Послушал совета Цолака и поспешил к служебной проходной старого аэропорта "Эребуни". Старик всё также, не открывая глаза, нажал на педаль в своей кабине. Вертушка проходной закрутилась, свободно выпорхнул из территории аэропорта, как это делает птичка при открытой дверцы своей клетки, в которую когда-то посадили эту птичку злые люди.

Вот так выпорхну из аэропорта, куда забрался сам без помощи посторонних рук, которые могли бы упрятать меня.

Хорошо, что старик ни сдал своей смены и у меня не было никаких проблем выйти из аэропорта "Эребуни".

Всё было бы иначе, если бы меня обнаружили там. Тогда бы у меня было бы много проблем. Могли бы посадить в тюрьму и в последствии выгнать меня с работы.

Вскоре, следом за мной, рядом со спящим стариком прошёл сам Цолак, который тут же пригласил меня сесть в машину.

Мы поехали в сторону "Ереванского электролампового завода", который находился ни так уж далеко, чтобы мне столько времени ждать у проходной аэропорта и подвергать опасности себя вместе со своим новым родственником и спящим стариком на проходной.

Сам мог сюда добраться, чтобы хотя бы таким образом начать свою командировку "в армянском направлении", как мне это сказал на заводе наш главный инженер вовремя моей отправки в эту командировку. Только зря потерял сегодня время в ожидании Цолака в аэропорту.

Контора электролампового завода была закрыта. Сторож на проходной нам сказал, что завтра контора откроется ровно в восемь часов утра, как это делается на протяжении многих лет.

В электроламповом заводе у всех мужчин все работает и стоит, ни то, что у мужчин на химическом заводе, который закрыт на карантин по причине непригодности мужчин к половой жизни.

Беспокойства насчёт закрытия электролампового завода у нас нет никаких причин. Завод работает в своё время. Рано утром следующего дня был у дверей конторы административного здания "Ереванского электролампового завода".

Как только административное здание завода наполнилось служащими, словно пчелиный улей. Тут же поднялся на второй этаж и вошёл в приёмную директора.

Секретарши директора в приёмной не было. Рискнул без разрешения войти в директорский кабинет, который был наполнен людьми о чем-то спорящими.

Но их не понимал, так как они говорили на армянском языке. Стоял у дверей и ждал, когда наконец-то на меня обратят внимание, поинтересуются мной. Но армяне спорили между собой и не обращали на меня никакого внимания.

Даже директор завода, который сидел прямо напротив двери, ничего не сказал мне за моё присутствие в его кабинете. Можно было подумать, что для них совершенно невидимый.

– Вы зачем зашли без спроса? – строго, спросила девушка, которая буквально выдернула меня из кабинета директора. – Вы, что, разве не видите, в кабинете директора идёт пленарное собрание?

– В приёмной никого не было. – ответил ей. – Поэтому вошёл без спроса в кабинет директора.

– На одну минуту отсюда отлучиться нельзя. – нервно сказала девушка. – Наверно, тоже человек?

Вскоре девушка переключилась с русского языка на армянский язык. Уже не мог понять её, что она говорит. Сел в стороне от стола секретарши и взял газету, лежащую на стуле.

Эта газета была написана на армянском языке, с которого не знал ни единого слова и шрифт для меня был не понятен. Пришлось отложить газету в сторону и безразлично рассматривать приёмную у кабинета директора завода. Приёмная ничем не отличалась от тех приёмных, которые видел раньше.

Всё тот же единый стандарт советского направления во всех предприятиях военного значения. Строгий белый цвет интерьера и жёлтый цвет мебели, которая ничем не отличалась от кабинетной мебели в конторах предприятий стратегического направления.

Прошло больше часа мучительного ожидания, когда из кабинета директора стали выходить люди, жестикулируя руками и обсуждая что-то на армянском языке.

Терпеливо ждал, когда все до одного выйдут из кабинета директора. Но одни выходили, а другие обратно входили, ни спрашивая разрешения на вход у секретарши, которая была занята своей печатной машинкой, не обращала никакого внимание на входящих и выходящих людей.

Тогда решил воспользоваться этим способом и без спроса вошёл в кабинет директора.

