– Давай, – согласился Олег.

Это был наиболее безопасный маршрут. В школе номер три, где учились мальчишки, учились и Капайские ребята. Капай был для чужаков опасным краем, но своих не трогали. Почему этот край называли именно Капаем, никто из сверстников не знал. Вроде раньше глину копали. Сейчас это был частный сектор, с покосившимися избушками. Но номера домов, наверное, точно сбросили им с вертолета. И кто какой номер схватил, его и прибил на свой дом. Так как на пример у дома номер 22, рядом был 145. А улиц в этом крае не было, и как там ориентировался почтальон, ума не приложить. Санька раньше жил на краю Капая в бараке. Но год назад барак снесли, и они получили квартиру в пятиэтажном доме на пятом этаже. Отец Олега узнав об этом, сказал свою любимую фразу, которую Олежка как-то запомнил на всю жизнь.

– Они на пятом получили, а нам на первом дали. А у Андрюшки, твоего одноклассника, отец начальник цеха, и им дали на третьем. Зачем Зимний брали? Не пойму.

Вообще у отца было много поговорок, как бы припасенных к каждому случаю. Но Зимний он вспоминал чаще всего, когда сталкивался с несправедливостью.

Батя семь лет стоял в очереди на автомобиль Москвич. И обязательно по приходу машин, его отодвигали назад, потому что какому ни будь шишке, автомобиль был нужнее. А куда простому электрику тягаться с руководством завода. Могут вообще из очереди исключить, чтоб не возмущался. Пока обходились мотоциклом с люлькой ИЖ-56 и бурчанием под нос, – Зачем Зимний брали….

Приехали на Свердлова к обеду. Велики закатили в дедушке Олега. Взяв совок, ведро и веник пошли пешком к повороту.

Братья не обманули. Под асфальтом проходила асбестовая труба, в которой текла сточная вода. Зерна по обочине лежало много. И подростки быстро наполнили ведро. Правда с камушками и землей. Но и то мясо. Машины в основном 51-вые Газоны, проходили постоянно, подпрыгивая, и рассыпая зерно. Вдалеке был Тэ-образный перекресток на улицу Московскую, а там создавалась пробка из зерновозов.

Санька помешал рукой в ведре зерно, и протянул руку Олегу, – смотри какое грязное. Иди унеси к деду, и пустое ведро назад неси, только быстро.

Олежка, не догадываясь, что задумал его друг, схватил ведро и побежал к деду. Вернувшись с пустым ведром, он отдал его другу.

Саша, взяв его побежал к последней машине, стоявшей на перекрестке. Он, быстро встав на фаркоп, поднял край тента, и черпанул ведром зерна.

Принес почти половину ведра Олегу, черпнул рукой, показал ладошку Олежке, – видишь чистое какое!

– Ни себе чешуя! – обрадовался Олежка, – теперь моя очередь, – только к деду отнесу это.

Олег вернулся с пустым ведром, и хотел было сразу побежать, но Санька его задержал, показав на выворачивающую зерновозку на улицу.

– До пятисот досчитал. Сейчас он тормознет на Московской к нему и беги. Следующая только через минуты три подойдет.  Только по правой стороне подбегай, у них зеркала нет справа.

Олег побежал за притормаживающим грузовиком.

Он так же встал на фаркоп, черпанул пол ведра и спрыгнул на землю.

Добежав до друга, Олежка перевел дыхание.

Из проулка вышли трое пацанов, и подошли к друзьям.

– С какого края? Это наша поляна. Кого знаете?

– Валерку Дергачева, Халита, – ответил Олежка, добавив, – я по Свердлова 144 жил до школы, сейчас там мой дед живет.

Парни подобрели, – А здорово вы придумали с машин тырить! Мы сами-то не догадались. Метем грязное.

Дальше пошли разговоры о голубях. В том крае держали в основном летных. Дед Олега тоже держал голубей – бабочек.

