Настя жила с мамой-инвалидом. У ее мамы не работала левая рука ниже локтя, кисть висела как плеть. И левая нога как-то неестественно подгибалась. Татьяна Михайловна, так её звали, попала под машину в молодости и вот такие последствия остались. Потом она вышла замуж за парня, который её пожалел, парень оказался алкашом, сделал ей двоих детей и сбежал. Девушка-инвалид осталась с двумя детьми, но она смогла добиться получения трехкомнатной квартиры в станице – административном центре района, на втором этаже четырехэтажного дома.

У Насти еще был старший брат. Он был старше на два года, но с ним тоже происходила беда: Денис начал серьезно выпивать с 15 лет. Как только он попробовал спиртное, то ему это состояние сразу очень понравилось – это стало его жизнью. В 16 лет мальчик уже был алкоголиком и его интересовало только то, где найти спиртное, как, с кем и где выпить.

Мать Насти оказалась предприимчивой женщиной, видимо жизнь заставила, оставшись с двумя детьми на одной руке. Она ездила в Ростов-на-Дону на оптовый рынок, покупала там всякие востребованные вещи, типа детских футболок, потом с большой сумкой ходила по предприятиям: садики, налоговая и другие, и продавала. Да, все это она делала с одной рукой! Но, с такой жизнью и с таким сыном, на которого она, естественно, возлагала когда-то большие надежды, она стала неврастеничкой и психопаткой.

Татьяна Михайловна, махнув рукой на сына, так как поняла, что все бесполезно, занялась воспитанием дочери: постоянно орала на неё, орала не только дома, вынуждав дочь просто уходить, куда-нибудь, но и на улице, публично, при соседях. Пятнадцатилетнюю девушку – девственницу обзывала шлюхой, прошмандовкой и дурой.

Настя на удивление оставалась жизнерадостной, общительной и шустрой. Единственное, что вынесла девушка из такого воспитания – что надо как можно раньше свалить от мамы навсегда. И поэтому Настя Нестерова уже в шестнадцать лет вышла замуж за Петра Фогеля. Это был высокий белый парень – чистокровный ариец внешне, но по поведению чистый колхозник. Настя, конечно же влюбилась в высокого белого парня, но вышла замуж она за него не поэтому. Вернее, истинной причиной была не влюбленность, не желание выйти замуж и одеть белое платье, как у очень многих девушек, и, даже, не её беременность, что послужило причиной для свадьбы со стороны жениха, и даже не желание свалить от мамы, хотя эта причина доминировала, среди прочих указанных. Настоящей причиной почему Настя с удовольствием пошла замуж за Фогеля и взяла с радостью его фамилию – была его семья.

Когда Настя стала приходить в гости к Петру, она была поражена, что в доме проживает очень много людей: бабушка, дедушка, родители, дети, невестки, внуки, и все они живут в мире, не ругаются, доброжелательно относятся даже к ней. Насте очень захотелось стать частью этой семьи, где все друг друга любят и её, и их сын будет расти в любви, а не в психопатии.

Но вскоре всё пошло не так. Уже на свадьбе жених приставал к другим девушкам и не все ему отказали. После свадьбы жить они стали в квартире мамы Насти, так как в доме Фогелев места оставалось меньше, чем в трехкомнатной квартире Нестеровой Татьяны Михайловны. На самом деле, семейство Фогелей были рады избавиться от Петра, так как он был тем самым уродом из поговорки: «В семье не без урода.» Петр много пил и таскался со шлюхами.

В итоге Настя оказалась опять в одной квартире со своей мамой-истеричкой, братом-алкашом, плюс муж, на которого она надеялась, что он, хотя бы, защитит её от нападок её мамы, но тот часто приходил поздно вечером пьяный до такой степени, что падал в коридоре и засыпал, даже Настин брат – настоящий алкоголик всегда доходил до своей кровати. К тому же, его рубашка частенько была измазана помадой, тушью, а к запаху перегара примешивался слаб запах дешевых духов. Семнадцатилетнюю девушку стал покидать её природный оптимизм, она все чаще и чаще горько плакала о своей судьбе. Единственной её радостью был сыночек Мишенька. Мишенька оказался радостью и отрадой и для Татьяны Михайловны. Она перестала орать, так как в доме спал младенец и стала жить им и для него.

