– Да. А еще у них есть обычай убивать тех, кто задает слишком много вопросов. Как смел ты сомневаться в опустошенности моего разума?!

Я прыгнул на Аарха с дурацким горловым кличем и замахнулся мечом. Мальчишка даже не пошевелился. В последний момент, когда лезвие меча должно было снести ему голову, оно превратилось обратно в мягкий коричневый хвост. Аарх погладил пушистый воротник, легший ему на плечи, улыбнулся и дернул рычаг транспортера. Платформа унесла его к космопорту.

Хвост скуфа снова стал лезвием, я рубанул воздух сверху вниз, одновременно шагая в сторону. Серия коротких выпадов, финт, прорыв блока, колющий в сердце…

– Приветствую вас, благородные чуй-чаи. Да не иссякнет Фонтан Ароматов… И не остынет. И не…

Какие опасности могут угрожать таинственному источнику? Азарт воображаемого боя не уходил, разыгрываясь все больше. Я даже отчетливо видел голубоватую фигуру воображаемого противника.

Я раскрутился, вынося меч далеко вперед, потом прокатился под выдуманным ударом, встал, принял на меч еще пару рубящих слева, а потом отскочил, взял разбег и прыгнул, как мой первый враг – пират с убийственной тягой к позерству. Мой меч вспорол живот воображаемому противнику, вошел в него полностью, сбил на землю… Он быстро встал, из рваной раны струился искристый туман, видимо заменявший кровь.

– Смерть ответит на твои вопросы. Свободного падения!

У меня получилось не упасть во время безумного па, которое я назвал «Потаенный смысл ускользает от неуклюжих вопросов глупца». Оказавшись за спиной воображаемого противника, я одним движением снес ему голову. Обезглавленное тело взорвалось, обрызгав меня красными каплями. Мне стало не по себе – слишком уж разогналось мое больное воображение. Я посмотрел на руки – они были в крови. Потряс головой, пытаясь прийти в себя, – картина не изменилась. Выронив меч, я закатал рукава и осмотрел предплечья. Обнаружил небольшую ранку на запястье – кровь текла из нее. Интересно, когда я успел порезаться? Да и чем? Не уверен, что можно порезаться собственным живым мечом. Я приблизил ладонь к лицу. Кожа была воспаленной, бордовой и сухой, а то, что я принял за порез, было разорвавшимся волдырем. Все новые и новые бугорки вспухали на оголенной коже. Идиот! У обманчиво тусклой Итты жесткое излучение, особенно на закате. Я попытался закрыться тем, что осталось от больничной рубашки, и спрятался в тени своего корабля.

На горизонте показался транспортер. Платформа затормозила прямо у моих ног, и служащий космопорта в ярко-оранжевой форме протянул мне сверток.

– Космопорт Долины приносит свои извинения. Мы должны были предоставить вам защиту раньше.

– Извинения приняты.

Я торопливо развернул плащ и набросил на плечи. Тонкая материя прилипла к коже, и плащ растекся по всему телу, превратившись в удобный комбинезон. Капюшон закрыл мне лицо, но через секунду материя стала прозрачной, и я уже не чувствовал преград ни для дыхания, ни для зрения, ни для столь ценившегося на этой планете обоняния. Последнее, впрочем, было не особо важно – никогда не обращал внимания на запахи… Разве что запах луга, живых цветов… Я вдруг понял, что соскучился по Ванде…

– Это ведь тонари – я один раз ходил на таком в десант… Никаких удобств, сидишь на полу, как в белом воздушном шарике… Куда направлялся?

– В ближайший бар.

– Это правильно. Хлебнешь, оклемаешься… Бар, конечно, у нас не ахти, но бар есть бар.

Я покорно ступил на платформу. Материя приятно холодила сожженную кожу, спрятанный в рукаве медицинский блок делал инъекции, постепенно приводившие в норму воспаленное сознание. Я многозначительно согласился, что бар есть бар, и сказал: «Поехали».

Разве что рукой не махнул…

Как только мы перешагнули порог небольшого заведения, плащ снова превратился в простую накидку, а когда я его снял – услужливо свернулся на ладони в тугой ролик. Я протянул его своему спутнику.

– Спасибо.

Он взял сверток и небрежно бросил его на барную стойку.

