Также часто выезжал он из Москвы охотиться в поле, куда по его повелению выпускали медведей, волков и лисиц, и он преследовал их с великой отвагою; он в один день загонял по нескольку лошадей и часто менял платье. Поистине он был лихой наездник (belt te peerde), как бы ни была дика лошадь, он укрощал ее своими руками, чему все дивились, хотя там все хорошие наездники, ибо они с детства до самой смерти ездят верхом; в Москве каждый купец, даже небогатый, держит лошадей, и из одной улицы в другую переезжает верхом, и лошади, и их прокорм там дешевы, ибо в урожайное время содержание лошади там может стоить четыре ливра в год; он также был искусным правителем, и все установленные им законы в государстве (alle wetten stellende in den regimente) были безупречны и хороши, и он сам нередко наставлял чиновников.
Он также возомнил, что ему не довольно владеть Московиею, но помышлял о завоевании всей Татарии, Швеции и Дании, полагая, что то будет нетрудно привести в исполнение, но прежде всего он устремил взоры на Татарию; он был отважным воином и охотно смотрел на кровопролитие, но не давал этого приметить и держал все в глубокой тайне (maer hiel de dief noch in de mouwe), также обладал неимоверной силой в руках.
Присмотревшись к обычаям московитов, он стал осторожнее и удвоил стражу во дворце, также отобрал из немцев и ливонцев триста самых рослых и храбрых воинов и поставил из них двести алебардщиками и сто трабантами (hartsiers), и во время его выходов они всегда окружали его; велев им роскошно одеваться, он дал им большое жалованье и весьма возвысил их, также велел одеть их в немецкое платье; над трабантами, среди которых было много шведских и ливонских дворян, он поставил капитаном Якова Маржерета (Магgueret), бывшего прежде капитаном немецкого отряда, и они были весьма роскошно одеты в бархат и золотую парчу, носили дорогие плащи и позолоченные протазаны с древками, покрытыми красным бархатом и увитыми серебряною проволокою. И каждая сотня алебардщиков имела своего капитана; один из них был шотландец, по имени Альбрехт Лантон (Albrecht Lanton), и его воины носили кафтаны фиолетового сукна (in peerts laecken) с обшивкой из зеленого бархату, другой капитан был Матвей Кнутсен (Matthys Cnoettsen) из Дании, который при Борисе, после [смерти] герцога Иоанна, поступил на царскую службу, и его воины также носили кафтаны фиолетового сукна с обшивкой из красного бархату; и эти три капитана вместе с лейтенантами были пожалованы деревнями и землями и сверх того ежегодно получали большое жалованье. Также алебардщики и трабанты были щедро одарены и должны были всегда окружать царя, а некоторые из них – поочередно держать ночной караул во дворце; и когда царь выезжал верхом, то трабанты также должны были следовать за ним верхом, ибо у каждого из них была лошадь; а алебардщики провожали царя пешком до ворот, где и ожидали его возвращения, и трабанты имели при себе каждый раз, когда выезжали, заряженные пистолеты.
Это казалось московитам весьма диковинным, ибо они ничего подобного не видали и не знали, что об этом думать, ибо все московские прирожденные цари выезжали верхом в сопровождении одних стрельцов. И последних Димитрий держал постоянно при себе, две или три тысячи человек, вооруженных длинными пищалями; он повелел также отлить много пушек, хотя их было много в Москве. Сверх того он иногда приказывал строить крепостцы, и брать их приступом, и обстреливать из больших пушек, в чем принимал участие сам, как простой воин, и не пренебрегал никакою работою, желая вселить в московитов доброе разумение, как вести войну, и однажды повелел сделать чудище – крепость, двигавшуюся на колесах, с многими маленькими полевыми пушками внутри и разного рода огнестрельными припасами, чтобы употребить [эту крепость] против татар и тем устрашить как их самих, так и их лошадей, и поистине это было измышлено им весьма хитроумно. Зимою эту крепость выставили на реке Москве на лед, и он [Димитрий] повелел отряду польских всадников ее осадить и взять приступом, на что он мог взирать сверху из своих палат и все отлично видеть, и ему мнилось, что эта [крепость] весьма удобна для выполнения его намерения, и она была весьма искусно сделана и вся раскрашена; на дверях были изображены слоны, а окна подобно тому, как изображают врата ада, и они должны были извергать пламя, и внизу были окошки, подобные головам чертей, где были поставлены маленькие пушки. Поистине, когда бы эту крепость употребили против таких врагов, как татары, то тотчас же привели бы их в замешательство и обратили в бегство, ибо это было весьма искусно придумано. Того ради московиты прозвали ее чудищем ада, и после смерти Димитрия, которого они называли чародеем, говорили, что он на время запер там черта, и там его [Димитрия] также сожгли.
