взглядом как старого, но порядком надоевшего приятеля.

Невыносимый зной Марракеша портил мою прическу и, в куда большей степени, характер. Узкие улочки, петляющие меж оранжевых, желтых и красных домов, манили тенью. Словно из воздуха на изможденных духотой тротуарах появились женщины в яркой одежде – они звучно хохотали, браслеты на загорелых руках мелодично звенели. Босые ноги без страха ступали по раскаленным камням. Да и какой может быть страх, если эти прекрасные богини родились из песка и огня? Этот город, нет, весь этот жаркий край – утроба, породившая златокожих людей, способных обращаться в песчаные вихри.

Удивительный, волшебный Марракеш. Жаркий, душный, неприветливый, но притягательный, пропахший сладостями и специями. Сегодня он обнимал меня, впускал в свое лоно, позволял насладиться невесть откуда взявшимся свежим ветром.

Автомобиль остановился, водитель бросился к двери, чтобы открыть ее передо мной.

Найти человека с европейской внешностью оказалось не так легко. Пришлось обзвонить несколько контор, и мои вопросы, сказать честно, приводили людей на том конце провода в негодование. Оно и понятно, подбирать персонал исходя из цвета кожи – дурной тон, граничащий с оскорблением. Так или иначе, мне удалось заполучить Марка. Миловидный мужчина средних лет, вышколенный так, будто готовился прислуживать самому королю. Повезло, что он оказался обучен вождению и даже имел местные водительские права. Марокканские боги были ко мне благосклонны.