– Ну, знаю.
– А в адресное бюро не хотите съездить?
– Честно? – усмехнулась Алёна. – Не хочу. Та дама не слишком порядочно со мной обошлась, поэтому сильно бить ноги ради нее я не стану. Вот упал странный список с неба, в смысле, вы его принесли, – и очень хорошо. Теперь, если даме и впрямь судьба его получить, значит, получит. И я, кажется, придумала, как его передать.
– Как? – спросил Андрей, и Алёна подумала, что он тоже относится к особому подвиду людей, название коему «Варвара Любопытная». Ну и здорово!
– А пошли со мной – и узнаете, – усмехнулась она и направилась ко входу в парикмахерскую.
В холле перед высоким застекленным шкафом со множеством лосьонов, шампуней, кремов, лаков, бальзамов, красителей, гелей, пенок и прочих парикмахерских примочек стоял Сева и придирчиво разглядывал какой-то флакон. При виде Алёны он высоко поднял свои невероятные брови:
– Привет. Что, нового клиента к нам привели? – Затем экспериментатор повернулся к мужчине: – Вас постричь, побрить, сделать художественное обрамление бороды?
Услышав его слова, Андрей испуганно схватился горстью за подбородок и не слишком внятно пробормотал:
– Ничего мне не надо обрамлять. Я вообще здесь случайно. Сопровождающее лицо, так сказать.
– Слушайте, Сева, помните, дама здесь такая была, Наталья Михайловна? – взяла бразды правления в свои руки Алёна. – Ну, вы нам с ней еще про бабочек рассказывали…
– Конечно, помню, – кивнул Сева. – Кстати, вы видели новых бабочек на стене? Теперь там появились парусники – Аполлон и Мнемозина.
– Парусники? – изумился Андрей. – Вы про бабочек говорите? Или, может, там еще кораблики где-то нарисованы?
– Кораблики тут совершенно ни при чем. Парусники, морфиды, павлиноглазки, перламутровки, бражники, бархатницы – это виды бабочек. Внутри каждого вида есть еще подвиды. Ну вот, например, вид – парусники, подвиды – Аполлон и Мнемозина. Понятно?
– Уже понятно. Странно только, что у них у всех мифологические имена, – сказала Алёна.
– Так ведь очень многие бабочки называются по именам мифологических персонажей. Кого только нет! Прометей, Артемида, Эвриала, Медуза, Циклоп, Гектор, Парис, Приам, Менелай, те же Аполлон и Мнемозина, а еще Гарпия, Аглая…
– А Аглая – она чего богиня? – нахмурился Андрей, и Алёна посмотрела на него с симпатией: если не спросил, кто такая Эвриала, Гарпия и Медуза, значит, знаком с мифологией. Нечасто сейчас таких людей встретишь, тем более вот так, на улице.
– Аглая – одна из трех харит, или граций, – пояснила она.
– Точно, – кивнул Андрей. – Забыл. А еще были три сестры, которые пряли нить жизни, парки. Их звали Атропос, Клото, Лахесис.
– Ну и ну, – сказал Сева. – Уважаю! Вы, может быть, тоже бабочками интересуетесь? Я вот специально читал мифологический словарь, чтобы в их названиях разбираться.
– Да нет, я про бабочек ничего не знаю, – усмехнулся Андрей. – Я просто люблю картины, где древние боги и герои нарисованы. Ну и почитывал на досуге, кто есть кто.
– А я филфак заканчивала, – сообщила Алёна. – У нас там с мифологией строго было, зачет по античной не сдашь, если, не дай бог, перепутаешь Аталанту с Атлантом, Бризеиду с Гесперидами, Подалирия с Подаргой или имя какой-нибудь музы забудешь. Вот и въелось в память на всю жизнь. Впрочем, мы отвлеклись. Значит, вы помните Наталью Михайловну? Где она живет? Может быть, телефон ее знаете?
– А вам зачем? – Голос Севы стал подозрительным, и Алёна с горечью подумала, что, видимо, производит на людей впечатление не только легкомысленного, но и глубоко порочного, криминально опасного существа.
– Да мне кое-что передать ей нужно. Она некий список искала. Так вот он у меня.
– А… – сказал Сева, слегка успокаиваясь насчет преступных замыслов Алёны. – Ну, если передать, тогда конечно. Только я вам ничем помочь не могу, к сожалению. Мне лишь фамилия, имя и отчество клиентки известны – она же записывалась ко мне.
