Литмир - Электронная Библиотека

В такие минуты, когда жизнь зависит от случая, везения или господа Бога, Ирине до глубины души хотелось поехать в городок своей юности. Она и сейчас, открыв глаза, испытала страстное желание изменить свою жизнь хотя бы на несколько дней. И увидеть того, кто ей снился по ночам. Последнее время, после шестидесяти, особенно часто. Зачем, почему? Она понимала, что в её воспоминаниях больше горечи от потери, чем счастья, и осознавала, что её память о минувшем причиняет ей нестерпимую боль. И она хотела избавиться от этой боли.

Сегодня ночью над городом не разрывались снаряды. Надолго ли? Вроде бы за год с небольшим Ирина Андреевна привыкла, что совсем рядом идут настоящие бои, но разве к этому привыкнуть можно? Можно только загнать свой страх глубоко внутрь и стараться не думать о будущем. Есть ли оно у неё? А у родных и знакомых?

И она вспомнила, что записала в тетрадке после объявления начала военной операции: «Третий день не могу сесть за дневник – страшно и непонятно. Третий день за городом, то близко, а то подальше, слышен грохот орудий. В это не хочется верить! Две ночи наша семья, как и весь город, не спит совсем. 24 февраля президент объявил о военной операции на Украине по просьбе непризнанных в мире Донецкой и Луганской республик. Как бы это ни называлось, но суть не меняется: нашему поколению тоже придётся пережить войну. С братским народом, по сути – с родственниками, которых много живёт в Украине. Но, переезжая из Харькова в Белый город, разве мы могли себе представить, что поселяемся на южной границе страны, а Украина станет нацистской? Даже в страшном сне не приснилось бы! В первые часы боёв мы постоянно слышали канонаду, и по первым же печальным известиям несколько домов в Белгородском районе пострадало. Обломок от ракеты упал на соседнюю улицу… Страшно. Я не знаю, что делать и куда бежать. Оптимизм не помогает, когда стреляют пушки.

Имея горький опыт начала пандемии, когда все продукты враз подорожали, мы с дочерью посовещались и решили сделать продовольственные запасы. Понятно, что на всю жизнь не напасёшься, но иметь хотя бы на месяц нужно. Купили крупы, макароны, тушёнку, сгущёнку, соль и сахар, подсолнечное масло, хозяйственное мыло, туалетную бумагу. Пока очередей в магазинах нет, наверное, люди просто не поняли, что произошло и как надолго это может затянуться. По сведениям сми под контроль наших военных взята Чернобыльская атомная станция и запущен канал, снабжавший Крым водой. Уничтожены многие аэродромы. Нас уверяют, что война идёт с нацистами Украины, которые взращивались в ненависти к России уже тридцать лет. И что? Разве мир вздрогнул и обрадовался, что нацизм уйдёт с лица Земли? Нет, мир сошёл с ума и выдвинул нашей стране ультиматум в виде очередных санкций, от которых, скорее всего, сами пострадают намного больше, чем мы… Время покажет, я не буду тут описывать весь этот кошмар. Нас постоянно уверяют, что банковская система страны была готова к санкциям, и сам народ не пострадает. Можно ли этому верить?

Первое время я смотрела новости, где на каждом канале передают сводки с фронта. Потом поняла, что моя нервная система этого просто не выдержит. Я выключила телевизор. Совсем! Чтобы скоротать время, начала смотреть по интернету старые фильмы и писать картины…»

Через восемь месяцев, когда стало понятно, что ВО не закончится так быстро, как всем хотелось, Ирина Андреевна вместе с зятем не без труда уговорили дочку с внучкой покинуть город. Они уехали за Урал к двоюродной сестре Ирины по маме, с которой росли вместе, и там уже обустроились вполне нормально. Городок небольшой, но Маше удалось устроиться по специальности врача общей практики, а Оленька с отличием окончила шестой класс. Сестра Варвара, пережив смерть мужа, осталась одна, а услышав о том, что нацисты бомбят город, где жила Ирина с семьёй дочери, сама предложила племяннице с внучкой на какое-то время приехать к ней. Народ ещё верил, что военная операция не продлится долго.

