Эллина Феликсовна с доктором Верн никуда не делись, к сожалению.

– Даже стесняюсь спросить… Когда с клиенткой будете разговаривать, вам тоже ведёрко рядом поставить нужно? – уточнила директор, – кошмар какой. А я ещё смеялась над клиникой в соседнем экокуполе, где психолог, при каждом удобном случае, в обморок падает. Но она хотя бы это объясняет авторской методикой переключения внимания скандалящих на себя.

Я вяло пожала плечами. Мямлить о том, что боюсь вида крови, не хотелось. Что это за психолог с фобиями? Так можно и несоответствие схлопотать – прямой путь к увольнению. Очень даже понимаю коллегу из соседнего экокупола.

– Да, авторская методика… профессора Ширвинта, – сказала я, – на факультете всех тренируют её применять, отлично переключает внимание. Сейчас вот тоже… сработало.

Нервно покашляв, проследила за вытянувшимися лицами коллег. Хотя крыть им было нечем. Действительно, отвлеклись они быстро.

И, к сожалению, также быстро пришли в себя.

– Вот, доктор, берите на вооружение новейшие разработки психологов, – ехидно сказала Эллина Феликсовна, – при любом сложном скандале будете знать, что делать. Профи ерунду не посоветуют.

Очень хотелось сказать, что я и не советую. А даю рекомендации! Этому, кстати, тоже учили на факультете. Но ценным знанием поделиться не удалось. В двери главного врача ломилась мадам Арсент, доктор Верн с директором встали в защитную стойку, выталкивая меня вперёд. Глубоко вздохнув, я приготовилась работать, судорожно вспоминая памятку с алгоритмом успокаивания злобных хозяек истеричных болонок. Да, такая у нас тоже была.

Глава 3

– Ма-а-ам, – жалобно мычала я в визор, нахмурившись на пищевой принтер, – как напечатать помидоры?!

Кажется, я очень сильно переоценила достоинства взрослой жизни. И поторопилась уехать из дома, едва получив диплом и карточку-доступ от служебной квартиры. Чем, спрашивается, дома плохо было? Я даже не задумывалась, что коды для продуктов были авторскими. То есть, взять готовый рецепт в сети Интернет было можно, но очень дорого – кибернет-повара ценили своё искусство, неохотно раскрывая секреты шифрования. Платить за код ингредиента, созданный специально под свой домашний гаджет, месячную зарплату – такое себе удовольствие. Собственно, курсы по изучению программирования пищи тоже стоили очень дорого.

Нужно было колдовать над созданием собственной программы для печатания продуктов, ориентируясь на пищевые заправки своего принтера. Дома меня научили печатать код простейшей белковой массы и кофе – чтобы могла перекусить, пока родители на работе.

А вечером, придя с работы, мама или папа быстро тарабанили на кухонной клавиатуре многострочные символы, привычно кодируя горячие блюда и выпечку. Меня такие мелочи не волновали. Зачем напрягаться, если есть готовый ужин на кухне?

Напряглась, только когда переехала в своё жильё. И первое время просто стояла перед пищевым принтером, понимая, что понятия не имею, как его заправлять. И какие коды вбивать. Родители прислали на планшет свои разработанные длиннющие рецепты, но один неверный символ – и я получала болотную несъедобную слизь. Белковая масса, у которой был простейший код, уже стояла поперёк горла. Кофе был не слишком калориен без сахара. А сладкие картриджи я на свою зарплату могла покупать крайне редко. Просить родителей приехать и собственноручно закодировать мне пищевой принтер я стеснялась. Приходилось тратить большую часть зарплаты на столовую возле работы, где умели кодировать отличные тортики.

Мама на экране визора с улыбкой мне показала, что я не включила звук. Спохватившись, нажала на нужный символ. Но повторять вопрос

про помидоры не стала. Ещё не хватало мне тут гуманитарного десанта в виде папы со свеженапечатанной пиццей! Я же им давно сказала, что взрослая и самостоятельная.

– Как у вас дела, спрашиваю, – со вздохом спросила, мрачно кодируя белковую массу в пищевом принтере. Это-то я могла приготовить даже с закрытыми глазами!