– Ясно, – огорченно протянула Алёна. – Знаете что, Сева? Если Наталья Михайловна один раз к вам записалась, то, может, и еще раз придет. – Сомнение, которым была пронизана эта фраза, она постаралась, как говорится, спрятать в самый глубокий карман. – И тогда вы передадите ей мою визитку и скажете, что я нашла список и прошу ее мне позвонить. Хорошо?
Она протянула Севе визитку, и тот легчайшей гримаской сопроводил впечатление от ее более чем скромного вида. В самом деле, это был просто жемчужно-серый прямоугольничек, по краю обрисованный тонкой извилистой линией, в центре которой курсивом было напечатано: Елена Дмитриевна Ярушкина, а также телефон домашний, телефон мобильный и e-mail. На обороте можно было прочесть: Алёна Дмитриева, писатель, и те же самые телефоны и e-mail. Сева прочел текст с одной стороны визитки, потом с другой и вслед за тем произвел умозаключение, делающее честь его умению мыслить логически:
– Если визитка ваша, то вы, значит, писательница, что ли?
– Типа да, – скромно сказала Алёна.
– Подтверждаю, – солидно изрек Андрей. – Детективы пишет. Неслабые, между прочим!
– Детективы я люблю, – томно сказал Сева и вздохнул.
Алёна отреагировала адекватно: сунула руку в сумку и достала две предусмотрительно прихваченные из дому книжки. Это были покеты ее довольно пикантного романа «Игрушка для красавиц», который – редкий случай! – нравился в равной степени как читательницам, так и читателям. Действие происходило в Париже, на фоне тамошних пейзажей, которые были хорошо знакомы Алёне Дмитриевой: три преуспевающие дамы (две француженки, одна русская) со страшной силой домогались молодого русского красавца, а кругом мерцали бриллианты, плелись интриги, звучали выстрелы, лились вино и кровь, соперником молчела в любви был крутой русский миллионер… Честно, хорошая книжка получилась, а потому Алёна подписала ее Севе и Андрею с чувством законной гордости.
– Детективщица, значит, – снова заговорил Сева, уже чрезвычайно приветливо. – Здорово! Тогда взяли бы да и написали детектив про бабочек.
– Про каких? – удивилась Алёна.
– Да про тех, которые на стене! Вот смотрите, и название уже есть: «Бабочка на стене».
– Название есть, – согласилась Алёна. – Но что же в них детективного?
– Как что? – воскликнул Сева. – Почему на стене рисуют бабочек? Кто рисует? Зачем? Почему именно на этой стене? Почему именно этих бабочек? Разве не детективные загадки?
– По-моему, самое тут детективное другое – вопрос: зачем их стирают! – усмехнулась Алёна. – Кому они мешают?
– А может быть, их стирает тот, кто рисует? – азартно спросил Сева, постепенно входя в роль Гастингса и доктора Ватсона в одном лице.
– Вряд ли, – с таким же азартом ответил вместо Алёны Андрей, явно готовый войти в роль Пуаро и Холмса. – Зачем губить плоды своих же усилий? Все-таки там не просто какое-то схематичное граффити, а очень тщательно нарисованная картинка, там каждое пятнышко так вырисовано, оттенки так подобраны!
– А я думаю, что рисунки – просто ерунда, на которой не стоит зацикливаться, – рассудила наша детективщица, взяв на себя роль инспектора Лестрейда, скептика из скептиков. – Ну, стерли, ну, нарисовали…
Сева только собрался заспорить, как к нему явился клиент – молоденький блондинчик с великолепными волосами цвета меда. При виде его Сева часто задышал, и глаза его повлажнели. Алёна попыталась напомнить о визитке и мадам Кавериной, однако было уже поздно: Сева явно ничего и никого не видел и не слышал, кроме нового клиента. Оставалось только надеяться на то, что, когда красавчик уйдет, он слегка опомнится.
1918 год
Спустя какое-то время (немалое, судя по тому, что солнце перекатилось на склон небосвода) она лежала головой на его плече, пахнущем жаром и солью, и думала, что, конечно, погубила себя. Да и ладно! Аглая не жалела, ни о чем не жалела, она была счастлива… и несчастна одновременно. Некое безошибочное чутье, родственное чутью животного или зверя, подсказывало, что ничего подобного больше не будет, что просто невозможно повторить такое… И слезы наворачивались на глаза не то от тоски (ведь больше не случится!), не то от благодарности судьбе (ведь случилось все же!).
