Никто не погиб, кроме самого дома. Две стены полегли в разные стороны, шиферная крыша уместилась между ними, окна покосились, зазвенели стекла, а на шум тотчас высыпали люди, особенно те, кого это касалось меньше всего. Артем тоже вышел из своего дома, но не на шум. Такие звуки, как скрип и скрежет, его никогда не отвлекали. Он заметил на улице слишком много народа для скучного, ветреного дня и отправился за калитку, посмотреть, что там не так. Он не сразу понял, что липа — пожалуй, самое большое дерево, встретившееся ему за семнадцать лет, — уже не стоит как прежде, и тень от ее листьев больше не закрывает половину двора. Возможно, если бы осеннее солнце вышло из-за облаков, он бы заметил тень, точнее, внезапно исчезнувшую тень, и обернулся. Но Артем не увидел ни того, ни другого, и начал расспрашивать старых бабок, по какому поводу начался их внеочередной сбор. А потом будто сам Господь заставил его оглянуться.

— Ма-терь… — вымолвил он наконец, рассмотрев последствия того, что произошло пару минут назад.

Через несколько лет, когда Артем откроет свою собственную мебельную фабрику, он скажет: «Счастья не было, да несчастье помогло». Упавшая липа изменила всю его жизнь, хотя, как говорила его мать, лучше бы толчком послужило что-нибудь другое. Матери всегда виднее, особенно если нет отца и советовать, в общем-то, некому.

Липу разрубили на десятки крупных колод. Так как в селе по-прежнему были дома, не имеющие газового отопления, и люди собирали дрова везде, где только можно, часть колод удалось продать. Липа оказалась одной из трех сотен деревьев, уложенных ураганом в тот день, и люди не знали, то ли радоваться, что зимой никто не замерзнет, то ли жалеть того, кто остался без дома. Артем жил в хате, где не было ни ванной, ни кухни, ни каких-либо других помещений, предназначенных для нормальной жизни. Зато в их хате была печь, которая отгораживала одну комнату от другой, и был стол, за которым Артем делал уроки…

И однажды стал резать дерево.

Он и сейчас помнил тот момент, когда впервые вырезал из куска дерева человечка. Артем подарил его маме, мама поставила человечка на шкаф, и с тех пор он так и стоял там. Корявый, неотесанный — фигурка, вызывающая смех и сожаление. Артем назвал ее Отрыжкой. После первой Отрыжки появилось немало других «отрыжек»: Артем сохранил несколько гладких веток липы, обтесал их рубанком и делал фигурки людей, животных, героев мультиков и фильмов, книг и песен. Он делал все, на что был способен его мозг. Он сидел дни и ночи, и, пока его сверстники оттягивались на дискотеках, ходили в рестораны, пили виски с колой и курили кальян, Артем работал.

Он работал так усердно, что не заметил, как прошло девять лет. Ему исполнилось двадцать шесть, а он все так же сидел за столом и делал фигурки. Только уже не для себя, а для многих курортных городов, где иностранцы покупали их за большие деньги. Его банковский счет тоже рос, но никто этого не замечал. Артем был увлечен работой, люди — сплетнями, а мама — радостью за своего сына. Только банк знал, сколько магазины перечисляют на его счет, и только счет знал, что сумма год от года неуклонно увеличивается.

Когда ему исполнилось двадцать семь, мама внезапно ушла из его жизни. И ее смерть тоже явилась своеобразным толчком.

Каким?

Артем начал видеть взаимосвязи.

Нет работы — нет денег, нет денег — нет еды. Нет еды — смерть.

Таких взаимосвязей было немного, но одна из них оказала на его жизнь особое влияние. В двадцать семь Артем понял, что он тоже умеет любить, и ему, как и каждому нормальному мужчине, нужна женщина. Подруга. Девушка, с которой он будет проводить дни и ночи. Временами, засыпая после тяжелых будней, он мечтал, что эта девушка объявится сама. Просто придет и скажет ему, что хочет остаться с ним навсегда. И им будет тепло вдвоем. А потом — втроем… Значимость женщины в жизни мужчины огромна. Он знал это, как никто другой, ему не раз об этом говорила мама. Но однажды он понял, что в кругу его знакомых и друзей нет девушек, с которыми он мог бы завести отношения, а идти и знакомиться самому… оказалось невозможно. Слишком много времени было потрачено впустую. А счет в банке — это всего лишь счет. Артем даже не знал, как распорядиться этими деньгами.