– Сколько раз повторять! – заорал на меня, директор завода. – Посторонним вход строго воспрещён!

– Хотел у вас спросить насчёт поставки неоновых ламп для нашего завода. – растерянно сказал.

– Никаких ламп, ни для какого завода нет! – заорал сильнее директор завода. – Не мешайте работать!

– Вас же предупреждала! – заорала секретарша, которая обратно выдернула меня из кабинета директора завода. – Если вы не прекратите врываться без спроса в кабинет директора, то вынуждена буду вызвать охрану, чтобы охранники выставили вас за пределы нашего завода. Сядьте на стул и ждите. Вас вызовут.

– Можно, от вас позвоню? – спокойно, спросил, секретаршу. – Своему родственнику в Ереване.

– Пожалуйста! – удивлённо, разрешила секретарша, подвигая телефон. – В Ереване звоните.

Достал из кармана свой блокнот и нашёл в нем номер домашнего телефона, который дал мне Манукян Гагик на тот случай, если, вдруг, тут потеряюсь в большом городе. Не буду знать, как попасть к ним домой.

– Гагик! У меня командировка полностью срывается. – печально, сказал, в трубку телефона. – На химическом заводе карантин. На электроламповом заводе меня не пускают к директору.

– Скажи номер телефона директора лампового завода. – сказал Гагик. – Сам подожди в приёмной.

Продиктовал Гагику номер телефонов, которые были написаны на аппарате телефона секретарши и на документах, адресованных нашим заводом "Ереванскому электроламповому заводу". Положил трубку телефона. Вежливо поблагодарил секретаршу за телефонный звонок.

Стал тут же ждать результата разговора, Манукян Гагика с секретаршей, которая удивлённо разглядывала меня, когда разговаривала с Гагиком и когда разговаривала по селектору с директором завода, после звонка Гагика директору завода.

Секретарша вежливо пригласила меня к директору. Любезно поблагодарил секретаршу и сам открыл дверь кабинета.

– Ты чего сразу не сказал, что ты родственник армянина? – удивлённо, спросил меня, директор завода, когда выпроводил всех со своего кабинета и сказал секретарше, что занят для всех. – Сразу бы тут принял тебя.

– Ну, понимаешь! Так получилось. – подбирая слова, ответил. – Забыл табличку на себя повесить, что родственник армянина. Следующий раз, обязательно так сделаю и учту твои замечания, на этот случай.

– Молодец! – радостно, воскликнул директор, наклоняясь за чем-то в стол. – Таких уважаю! Садись!

Директор достал из стола начатую бутылку армянского коньяка "Юбилейный", две маленькие рюмки и блюдце с нарезанной краковской колбасой, накрытой белыми салфетками.

Поставил всё это на стол. Директор предложил мне выпить коньяк. За дружбу русских и армянских народов, которые ни только политикой, но и близким родством связаны друг с другом.

Естественно, что не мог отказать такому тосту, за которым, последовал следующий и следующий тосты, пока в бутылке не кончился весь коньяк. Мы перешли к беседе.

– Так зачем ты приехал к нам в гости? – спросил Ашот, директор завода, словно был его гостем.

– Мне нужно всего двести пятьдесят неоновых ламп для освещения завода. – осторожно, ответил.

– Двести пятьдесят неоновых ламп не дам. – твёрдо, отказал директор завода. – Что мне с ними бумагу пачкать. Вот если ты возьмёшь две тысячи пятьсот неоновых ламп и больше, то выручишь оба завода сразу.

– Должен посоветоваться с главным инженером своего завода. – не решительно, ответил ему.

– Пожалуйста! – согласился директор завода. – Говори мне номер телефона. Тебя с ним соединю.

– Иван Антонович! – закричал, в трубку телефона, когда меня соединили с главным инженером нашего завода. – Это ваш агент из Еревана звонит. Двести пятьдесят лампочек нам не дают. Согласны дать две тысячи пятьсот и больше. Насчёт клея ПВА дела плохи. На химическом заводе карантин. Мужчины завода проводят дома тест насчёт своей способности жить с женщинами после запаха клея ПВА. Так что с клеем ПВА у меня не получится. Насчёт ламп решайте сами сколько брать. Директор завода рядом со мной сидит.