– Не за что… Услужишь, если задержишься и позволишь с тобой выпить, – в межсезонье тут дикая скука, каждый новый человек на вес золота.

Я улыбнулся и протянул ему руку.

– Тим.

– Брок.

Мы сели за стойку – бармена на месте не было. Брок крикнул что-то в открытую дверь подсобки, в ответ раздалось неразборчивое ворчание. Брок повернулся ко мне.

– Если хочешь, можешь продать разговорчик. Денег у меня немного, но я не жадный. На всей планете хомо всего человек двадцать, и все из посольства – те еще типы. Они сводят меня с ума своей демагогией.

– Ты серьезно? Насчет денег?

– А что тебя удивляет? В секторе Хотта за нормальный разговор с хомо выкладывают цену хорошей средней яхты… Бизнес уже поставлен на поток – я даже хотел туда податься. А что? Я болтливый, выпить могу много, людей люблю – на таких спрос. Никому не нужны чопорные дикторы заумно ретранслирующие последние новости из столицы, им душевный разговор подавай.

Ошарашенный, я присвистнул.

– Да, работка неплохая.

– Твоя такса?

Я засмеялся.

– Правило фирмы – первая тысяча слов бесплатно. А потом давай по бартеру… Удивишься, но я тоже давно просто так ни с кем не болтал.

Уж лучше я с Аарха деньги брать буду – разговоры с ним и впрямь похожи на тяжкий труд… Если мне удастся объяснить ему, что такое деньги.

Из подсобки наконец-то показался бармен. И здесь это был техноид. Корпус – полностью черный, на голове вместо лица белой краской намалевана ухмыляющаяся рожа Веселого Роджера. Он что, бывший пират? Может, здесь, на Хиттари, и есть их логово… Я встряхнул головой и тихо засмеялся. Весельчак ты, Тим. Разоблачитель вселенской мафии! Я вспомнил вывеску: «Последний Приют Пирата» или что-то в этом роде. Пираты – это же так здорово, мечта всех мальчишек, романтизированный образ. Должен был сообразить, знаток сказок.

– Что будете пить?

Брок подмигнул мне.

– На твой вкус, Роджер.

Роджер задумался, потом начал колдовать над двумя бокалами, смешивая что-то экзотическое. Хотя я сомневался, что меня можно чем-то удивить, – пусть попробует.

– Как и каждый умник, что сюда заглядывает, ты решил, что здесь логово пиратов. Особенно уверены в этом умники из отдела по борьбе с самим пиратством, объявляющиеся пару раз в год со своими комиссиями.

Я ошалело уставился на Веселого Роджера. Он, как ни в чем не бывало, продолжал смешивать коктейли, доливая, взбалтывая, нагревая, охлаждая… Брок улыбался.

– Сочувствую…

– Зря. Умники тоже испытывают жажду, они покупают выпивку. А то, что они при этом «разыскивают пиратов» меня лично никак не трогает. Вы, хомо, странные – пока бар назывался «Приют Туриста», все обходили бар стороной. Особенно туристы.

Брок захохотал и добавил:

– Тогда предложил добавить к названию слово «Последний», и клиентов сразу стало больше. Всем жуть как интересно – а что это такого с ними может здесь произойти. Потом мы подумали над названием «Последний Турист», но решили, что «Последний Приют Пирата» – то, что нужно. Хомо постоянно тянет туда, где его не ждут. Так и вышло – туристы здесь днюют и ночуют. Ждут пиратов, притворяются пиратами и принимают за пиратов всех кого ни попадя. Вот только, следуя той же логике, получается, что настоящие пираты нагрянут сюда в последнюю очередь. Потому что будут искать «Приют Туриста».

Да уж, вот кто разбирается в названиях, не то что я… Роджер буркнул, не поднимая головы:

– Выходит, часть клиентуры мы все-таки проворонили… Но это не страшно, у нас и без того людно.

Я огляделся. Зал был девственно пуст. Только в углу лежал на травяной подстилке флегматичный чуй-чай и нагружался в одиночку. Перед огромной мохнатой амебой стоял высокий бокал с какой-то настойкой. Чуй-чай изредка поднимал лохматую ложноножку и принюхивался к бокалу. Потом «лапа» бессильно падала обратно на подстилку.

– Ты сейчас не смотри. Ты смотри, когда сезон – когда фонтан зацветает. Вот тогда тут начинается настоящая пиратская оргия…