Он буквально летел переломанным мешком через поле боя словно какая-то кукла. Расскажи мне кто нечто подобное, я бы в это не поверил, но война… на ней порой доводилось видеть и нечто более невозможное, такое о чём никогда не покажут в фильмах или не напишут в художественной литературе, ведь такое нужно было увидеть, чтобы начать в это верить. И Бог-Император свидетель, отправляющиеся в полёт тела из-за многотонных авиационных бомб были малой частью того грядущего безумия.

Сердце моё бешено колотилось, весь мир был против меня, даже ландшафт пытался сломать мне ноги или хотя бы вывихнуть лодыжку. Но тела передо мной разминировали путь, храбрость и отчаянность союзников защитила меня от шального выстрела. Никакой удачи, лишь выносливость и скорость, град артиллерии и жертвы других позволили мне добраться до танка на расстоянии пять метров и совершить бросок.

Под адреналином я превзошёл самого себя. Связка была крайне тяжёлой, пять гранат, более трёх килограмм веса, далеко не все гвардейцы могли позволить себе бросить себе такую бандурину на десять метров, а уж точно бросить в гуще боя… тут даже криговцам с их тренировками требовалось отличаться среди всех других, либо сокращать дистанцию.

Но себя я недооценил и поэтому бросок выдался куда более мощным и эффективным. Пять кумулятивных струй поразили двигатель и вызвали пожар внутри, но даже в аду экипаж успел выстрелить ещё два раза осколочнофугасными, прежде чем случилась детонация боекомплекта и ударная волна с жутким взрывом вырвала башню, попутно сбив и меня с ног.

И только я упал, как тут же вскачил на ноги и шатаясь побежал к единственной возможности выжить. Надо было пробиться до траншеи и отбить её у врага, ведь нахождение на фактически открытой местности ничем хорошим не закончится. Прямо там сейчас тоже царил хаос, то и дело прилетали мины и снаряды, уравнивая всех кадетов вне зависимости от их личных качеств. В фарш превращались все и никакой справедливости в этом искать не стоило, лишь случай определял то проживёшь ты дольше других или нет.

Всё оружие я успешно просрал, ведь не верил в то, что даже добегу до танка. Поэтому чужой и полуразряженный лазган так и валялся где-то в грязи, а я снова взялся за пехотную лопатку. Кроме неё у меня ничего не осталось, впрочем, это уже куда больше, чем порой можно было надеяться.

Взгляд мой лёг на трупы, разорванные осколками. Разорванные шеи, изуродованные головы, хлыщущие из тазобедренных артерий потоки крови… некоторые кадеты уже были мертвы, но ещё не понимали этого. Их тела причудливо сгибались в жутких судорогах, будто бы они возвращались в сознание пытались встать и в ту же секунду теряли сознание снова. Они даже не кричали и лишь один из кадетов хрипел. Его тоже знатно порешетило, но он стянул жгутом свою ногу и опёршись плечом на край траншеи уже начинал целиться, направляя дуло своего лазгана на меня.

В этот момент и решалось чего стоит солдат, а также становилась видна вся важность суровой подготовки Крига. Страх чувство крайне сильное и невозможно предугадать своего поведения, если ты не сталкивался с ним раньше. Как правило люди делятся на три типа. Первые впадают в ступор, это не дефект, наоборот, эволюционный механизм прошедший через сотни тысяч лет. Замереть, не двигаться, стать незаметным и даже не дышать, чтобы хищник прошёл мимо.

Вторые сразу начинают бежать от угрозы, что тоже весьма эффективно и таких людей как правило куда больше первых, что опять же даёт право делать некоторые выводы. Однако меньше всего третьих людей, которые начинают атаковать угрозу. Именно по этой причине в армии нужны мужчины, ведь зачастую к третьему типу относятся именно они, ведь их биологическая роль — умереть за своё потомство.

И благодаря строгому отбору, а также тренировкам среди кадетов были люди только третьего типа. При виде угрозы ярость и гнев заставляли уничтожать всё на своём пути, подавляя инстинкт самосохранения. Идеальный солдат, который думает лишь об уничтожении врага и не мечтает вернуться домой.

