- Если о жене так беспокоитесь и дети есть, тогда зачем по чужим женам шастаете, ангел? - язвительно произнес старший лейтенант. - Детей вспомнили, а в паспорте, между прочим, они не указаны.

Милиционер был явно доволен растерянностью задержанного.

- Да не шастал я по чужим женам. Не жена она ему, не жена. Я же все объяснил.

- Итак, вы оказались в постели замужней женщины, причем нагло, на глазах у мужа.

- Ну я же в брюках спал и в майке, спросите у сержанта.

- Но в чужой постели и пьяный.

- Не в постели, а на диване, и пьяный я особо не был. Просто жарко было.

- Да... Жаркое нынче лето. Но в тридцать шестом году еще жарче было. До тридцати шести с половиной градусов тогда жара доходила, - вспомнил старший лейтенант, что говорил капитан на прошлом дежурстве.

Он чувствовал, что задержанный не врет, и понимал его состояние. Однако в другой комнате сидел тот, который принес заявление, и его, как положено, приняли. А что написано пером... Все от этих баб. Одни неприятности. Вон Земфира эта... Сначала убить ее хотелось, а сейчас уже который день перед глазами стоит, хоть баксы копи. Пришлось из-за этой сучки объяснительную писать. Опять же кто накапал - женщины. Старухи, которых черт занес в дежурку.

- Значит, жарко, а вы трезвым были, - продолжал милиционер. - Тогда почему сопротивление наряду оказали? Сопротивлялся, сержант?

- Да нет, товарищ старший лейтенант. В меру. Скорей вставать не хотел, - засмеялся сержант.

- А на роже у тебя что?

На щеке сержанта алела глубокая царапина.

- Так это баба евоная. Тигрица. Когда мы ему наручники надели, как кинется...

- Что ж ты молчишь! Везите ее сюда. Если насчет этого не подтвердится, мы ей впаяем сутки...

Ребров окончательно отупел, слушая "расследование". Одно уяснил для себя четко: никто им здесь не поможет. Только для того чтобы объяснить ситуацию с выселением, надо этим плавленым мозгам под милицейскими фуражками сначала букварь растолковать.

- Эй, а где эти двое? - спохватился дежурный. Но ни Веры Дмитриевны, ни Реброва уже в отделении не было. Они ушли молча, но оба думали об одном и том же. Как ни крути, а получалось, что больших надежд на милицию возлагать не стоит.

На улице уже засветились фонари, зажег свои огни и цирк...

Агеев любил цирк, любил словно родной дом, где все знакомо и все свои. Он мог подолгу от нечего делать бродить по его закоулкам, получая огромное удовольствие. Но в этот же вечер у него было дело...

- Привет, прыгун. Чего дома не сидится? Вы же с Леной на этой неделе не работаете, - услышал Вячеслав голос приятеля, тоже акробата, только на батуте.

- Михалыча не видел?

- Что, проблемы одолели?

- Есть немного...

- А что в наше время Михалыч может? Сейчас нужно личное обаяние и наличный расчет.

- Согласен, только у меня ни того ни другого нет. Так ты видел его?

- Ну что касается первого, то не прибедняйся, а насчет бабок - дело наживное... Михалыч скорее всего у клеток. Там ремонт начался. Сам знаешь, где стучат, там и он.

Все в цирке знали старого клоуна. Еще в 1950 году он вместе с Олегом Поповым закончил училище и вместе с ним работал в молодежном цирковом коллективе. Затем их пути разошлись, один резко пошел вверх и уже в 1958 году стал народным артистом РСФСР, а другой скромно отработал в дуэте музыкальных эксцентриков, любил профсоюзные нагрузки, потому что ему доставляло удовольствие помогать людям.

Вот и сейчас Михалыч, внимательно выслушав Агеева, пообещал:

- Не волнуйся, Славик, ребята к вам подойдут, мы этим говнюкам покажем репризу. Не до смеха будет. Бери гиревиков. Они мужики отзывчивые. Своих нижних пригласи, и все будет тип-топ.

С рекомендацией Михалыча можно было звать хоть на покорение Джомолунгмы.