– Да как обычно, – ответила мама, следя за тем, как перед ней ставят тарелку со стейком.

Я подавила вздох. Со вкусом говядины, наверняка…

– Брат твой, кстати, сдал тест на профориентацию, – помолчав, продолжила мама, без особого аппетита ковыряя стейк, – куратор выявил способности врача.

Аппетит пропал уже у меня. И как этого мелкого гадёныша угораздило так неудачно наотвечать? Я же его натаскивала на этот тест! Чтобы ни в коем случае не выявили эмпатию и склонность к помогающим профессиям. Пусть был бы инженером, как родители! По крайней мере, сносно научился бы еду программировать. Кормил бы сестру! Подрабатывает ведь кодировщиком по мелочи, вот и сидел бы там дальше!

– А второе направление? – без особой надежды спросила я, морщась.

– Психолог, – мрачно сказала мама.

Потом мы просто ужинали. Я натужно улыбалась маме и папе по видеосвзи. И даже балбесу Вадику. Угораздило же родиться у двух инженеров врачу и психологу! Худшее сочетание семейной династии на планете Кеплер.

Глава 4

На работу скакала бодро, как полковая лошадь. Жаль, на Кеплере не было этих чудесных животных. Уверена, с ними я нашла бы общий язык быстрее, чем с директором.

В мои обязанности входило следить за психологическим здоровьем животных. Погладить, утешить, поговорить по душам. И с пациентами мне было легко, даже если они были повышенной зубастости и злобности. Так как всегда можно было промурлыкать что-то вроде:

– Милый, дыши глубже. Вот так. Вдох-вы-ы-ыдох.

И даже не обязательно при этом подходить к клетке ближе, чем на два метра. Написать в карточке: «Пациент: алабай Пиранья. Диагноз: постоперационный период после кастрации. Проведены дыхательные практики. Пациент в процессе релаксирования».

И свинтить в кабинет. Дальнейшие кобелиные проблемы меня волновали мало. Главное – следующий этап работы. Объяснить опекунам Пираньи, почему их мальчик до сих пор на них скалится, прекрасно понимая, кто ему обеспечил столь неприятные выходные.

И это ещё не всё. Доктора клиники почему-то мне завидовали. Так как психологам платили зарплату сразу. И выдавали отдельную квартиру. А им на невкусных казённых харчах в общежитии ещё несколько лет перебиваться. Знали бы, чем я питаюсь – мигом оценили бы столовскую овсянку.

Наш экокупол был центральным на планете. И большим. С населением больше ста тысяч человек. Особых преимуществ это не давало. Кроме возможности строить из себя столичную штучку на конференциях психологов. Друг друга мы знали поимённо. Сложно не выучить триста коллег по именам, если постоянно общаемся в чате.

Кстати о чатах.Быстро залезла в визор, на ходу проверяя рабочие сообщения. Так и знала. Список пациентов на сегодня дополнился ещё тремя животными. Одно из которых было мне знакомо. Боевой Хомяк Жужик. С дрожью вспомнила этого пациента, Помнится, когда впервые увидела его в списке, полгода назад, обрадовалась. Что я, с хомяком не справлюсь, каким бы боевым он ни был? И смело тогда

открыла дверь в палату с клетками. Зоотехник Артур с ухмылкой показал мне на дальний угол.

– Жужика туда сложили. Гладить будешь?

Я кивнула, не глядя на клетку, и сразу направляясь к столу, заваленного бумагами. Надо же наладить контакт с пациентом. Лучше всего – тактильный. Сейчас хомяка пальчиком поглажу, и пойду кофе закодирую. Где там его карта?… И что значит, «сложили»? Надо почитать, в каком состоянии хомяков можно складывать. Возможно, возьму, как тему для доклада на следующей конференции «Нозология и психология грызунов при складывании». Такой точно ни у кого не было.

Отвлеклась на карты, отбирая нужные мне для утреннего обхода. – Давай сюда этого Жужика, – рассеянно сказала я, вытянув

руку.

И охнула, когда мне не только руку, но и шею обвил тугой шелковистый шланг.