В центре села находилась площадь, где вечерами собиралась молодежь. Как-то раз Артему в голову пришла идея обзавестись биноклем и глянуть на село с возвышенности. Его не интересовал вид окрестностей, пустых домов, озер, полей и прочего, что восхищает художников и пробуждает вдохновение писателей. Его интересовали люди. То, чем они занимаются, и как проводят будни. Он купил самый дорогой бинокль из тех, что продавались в ближайшем городе. Идеальные стекла, оптическое увеличение, широкий угол обзора. Этот бинокль был предназначен для того, чтобы в него не просто смотрели и любовались чем попало. В нем словно отражалась вся жизнь, перемешанная с вульгарным шпионством и простой правдой.

Артем шел в парк, забирался на крышу долгостроя, находившегося прямо перед центральной площадью, и наблюдал. Он наблюдал за девушками и парнями, их объятиями и поцелуями, он видел драки, видел, как в синее небо пускают салют и как пьяные девочки и мальчики обсыкают углы глухих улиц. Все это он смотрел как фильм, пока однажды не пристрастился к нему так сильно, что его жизнь разделилась надвое. Один Артем делал сувениры для магазинов, другой — сидел на крыше и смотрел на людей.

Когда он смотрел на людей, он думал о взаимосвязях. Артем понимал, что ни один из тех парней, кто обнимается с подружками на лавочке, не знает, что это такое. Для них взаимосвязи — такая же непонятная тема, как для девочек — футбол. Парень мог что-то осознать, но суть и исход все равно останутся ему непонятны, потому что, имея девушку, он чувствует жизнь и счастье, а, не имея, — перейдет на другой уровень и станет ближе к взаимосвязям. Станет таким, как Артем, и будет больше рассуждать, нежели делать. А Бог таких не любит. Бог любит тех, кто делает, кто предпринимает, кто трудится и шевелится. И Богу плевать, что ты гений и никто из твоих друзей, знакомых не способен вырезать из дерева фигурку стоимостью в четверть однокомнатной квартиры. Твоя жизнь — это твоя жизнь, и тебе ею распоряжаться.

К тридцати годам Артем переехал в город. К тому времени у него уже было три бинокля и подзорная труба. Он быстро овладел купленной оптикой и записывал в блокнот свои чувства и мысли о том, что видел сквозь увеличительные стекла и что, как ему казалось, должно произойти. В городе он подыскал место, возле которого стоял большой девятиэтажный дом. Его окна были максимально приближены и открыты. Напротив него Артем развернул строительство будущей фабрики. Впрочем, построить цех, откуда бы он мог наблюдать за всеми окнами девятого этажа, он так и не сумел, но Артем провел огромную инженерную работу, высчитывая всевозможные точки, откуда угол обзора максимально охватывал весь соседский дом.

Строительство затянулось на три года. В тридцать три Артем имел мебельный цех высотой в восемь метров, над цехом располагались административные помещения высотой еще в два этажа, а над ними находились еще два этажа прочих комнат, где он сделал точки обзора, оборудованные биноклями и подзорными трубами. На самом верхнем этаже был пентхаус с окнами во всю стену, и иногда Артем думал, что, создав себе такое пространство для наблюдений, он не позаботился о собственной безопасности. Ведь из сотни людей, живших напротив, все равно найдется один засранец, способный взять в руки бинокль и следить за ним точно так же, как он следил за семьями в доме напротив. Так или иначе, он действовал согласно своему плану.

Вечером, когда сгущалась тьма и в окнах соседского дома загорались огни, Артем включал свет в одной из комнат административного здания, показывая охране и всем, кому интересно, что он отдыхает именно там, а сам шел в пентхаус и начинал наблюдать.

Записи в блокноте он делал на месте, пользуясь лунным светом, а если луна была за облаками, подсвечивал мобильником.