Глава 29

Первые лучи восходящего солнца только-только заглянули в угол Лехиной комнаты, а он уже лежал с открытыми глазами. Спать не хотелось. И это Леху пугало. Он предался воспоминаниям.

Леха с шестнадцати лет с машинами. Начал с грузовиков на автокомбинате.

Но сверкающие, мощные, тогда еще редкие иномарки привлекали парня больше. И он после службы в автороте больше к отечественным машинам не прикасался. Вот уже почти двадцать лет крутит импортные гайки.

Второй раз уже, пригласив в ресторан, уговаривали Леху вернуться в автосервис, он устоял. И только с третьего захода дал согласие работать, но и то лишь в том случае, если его не будут насиловать нормированным рабочим днем и правилами внутреннего распорядка.

Теперь он как бы арендовал их помещение и все необходимое, исполняя их же заказы. Но цены и время исполнения устанавливались им самим.

Это устраивало и его, и работодателей, так как Лехино слово было железным.

Машина выкатывалась из бокса в срок и отремонтированная большим мастером.

Потом следовал небольшой праздник души, затем восстановительный период, за которым шли двухсменные рабочие будни без капли спиртного.

Сегодняшняя встреча с первым лучом солнца была плохим предзнаменованием. Леха поначалу расстроился. Но вскоре успокоился, придя к выводу, что это результат положительных сдвигов в жизни.

Хватит спать, подумал он, прикинув план на сегодняшний день. До обеда нужно было успеть поставить замок и появиться на работе. Леха легко вскочил с постели и, пару раз присев, побежал в ванную. Холодный душ, стакан чаю, и подъезд огласил визг старой электродрели.

Первой вылетела в вестибюль Вера Дмитриевна.

-Ты что, с ума сошел, посмотри на часы, - закричала она, но, увидев в коробке сверкающий золотом замок, замолчала.

- Что вы. Вера Дмитриевна, на весь дом шумите, - раздался за спиной голос соседки. - Еще все спят.

Удивление тем, что Земфира ночевала дома, было так велико, что старая учительница, ничего не ответив, ушла к себе.

- Доброе утро, - нежно прикоснулась губами к щеке мастера девушка. Тебе помочь?

Так его еще никто не приветствовал. Это Лехе понравилось.

Он ничего не имел против того, чтобы и вторая щека подверглась такому же испытанию.

Леха повернул к ней голову, и Земфира, словно прочтя его мысли, прижалась губами к другой щеке.

Такой он ее никогда не видел. И никто в доме не видел, разве что Вера Дмитриевна. Без косметики Земфира была совсем другой, может, менее эффектной, но не менее милой и желанной.

Леха с нескрываемым восторгом уставился на нее, а когда почувствовал исходящее от ее тела тепло, рабочее настроение куда-то улетучилось.

- Привет. Иди спать, еще рано, - только и смог выговорить он.

- Гонишь? - улыбаясь и игриво изгибаясь просвечивающим через легкий халатик телом, спросила Земфира.

- Тебя прогонишь, - обреченно усмехнувшись, ответил Леха.

- А я все равно не уйду, - прижалась к нему девушка, но, заметив вышедшего в вестибюль Краузе, вмиг вспорхнула к себе на этаж.

Леха тоже заметил соседа и, смутившись, вновь включил дрель.

- Долго еще? - спросил Семен Семеныч, как только хлопнула дверь на втором этаже.

- Да только начал.

Краузе взял из коробки замок и долго вертел его в руках. Затем проверил работу механизма и удовлетворенно кивнул:

- Хорошая, видать, машина. Помочь? Хотя тебя об этом уже спрашивали...

- Справлюсь.

Леха понял, что сосед появился не только что и, видимо, наблюдал за его встречей с Земфирой.

Старый хрен, не спится ему, поначалу с раздражением подумал он, но потом успокоился.

Старик же не подсматривал, а вышел на шум, да и что такого он увидел? Не жены же Ватсона или Горохова его целовали. Тем более что все равно все не сегодня, так завтра узнают об их отношениях. Такое долго тайной не бывает. И пусть знают, он и сам готов все рассказать. Ну и что же, что Земфира была...

Леха не хотел даже в мыслях произносить это слово. Мало ли, кто кем был. Вот его же все считали алкашом законченным. И что? Ошиблись. Всё. Завязал.