Он повелел также отлить много мортир (mortieren), чтобы стрелять ядрами (vierballen), и часто испытывал их; сверх того он часто вместе с дворянами принимал участие в военных забавах (lustich stormende crychswyse) и часто подвергал себя опасности (alte bloot gof), и однажды заговорщики положили убить его во время подобной игры, но страх помешал им; и он также возвысил князя Федора Ивановича Мстиславского и подарил ему весь дом покойного царя Бориса, и когда Мстиславский уверял, что он не достоин такой милости, то он [Димитрий] сказал: «Ты лучше Бориса, который был предателем отечества», и дал ему также жену из рода Нагих, родственников старой царицы, его [Димитрия] мнимой матери, и они [Нагие] снова возвысились, после того как во время Бориса столь долго пробыли в нужде и опале; и он выдал дочерей из этого рода за многих московских бояр, а их дочерей повыдавал в свою очередь за Нагих, и удостаивал своим посещением; также велел устраивать веселые охоты и потехи; все это он делал для того, чтобы показать, что его родственники или свойственники сближаются с боярами, непричастными ни к одной партии (neutralen heeren), и [чтобы] таким образом, с помощью брачных союзов, рассеять все их подозрения.
Меж тем он [Димитрий] отправил посла в Польшу объявить королю и другим [лицам] о том, что бог утвердил его [Димитрия] на престоле, а также пригласить нареченную невесту – дочь воеводы Сандомирского, Юрия (pan Georgius), посылая невесте много сокровищ и узорочья драгоценного из жемчуга, золота и каменьев, также множество денег, чтобы собрать ее в дорогу и снабдить всем необходимым, как то подобает царице. Старая царица также послала много подарков своей, как она подавала вид, будущей дочери; невесту звали Мариною. Все подарки, которые он [Димитрий] отправил в Польшу, будут, как мы увидим, перечислены в этом сочинении. Также королю польскому послал он прекрасные подарки; повелел привести в порядок все сокровищницы в Москве и сделать новые ларцы, и каждое узорочье положить отдельно в особые ларцы; да и переворошили все древние сокровища, лежавшие схороненными сто лет и долее, расставили и разложили по его усмотрению; также купил он много дорогих товаров у англичан, голландцев и других чужеземцев; также наехало из Польши много евреев торговать драгоценным узорочьем.
Дочь Бориса, Ксению (Oxinia), над которою он в течение некоторого времени проявлял свою волю, велел постричь в монахини и сослать в Кирилловский монастырь (Kirilowa), расположенный в ста милях от Москвы, где находилось уже много инокинь из знатных родов.
И князя Василия Мосальского, своего лучшего друга, которого Димитрий высоко ценил за то, что он первый перешел к нему и оставался ему верен до конца, отправил к Польше, но не за рубеж, а в княжество Смоленское, с дорогими подарками и золочеными санями, чтобы везти в них, ежели кто прибудет зимой по делу его невесты; и Мосальский, которому в Смоленске оказывали царские почести, забрал себе самые лучшие поместья, какие только мог захватить, и стал несметно богат.
Сверх того в Москве его самыми близкими и надежными друзьями были: Петр Басманов, которого он поставил главным воеводою над всеми войсками, и Михаил Молчанов (Moltsanoff), который перешел к нему в Польшу и всегда оказывал ему помощь и содействие, но это был большой плут и льстец, не боявшийся ни бога, ни людей; эти трое сообща творили бесчестные дела и распутничали (bedreven groole scelmerye en hoererye), ибо Молчанов был сводником (coppelaer) и повсюду с помощью своих слуг выискивал красивых и пригожих девиц, добывал их деньгами или силою и тайно приводил через потаенные ходы в баню к царю; и после того как царь вдосталь натешится с ними, они еще оказывались довольно хороши для Басманова и Молчанова. Также, когда царь замечал красивую монахиню, коих в Москве много, то она уже не могла миновать его рук, так что после его смерти открыли, по крайней мере, тридцать брюхатых.