Расстались почти друзьями. Правда напоследок один из подростков попросил, – дай померить, – показывая на солдатский ремень в штанах у Саньки. Но Олег незаметно ткнул друга в спину.

И Санек отказал, – вытаскивать из шлёвок долго, и так еле, еле вставил.

На повороте вправо находилась автобаза, где работал дедушка Олега. Они пришли за велосипедами, как раз, когда дед вернулся с работы.

Он посмотрел на внука и его товарища, и покачал головой.

– Так это про вас сегодня Райка-уборщица голосила? Говорила, мальчишки с машин зерно воруют, совсем обнаглели. А еще пионеры небось.

– Голубей кормить нечем, зерно в магазине по килограммам не продают, только в мешках, – отпарировал Олег.

– В следующий раз у меня зерно попросите. Но не воруйте. Попадетесь, всё что шоферы сопрут, на вас дурачков и повесят.

Дедушка Илья накрыл столик, стоявший во дворе. Налил друзьям чай, выставил чашку с бубликами и пиалу с малиновым вареньем.

– Кушайте. Голодных домой не отпущу.

На крыше дома ворковали голуби. Каждый голубь уже выбрал себе подружку, и теперь крутился вокруг возлюбленной, пытаясь согнать ее с конька к летку. Гнал на гнездо.

– А у нас пара ну никак на гнездо не идет, – посетовал Санька.

– А в зерно молодую крапиву добавляли? – присел рядом дедушка.

– Нет, – ответил Олег.

– Так ошпарьте её кипятком, а опосля покрошите прямо в зерно.

Вышла бабушка Олега. Присела рядом.

– Ну что голубятники? Все никак не бросите свое увлечение? Поглядите, что ни голубятник, то тюремщик. И вас таже участь ждет, коли за ум не возьметесь.

– Деда Илья ведь не тюремщик, а голубей держит, – возразил Олег.

– Ну дед у нас тоже бы в тюрьму угодил, но война началась. Зашел как-то молоденький участковый к нам в хату. У одного еврея голубей украли. Так он начал шарить, по чуланам, да под койкой. Я возьми, да и брякни, – ты там что ищешь, не тобой кладено, не тебе и шарить!

Участковый же, меня скверными словами окатил: – молчи такая разэтакая! Ну тут дедушка твой взял его за грудки, да и выбросил вместе с рамами в окошко. Тот за подмогой убежал.

Раздался смех деда Ильи, – тогда они в кутузку меня укутали. А утром война началась. Завод бомбили Мелитопольский, пока милиция тушила, я и убёг. Служил-то я срочную до войны шофером на бензовозе в авиационном полку, туда и подался. Вот так всю войну на бензовозе и проездил. Пятая Воздушная Армия, бомбардировочная эскадрилья.

– Вы до Берлина дошли? – восхищенно спросил Санька.

– Нет, до Будапешта и Вены. Берлин в другой стороне оказался. Не по пути, – усмехнулся дед.

Бабушка покачала головой и поведала мальчикам: – А вот отца твоего вместе с братом, чуть румын не расстрелял. Они дедовых голубей спрятали в яме на огороде. А румынский офицер, что в соседнем дворе квартировал, приметил мальчишек, когда они туда лазили. Думал, что окруженцев прячем. Пришел, а там голуби. Голубей и радиоприемники приказано было сдать в комендатуру. За мальчиков немец заступился, что у нас в хате поселился. Ушел тогда румын не соло нахлебавшись. А вообще румыны больше немцев зверствовали, звери были лютые. Дядя Лёва с мальчишками как-то залезли в грузовик, и украли рождественские подарки. Немцы их поймали. И заставили работать при комендатуре, дрова колоть, котлы мыть. Каждое утро приходил солдат с ружьем и забирал дядю Лёву на работу. Неделю так было. А на следующую солдат не пришел, и хлопчики сами пошли, там же в обед кормили. А их прогнали, типа всё, капут, отработали. Пошли вон. Я к чему, был бы румынский грузовик, расстреляли бы дядьку твоего.