Призывался я ещё в Советскую Армию, а основная служба уже проходила в Российской.
Служил я в ОБАТО, – отдельный батальон авиационно-технического обеспечения при вертолётном полку. Невзирая на все тяготы и лишения, служба проходила неплохо, чему способствовало отношение к роду войск- в авиации всегда было больше вольностей (хотя нас регулярно швыряли между 16-той воздушной армией и 20-той пехотной).
Но главное- мы служили в Германии! И хотя увольнений в ЗГВ после объединения двух Германий не было, мелкие самоволки никто не отменял. Поэтому, когда пришёл срок демобилизовываться, я решил остаться по контракту- это новшество ввели совсем незадолго до этого. Я получал больше свободы- ведь никаких особых правил для контратников ещё не было разработано, а в уставе внутренней службы никакие ограничения не прописывались. Финансово контратники тоже были в выигрыше – 200 дойч-марок против 25 у срочников. До прапорщиков и офицеров далеко, но я был и этим доволен. Но главное, при телефонном общении с родными, я узнавал совсем не радостные новости о положении в России. Напомню это был конец 1992 года- развал огромной страны бил людей во всех сферах жизни. Поэтому, посовещавшись с родными, я решил продолжить службу. Контракты заключались строго на определённый период времени. Но в ЗГВ это правило имело свою специфику. Учитывая постепенный вывод наших войск, в документах часто стояла формулировка «контракт заканчивается при выводе части из Германии».
Итак, служба проходила себе ни шатко ни валко. Я очень изредка ездил в западный Берлин ( контрактникам это было не запрещено) где знакомился с таинственной до сего момента жизнью свободного капитализма, и всегда что-нибудь покупал на турецких барахолках- очень больших, пёстрых, шумных, где турки сплавляли ворованную электронику, шмотки и всякий иной хлам. Приобрести нужные вещи можно было и в самом гарнизоне. К одной из многочисленных «дырок» в ограждении гарнизона регулярно приезжали эмигранты – бывшие советские граждане перебравшиеся загодя на ПМЖ в Германию. Они привозили разный ширпотреб и делились рассказами о своей жизни. Однажды я разговорился с одним из бывших соотечественников, который поведал мне о существовании во Франции Иностранного Легиона- военной организации, куда набирают всех желающих иностранцев, обеспечивают всем необходимым в материальном смысле, а главное- возможностью разъезжать по всему миру, героически потрясая оружием и получая за это славу и огромное материальное вознаграждение…
На меня, двадцатилетнего младшего сержанта, чья служба заключалась в том, чтобы обеспечить заправку вертолётов керосином, эти рассказы произвели потрясающее впечатление. Кроме эмигрантов, я познакомился с одним из местных немцев, Практически все срочники заводили знакомства с местными- почвой к этому был взаимовыгодный бизнес. Так как все солдаты в технической роте были водители, они при возможности сливали со своих машин бензин и солярку и продавали за пол-цены местным бюргерам. Да, растаскиванием государственного имущества в Германии занимались все кто мог, каждый по мере возможностей. Наносило ли государству ущерб продажа водителем 20-ти литров бензина раз в неделю на сторону? В общем разбазаривании топливных ресурсов, при проведении полётов, регулярных поездках для обеспечивания жизнедеятельности гарнизона, это была капля в море. Но тот товарищ-немец с которым познакомился я интересовался не топливом, а различными боеприпасами. И надо же такому случиться, что я задолго до этого, блуждая в свободное время по заброшенным немецким бункерам, которые были в изобилии насажены на территории гарнизона, нашёл вполне себе современный советский снаряд от 30-ти миллиметровой бортовой пушки. Мне он был совершенно ни к чему, и я подарил его Маттиасу- так звали немца, чему тот был безумно рад.
Но само знакомство состоялось намного ранее и совсем при других условиях. Вкратце опишу эту историю.
