Ледяная кухня намного просторней шёлковой палатки: не приходилось держать миски на коленях, сидели за фанерным столиком на пустых бидонах. Пищу готовили на тульских примусах с двенадцатилитровыми резервуарами.

2 июня

Увеличили объём научных работ. Тамахин начал магнитные наблюдения. Мы с Кудряшовым организовывали глубоководную станцию. Аппель инспектировал и заливал аккумуляторы.

Счастливый уныло гуляет по льдине. Не по нутру дрейфующая жизнь – останавливается, поджав хвост, вынюхивает. Тоскует. Жалеет, что не вскочил в самолёт вместе с остальными. Аппель предложил переименовать пса в Грустного. Шутку не поддержали.

Погода хорошая. Прошлись на лыжах, осмотрели ледяное поле.

3 июня

На завтрак: яичница с колбасой и кофе. Вспоминали Москву, Ленинград, родных, близких, друзей.

Распределили груз по трём базам: если одна утонет или её затрёт льдами, две другие уцелеют – проживём. Откапали из-под снега доски, уложили на нарты, возили керосин, одежду и бидоны к палаткам. Хозяйство надобно содержать в порядке – предстоят ещё долгие месяцы на льдине.

Обед прошёл с аппетитом. Выпили по рюмочке коньяку. Отдохнули и снова за работу.

Вечером Аппель и Тамахин передали сводку на остров Рудольфа – метеорологические наблюдения.

4 июня

Ночью бушевала пурга. Ветер достигал двадцати пяти метров в секунду. Тамахин говорит, что «ягодки впереди». Мало не покажется.

Днём – штиль. Расчистили сугробы, в палатке двадцать три градуса. Что сказать, Северный полюс!

Дрейф ускорился. Льдина плывёт на восток, недалеко от меридиана Гринвича.

Я пристраивал остатки груза: керосин перелил в расходный баул, мясо и рыбу сложил в вырубленный в льдине «холодильник». Аппель выстукивал радиоключом точки и тире. Тамахин обрабатывал данные гравитационных наблюдений. Кудряшов делал гидрохимические анализы, пытался получить химически стойкую воду.

Вечером он нашёл меня в палатке и сказал:

– Трещину не узнать. Расходится лёд.

Тамахин говорит:

– Это ветер мебель двигает. Ночью, когда занимался метеорологией, слышал, как шумят льды.

– Крепкая льдина, основательная, – оптимистично заметил я. – Мы ещё здесь поживём!

– Точно! – поддержал Кудряшов.

Вечером Аппель принял радиограмму от Эмануэля Ласкера; тот предлагал мне партию в шахматы.

5 июня

Солнце греет круглые сутки.

Кудряшов позвал в свою лабораторию. Лицо озабоченное.

– Сам всё увидишь, – говорит.

Мы зашли в снежный дом. Ледяной пол потрескался и сочился водой. Надо было срочно спасать лебёдку и гидрологические приборы.

– Да уж, – сказал я, – придётся строить для тебя другие владения.

– Ты туда загляни, – Кудряшов указал на прорубь.

Сначала я ничего не увидел кроме талой воды, а потом…

В проруби что-то плавало. Вода лишь на десять-пятнадцать сантиметров не доходила до верхнего края трёхметрового ледяного тоннеля. Она была мутной, захламлённой льдистой крошкой. От неё исходил странный запах – запах оттаивающего мяса.

Из воды торчала круглая болванка. Я огорошено смотрел на этот поплавок из голубого льда. Сквозь густой осадок твёрдых кристаллов виднелись размытые очертания. Внезапно я разобрал что-то, напоминающее голову и плечи.

– Что это? – спросил я, хотя Кудряшов знал не больше моего.

– Надо вытащить, – сказал он.

На помощь пришёл Тамахин.

Мы извлекли предмет из проруби. Очень странная находка! Ледяная статуя с пропорциями ребёнка. Она словно спала: голова опущена к груди, ладони сложены под щекой. У статуи не было лица – гладкое ледяное яйцо. Руки и ноги грубо обозначены в куске идеально чистого льда, будто вырублены ленивым скульптором.