Настя не стала жить долго в горе и слезах. Довольно быстро она выгнала Петра и официально с ним развелась. У неё хватило сил и ума, в отличии, например, от Ольги, раз и навсегда прекратить эти отношения, и не устраивать "качели" (*4) из этой больной связи, хотя Пётр пытался. Настя и на алименты подала, не смотря на его уговоры и уговоры его семьи не делать этого.

Сама же Настя все чаще и чаще стала отсутствовать дома после того, как добросовестно откормила грудью Мишеньку и всё чаще оставлять его на маму.

Тем не менее Настя понимала, что маме нужна помощь. Днем она активно помогала маме: готовила кушать, убирала квартиру, занималась с Мишенькой, пока мама торговала вещами по предприятиям, а вечером уходила гулять. Начала курить, практически каждый вечер выпивать и таскаться со взрослыми, относительно богатыми мужиками, у которых можно всегда попросить не много денег. Внешне описать Настю Нестерову, а теперь уже Фогель, так как красивую фамилию она себе оставила, трудно, так как она была обычная восемнадцатилетняя девушка с длинными русыми волосами, голубыми глазами, обычной фигурой и чуть длинноватым с маленькой горбинкой носом, который совсем её не портил, а гармонично вписывался в её лицо.

В общем Настя постепенно превращалась в шлюху.

Сошлась Ольга с Нестеровой, когда стала работать нянечкой в детском саду. Настя работала там воспитательницей, умудрившись закончить педагогическое училище, куда поступила сразу после девятого класса в свои 15 лет, да ещё и от колхоза, что обеспечивало её трудоустройство в колхозном детском саду по окончанию обучения. Всё это замечательным образом устроила её мама через своих знакомых покупательниц с налоговой инспекции.

И вот Ольга с Настей стали вместе ходить курить, прячась по дальним подворотням садика. Это их и сблизило. А потом Галицина жила с мужем в маленьком частном домике, прямо рядом с садиком, и Настя стала часто заходить к Оле покурить и попить кофе потом уже в любое время дня.

Когда Ольга жила в этом домике, то в то время, когда Леночке исполнилось пол годика, а Александр Комаров жил у своих родителей, поругавшись тогда с Галициной из-за московской любовницы и просто уйдя жить к родителям, бросив жену с грудным ребёнком в съемном саманном домике, отапливаемом углём. В те дни, именно Настя Нестерова была с Олей чаще всего и стала крестной мамой для Леночки, которую они крестили в отсутствии папаши – Комарова. Крестным стал Виктор Куйбышев.

Вот теперь сидя в своей коммуналке и не дозвонившись ни до кого близкого, от скуки Оля позвонила Нестеровой.

– Не хочется, конечно, тебя расстраивать, – сказала Настя, – но я думаю, что ты должна это знать. Твой муж ходит по станице везде с Леночкой и с Нелей Кусадаевой. Они ходят везде втроём, как семья. Понимаешь?

Ольге в одну секунду стало плохо, как только до её осознания дошел смысл сказанного. Жар ударил в голову, в груди всё сжалось от чего стало трудно дышать. Ольга стала дышать сильнее, как бы насильно раздвигая сжатую грудную клетку. Пульс застучал в голове.

– Спасибо, Настя. Никогда тебе этого не забуду. Часто звоню многим, но никто, сука, не говорит. Спасибо тебе большое.

У Ольги смешались в один большой клубок несколько чувств сразу: страх, ненависть, паника. От сгустка этих негативных чувств уровень тревоги стал зашкаливать, в груди стало болеть, но не сердце, а скорей душа. Галицина поняла: "срочно нужно ехать домой, пока дочь не стала называть мамой эту черножопую шлюху». Ольга тут же встала, оделась и поехала на Канал Грибоедова в кассы.

Она любила там покупать билеты, эти кассы ей показал Кучин. Это было просторное современное пространство, состоящее из одних касс. Очереди там были маленькие, довольно много стульчиков и поэтому в ожидании можно было сидеть, в то время, как на самом железнодорожном Московском вокзале, который тогда единственный обслуживал поезда, отправляющиеся в южном направлении, люди падали в обморок, стоя в билетные кассы от духоты и многочасового стояния.