Недалеко от ограждения гарнизона на окраине городка располагалась местная свалка, да-да обычная свалка, – стыдно сейчас в этом признаваться, но в то время это было очень посещаемое место военнослужащими нашего гарнизона. После объединения Германии, когда в восточную её часть хлынуло изобилие западных товаров, местные бюргеры стали избавляться от ГДР-овских признаков благополучия. Огромные цветные телевизоры, пылесосы, мебель- всё выбрасывалось на свалку в полностью исправном состоянии. Как результат, – все Ленинские комнаты во всех ротах личного состава были забиты ультра-современной (по понятиям советского человека) техникой, креслами и другими вещами. Я же посещал свалку с другой целью. Дело в том, что с ранней юности я был страстным поклонником тяжёлого металла- грубой, агрессивной но вместе с тем очень сложной и мелодичной музыки. И среди металлистов наиболее известным и популярным из бумажных издательств посвящённых металлу, был немецкий журнал Metal Hammer. Вот в поисках этого сокровища я как-то раз и лазил по свалке, когда рядом со мной остановился бульдозер, занятый как раз тем, что разравнивал вновь поступивший на свалку мусор. Из кабины высунулся водитель, и по немецки спросил, что я ищу- ему было любопытно. Немецкого я не знал, но неплохо уже тогда владел английским, и понял вопрос только переспросив на языке Шекспира. К счастью, Маттиас- а это был именно он, тоже понимал по английски, и диалог состоялся. Но смесь языков, привела к страшному и дико смешному конфузу с моей стороны, но об этом я узнал позже и задним числом. А случилось следующее: отвечая на вопрос что я ищу, я не вдаваясь в подробности откровенно сказал «Heavy Metal Rock», подразумевая тяжёлую музыку, а именно журналы. Услышав от меня «хеви метал рок», Маттиас очень удивился, и переспросил, я повторил как можно более чётко- «ХЭВИ МЕТАЛ РОК»…
– РОК? – воскликнул в смятении Маттиас.
ЕС, ЕС, РОК!! – подтвердил я.
Маттиас глядел на меня непонимающе-изумлённо, повисла пауза. Я добавил – «рок-мьюзик».
Это всё спасло. Маттиас успокоился и сказал что отберёт для меня музыкальные журналы, если ему будут попадаться, и упомянул тогда в первый раз о своей заинтересованности стрелковыми боеприпасами. На том и договорились. И только на следующий день, я узнал, что-же так удивило Маттиаса в моих словах. Я перелистывал в свободное время известный немецкий каталог товаров QUELLE, которых было везде пруд-пруди. И вот на странице с коллекцией одежды, мой взгляд зацепился за знакомое слово «ROCK». Слово это находилось рядом с изображением ЮБКИ!
Вот когда мне стало дико стыдно и смешно одновременно. Я понял чему так изумился немец. Представьте солдата советской армии, который рыщет на немецкой свалке в поисках ТЯЖЁЛОЙ МЕТАЛЛИЧЕСКОЙ ЮБКИ!!!
Время между тем подходило к выводу нашего гарнизона в Россию.
И как я подчёркивал в своём давнем рассказе, приближение вывода ознаменовывалось воцарением сплошной анархии, разгильдяйства и беспредела во всех сферах.
Учитывая то, что полк к которому мы были прикреплены выводился в Будёновск, и по рассказам командировочных, на месте нас ждала голая степь, то командование всех частей составлявших гарнизон старалось вывезти с собой максимально возможное количество материалов. На подаваемые под погрузку эшелоны грузили всё, что в теории как-то помогло-бы скрасить ультра-спартанские условия нового места дислокации. Мотки колючей проволоки, аэродромные плиты, кирпичи от разобранных строений, старые кунги и Т. П. Но даже в условиях нехватки мест и жёсткого цейтнота, многие платформы были «экспроприированы» отдельными товарищами из командования под личные нужды.
Помню, как на одной платформе возвышался колоссальный армейский экскаватор на базе КРАЗа 255. Нет это была не боевая единица, это была личная собственность майора-особиста. Много армейской техники элементарно списывалось под разными предлогами, и тут же скупалось самыми продвинутыми офицерами и прапорщиками, находившимися в привилегированных отношениях с командованием.
Это лирическое отступление я допустил для того, чтобы читатель мог понять как в одночасье рухнула вся армейская суть ЗГВ. На всех уровнях служащие думали лишь о том, как и чем поживиться в незарберихе вывода. Что касается рядового и сержантского состава, – мы вдруг стали привилегированным классом. МЫ- это те, кто остались до последнего эшелона. В начале лета 1993 года все борта полка и отдельной эскадрильи снялись и улетели в Россию. За ними последовал наш батальон и отдельная рота.