Мы сфотографировали и перенесли изваяние в «холодильник». Аппель передал на остров о случившемся.

Объяснений и теорий нет, но «подарок» океана, несомненно, требует тщательного анализа.

6 июня

Ночью все спали мало и плохо. Я думал о человечке из голубого льда.

Утром Кудряшов попытался взять пробу, но скульптура оказалась настолько прочной, что не отдала и малюсенького кусочка. Недоумевающий Кудряшов отложил исследования и занялся возведением новой лаборатории. Я помогал возить снежные кирпичи.

В машинном отделении открылась трещина, прямо под мотором. Установили мотор на нарту: так спокойней.

Тамахин перенёс палатку, в которой размещались научные приборы, чтобы сжатие не уничтожило оборудование.

Ужинали киселём и коврижками, которые изготовил Аппель. У нашего радиста на спине образовался нарыв. Двигаться больно, мучается.

7 июня

Кудряшов завёл под руку к «холодильнику».

– Выросла, – он кивнул на статую.

Я не смог возразить. Это было невероятно. Ледяной ребёнок превратился в ледяного юношу. Появились и анатомические нюансы, подсказывающие пол скульптуры.

– Это не смешно, – наконец сообразил я.

Кудряшов не понял. Он держался от статуи на почтительном расстоянии. Вряд ли его рук дело – гидробиолог выглядел испуганным.

– Кто веселится? – спросил я. – Тамахин? Аппель?

Кудряшов покачал головой.

– Никто. Она меняется… сама.

– И это слова учёного? – сказал я. – Федя, если всё-таки ты, то предупреждаю…

– Даже если бы я захотел… её не разрушить, не изменить. Огонь не берёт. Я пробовал.

Ничего выяснить не удалось. Какой из меня начальник экспедиции ещё предстоит узнать, а вот разоблачитель – неважный. Ни Аппель, ни Тамахин не сознались в глупой (и жуткой, надо признать) шутке. Кудряшов тоже стоял на своём, даже заговорил о загробном мире. Я пресёк.

8 июня

Ветра нет. Ветряк бездействует. Аккумуляторы разряжаются – почти не пользуемся радио. Ещё немного и придётся запускать бензиновый двигатель.

Осмотрели с Тамахиным снежное поле. На месте трещины теперь целая река. Надо держать ухо и глаз востро, как бы трещина не подвела.

Кудряшов работал у новой лунки. В полночь он заступит на суточную станцию – двадцать четыре часа у лебёдки. Тамахин исследовал другую часть льдины. Там тоже трещины и разводья.

Мы на плавучем острове.

Погода по-прежнему ясная, температура – минус восемь. Над станцией пролетела чайка-глупыш.

Вечером опомнились – у Аппеля сегодня день рождения. Отметили коньяком и щекоткой – наш радист ужасно боится щекотки, поэтому вместо того, чтобы подёргать за уши… Было весело, довели Аппеля до слёз.

9 июня

Безветренно. Запустили бензиновый двигатель. Радиолюбители-коротковолновики затеяли всесоюзное соревнование по выходу на связь с нашей радиостанцией. Аппель весь в мыле.

Проведал ледяную статую. Вернулся в палатку злым: кто-то вырезал на лице провалы глаз, лунку рта, аляповатые уши. Нет, это была новая скульптура! Ростом с взрослого мужчину, руки прижаты не к голове, а груди. Детализированы пальцы на ногах и руках, рельеф торса…

Меня охватил озноб. Я собрал Кудряшова, Тамахина и Аппеля в жилой палатке и потребовал объяснений. Признания: кто продолжает этот неуместный фарс?!

– Она просыпается, – сказал Кудряшов, когда я закончил. – Или, скорей, оно.

– Мы всегда при деле, знаешь ведь, – проговорил Тамахин. – Сколько времени понадобится, чтобы вырезать новую статую?

– Вы нашлю другую фигуру! – неожиданно осенило меня. – Ту, что сейчас в яме! Она больше старой и…

– Нет, – сказал Кудряшов.

Тамахин и Аппель покачали головами. Я искал в их лицах хоть малейший намёк на собственную правоту, но не находил.