В этот же момент я вдруг почувствовал нечто, что было мне несвойственно. Палитра эмоций и чувств была крайне странной, что ещё сильнее укрепило мои худшие подозрения. Странные добавки в пище, странно ведущие себя кадеты из этого корпуса, невероятно высокая рождаемость и сам факт того, что приходилось выживать на планете, прозванной мёртвым миром — всё это говорило о том, что генетическое вмешательство являлось необходимостью и условием выживания.

Страшно было даже представить через что проходили женщины этого мира, чтобы удовлетворить запрос государства в юношах, которые ещё до своего совершеннолетия отправятся погибать на другие миры за чужие идеалы и веру в лучшее будущее.

Серия вспышек озарила траншею, но руки кадета тряслись из-за тремора, он нетвёрдо стоял и шатался из-за ран, кроме того я двигался вперёд и в последний момент постарался согнуться в три погибели. Раскалилась докрасна моя лопатка, принявшая одно из попаданий, ещё одно опалило шлем, но убить меня враг не смог.

Собравшись с последними силами он громко захрипел и нанёс удар штыком, но я легко отбил его своей лопаткой, а затем переведя инерцию удара обрушил её раскалённое лезвие на его бедро, где не было никакой защиты. Разорвался его жгут, с ещё большей скоростью захлестала кровь, но даже несмотря на столь болезненный удар кадет не потерял сознания.

Последней его попыткой было сорвать с моего лица противогаз, но без особого труда я повалил его на землю, а затем ударом ноги начал мясить его рожу. Хрустело стекло, плескалась кровь, всё больше ударов приходило на шею, а в какой-то момент даже хрип затих, сменившись звуком дождя.

Одна за другой капли летели к земле, их становилось всё больше, начинался жуткий ливень. Грязь смешивалась с кровью, траншеи начало затапливать и размывать. Квартирмейстерам предстоит много сложной работы, чтобы спасти хоть что-то в этом аду. Но были и те, кому приходилось даже хуже чем нам.

Переведя взгляд в конец траншеи я увидел там кадетов из своего корпуса. По знакам отличия сразу удалось понять, что это штурмовая бригада. Их бросили в самый ад, связав боем лучшие подразделения врага. Не считая потерь они просто прогрызли брешь и затем начали продвигаться всё глубже и дальше. Их задачей было посеять хаос везде и умереть в процессе. Именно среди них было больше всего гренадёров, всадников смерти и боевых инженеров. Шлейф химического оружия следовал за ними, а полевая артиллерия была представлена только в виде самоходок.

В этом бою они лишились восьмидесяти процентов личного состава, но благодаря этому операция прошла успешно и потери оказались меньше ожидаемых. Хотя стоило также понимать и то, что многие наши враги были… странными и сломанными. Впрочем, в скором времени бой был завершён и наш корпус встретился с ещё одним, который оказывается атаковал с другого фланга.

В общей сложности два наших корпуса могли насчитывать до ста тысяч кадетов. Довольно грозная сила, но в процессе занятия вражеских позиций мы выяснили то, что врага было раза в два больше. Добраться до оставшихся выживших мне не удалось, ведь далеко вперёд ушли штурмовые бригады, а сама битва превратилась в бойню. Организация была разрушена, подразделения врага были изолированы друг от друга, сопротивление враг пытался оказывать, но штурмовые бригады просто пёрли вперёд, развивая своё наступление и не давая даже шанса на перегруппировку.

Остальная пехота едва успевала за ними, проводя точечные зачистки укрытий и добивая выживших. Порой мы даже не вступали в прямой бой, давая технике разобрать очередной блиндаж. Стало предельно понятно почему командование решило провести подобное. Эти кадеты, наши враги, действительно не могли стать криговцами. А из двух корпусов, что провели эту операцию, собрали один, качество и эффективность которого сильно возросла.

Но не было радости победы, как и в целом понимание и радость того, что мы справились с задачей, продлилась едва ли несколько минут. Все силы были брошены на восстановление линии фронта, рытьё укреплений и помощь квартирмейстерам, ведь трупов было очень много и всё снаряжение требовалось пустить на очередной круг использования.