Жизнь Варвары не назовёшь счастливой – дом, работа, выпивающий муж. Нет, не пьяница, но если напьётся, то становится буйным. И тогда Варваре приходилось прятаться у соседей. Впрочем, что тут удивительного, у многих женщин в России были похожие судьбы. Когда в семье Вари, словно подарок или чудо, появился единственный и поздний ребёнок, любимый сын Олег, муж перестал пить. Почти совсем. Он занимался воспитанием сына, а своё пьянство теперь оправдывал тем, что у них не было детей. И хотя характер у мужа не подарок или мёд, всё же они с ним вырастили и выучили сына. Он стал компьютерщиком. Работу по специальности в своём городке как-то сразу не нашёл и устроился в совместную русско-шведскую фирму. Потом поехал туда на стажировку, да и остался совсем. Платили хорошо, относились к специалистам с должным уважением. В Швеции женился на россиянке, но родившейся уже здесь, и получил гражданство. Детьми, как и принято в Европе, обзаводиться не спешили. Они с Илоной жили в своё удовольствие – путешествия, новые страны и города, свой дом, престижные машины…

Вскоре после отъезда Олега, у Варвары умер муж. Остановилось сердце. Сын на похороны не приехал. Не смог. Или не захотел ехать в глушь, посчитав, что может лишиться работы. С тех пор за десять лет жизни в Европе они с женой так и не приехали ни разу. Некогда, не по пути. Ожидание сына превратилось в навязчивую идею, в каждом телефонном разговоре Варвара спрашивала, когда он приедет, и получив отрицательный ответ, она после разговора долго и безутешно плакала. А теперь, когда Европа объявила санкции, приезд Олега и вовсе стал призрачным… Для Варвары одиночество стало невыносимым, именно поэтому приезд девочек из приграничного города она встретила с радостью. Выделила им по комнате, старалась обеспечить их комфортом, готовила, помогала внучке с уроками, да и в школу отводила сама, чувствуя огромную ответственность перед сестрой.

Ирина Андреевна, напротив, оставшись одна, с удовольствием вернулась к тому, о чём когда-то мечтала, но из-за загруженности на работе занималась от случая к случаю. Почти всю свою трудовую жизнь она посвятила больным, которых любила и старалась найти для каждого подход. Пациенты её уважали и часто писали благодарности в книге «жалоб». А ещё нужно было элементарно зарабатывать деньги, взяв на себя почти две ставки врача-терапевта, чтобы помочь дочери с зятем достроить дом, в котором хотелось с мужем встретить старость. И в этом доме для неё была выделена мастерская, где она и собиралась проводить теперь большую часть времени. Живопись её спасала. От тревожных ночей с обстрелами и навязчивых мыслей о прошлом. И о самой страшной семейной тайне, разрывающей ей душу долгие годы…

Ирина родилась в Харькове в интеллигентной и благополучной семье. Всё у них было так хорошо, что подруги завидовали. Папа обожал единственную дочь, баловал её, часто приносил подарки. В школе у Иришки было много друзей, и они запросто приходили к ней в гости. Но вдруг всё оборвалось…

Ирина видела, что отношения у родителей в последнее время ухудшились, но они старались прекращать всякие ссоры, как только Ирина после школы, а она училась в восьмом классе, появлялась дома. Она догадывалась, что у отца есть кто-то на стороне, только выяснять что-то у мамы, доставляя ей боль, не хотела. Пусть будет хрупкий, но привычный мир, чем рухнет всё то, что у неё было всегда. Она не могла выбирать между родителями, она уважала отца и нежно любила маму. Папа был её советчиком, защитником, идеалом мужчины, а мама, хрупкая и ранимая, скорее старшей сестрой. Что у них произошло, Ира знать не хотела. Ложь во спасение? Ирина росла не по годам развитой, много читала, пробовала писать стихи, рисовала, рано поняла, что во взрослой жизни бывают очень непростые ситуации, но не считала себя вправе вмешиваться в жизнь родителей. Она знала о разногласиях в семье и даже слышала как-то вечером, что мама просила, вернее, умоляла, отца не уходить. Ради единственной дочери и её будущего. А в нём Ирина себя видела либо врачом, либо художницей…

2
{"b":"894721","o":1}