Среди прочего следует упомянуть и события, связанные с реакцией критики на книгу «Поэзия в Казарсе» Пазолини, способствовавшей, как он сам утверждал, формированию у него более четкого политического сознания. Две недели спустя после выхода книги автор получил открытку от Джанфранко Контини, молодого, но уже блестящего критика (он родился в 1912 году и был на десяток лет старше Пазолини) – в ней он писал, что стихи ему очень понравились и он скоро о них напишет. Контини на самом деле вскоре написал статью в журнал Primato (выходивший два раза в месяц римский журнал о «фашистской культуре», чьим создателем и редактором с 1940 по 1943 год был Джузеппе Боттаи53), однако публикацию отменили, и материал вышел только год спустя в Швейцарии в Corriere del Ticino{См. Contini 1943.}. Сам Пазолини объяснил это так: «Потому что фашизм – к моему большому удивлению – не мог допустить, чтобы в Италии существовали местные особенности, эти упрямые прекрасные диалекты. Так […] мой “чистый язык поэзии” был принят за вполне жизненный документ, доказывающий объективное существование бедных крестьян с их собственной своеобразной жизнью, или, по крайней мере, не подозревающих об идеалистических требованиях центральной власти […]. Правда, я не был фашистом “от природы” еще с того дня в 1937 году, когда прочитал стихи Рембо: но мой антифашизм перестал быть чисто культурным: да, потому что я ощутил действие Зла на себе самом»{Цит. по Martellini 2006, стр. 7.}.

Событие, на которое он намекал, говоря о поэзии Рембо, случилось в 1937 году; он тогда был студентом лицея Гальвани в Болонье, и замещавший учителя Антонио Ринальди прочел в классе французского поэта. Именно там и зародилось его неприятие фашизма в области культуры, в то время как его собственное прямое столкновение с фашизмом перевело это неприятие и в область политики. Другими словами, цензурное насилие режима открыло писателю глаза на всю грубую жестокость фашистской диктатуры и подготовило его переход к марксизму.

Признаком того, что интерес Пазолини к языковой культуре и диалектам родного региона не был эпизодическим, стала реализация им некоторых проектов после переезда в Казарсу на постоянное жительство осенью 1943 года. Он предложил издавать журнал, направленный на поддержку культурного выбора казарцев – вопреки официальной версии фриульских традиций, культивировавшихся в Удине; ее Пазолини обвинял в эстетической отсталости и простонародной сентиментальности. Первый номер вышел в мае 1944 года под названием Stroligùt di cà da l’aga (то есть Almanacchetto di qua dell’acqua del Tagliamento, букв. «Альманашец по эту сторону вод Тальяменто» на западно-фриульском, т. н. порденонском, диалекте).

В 1945 году, 18 февраля, по случаю встречи с ребятами, которые посещали его школу в деревеньке Версута, Пазолини основал Academiuta di lenga furlana (букв. «Академичку фриульского языка»). Фотограф Элио Чиол запечатлел момент образования Academiuta на ставшем знаменитым снимке, сделанном перед храмом Святого Антония Аббата. Символом Академии (в соответствии с эскизом Федерико Де Рокко) стал пучок дикой валерианы, на котором красовался девиз O cristian furlanut plen di veça salut («фриульский христианин – древнего здравия господин»), в качестве основного языка был выбран западный вариант фриульского.

Пазолини и его последователи собирались днем по воскресеньям, чтобы читать и обсуждать поэтические тексты на фриульском, которые сами же и писали. Позднее Пазолини и другие поэты, бывшие в те времена совсем еще юными, – Нико Нальдини, Тоньюти Спаньоль, Овидио Колусси, Бруно Бруни, – рассказали об этом в своих воспоминаниях. Столь долгое время спустя проверить их на строгое соответствие фактам, конечно, невозможно, но, тем не менее, это очень интересные документы, позволяющие реконструировать контекст, человеческий и культурный климат. Вот, к примеру, их программа, написанная самим Пазолини: «Фриульность абсолютная, традиция романтическая, влияние современной литературы, свобода, фантазия»{Nico Naldini, Cronologia, в R1, стр. CXLV–CCXII: CLXVI.}.

Создание Академии наконец придало формальный вид тому, что существовало уже давно, тому, что началось с сочинения и публикации «Поэзии в Казарсе». Academiuta наметила путь развития, чьи цели созревали по мере продвижения вперед: ее учреждение суммировало прошлые достижения и запустило новые поиски{См. Профессиональный анализ Rienzo Pellegrini в Carnero 2020.}. Опыт Academiuta обрел особую важность для развития образования и культуры, и был полезен в том числе и самим поэтам, которые смогли воплотить свои первые творческие опыты в последующие публикации своих стихов. В архивах сохранились первые выпуски журнала Stroligùt, а также изданные под эгидой Academiuta томики Diarii («Дневники») (1945), I pianti («Растения») (1946) и Where is la mia Patria («Где моя Родина») (1949) Пазолини, Seris par un frut («Серис как плод») (1948) Нико Нальдини и A Sonia («К Соне») (1946) Лучано Серра. Эксперимент, тем не менее, был свернут уже в 1947 году, однако публикации книг продолжались еще в течение двух лет{См. Ovidio Colussi, Memorie di un “Accademico”, в Malaguti 2006, стр. 51–63; Academiuta 2020.}.

Важным для будущего стал и педагогический опыт Пьера Паоло: в плавильный котел литературы попадали как дети, которым повезло учиться у Пазолини, так и люди повзрослее, воспринимавшие его, несмотря ни на что, как величину, на которую стоит равняться на литературном поприще.

Взаимоотношения Пазолини с фриульским языком тоже со временем совершенствовались: с новых высот «Поэзия в Казарсе» становится для Пазолини, как он сам говорил, «чистым языком поэзии», то есть языком, сконструированным за столом, до определенной степени идеальным диалектом, который не встречался в обычной жизни. Однако переезд в Казарсу в конце 1943 года позволил ему погрузиться во фриульскую языковую среду, поэтому язык более поздних поэтических сборников стал ближе к тому, на котором на самом деле говорили местные жители. Хотя у Пазолини не было намерения записывать фриульский диалект, его стихи представляют собой надежный источник языковых особенностей.

В последующие годы в его поэзии появилась уже совсем откровенно политическая тематика – эти стихи вышли в виде сборника «Лучшая молодежь» (1954). Томик включал, помимо «Поэзии в Казарсе» (лингвистически отредактированной: «прежде лингвистическое насилие […] стремилось сделать из разговорной казарской речи одновременно и фриульское койне и что-то вроде абсолютного языка, не существующего в природе, в то время как в новом варианте казарский диалект предстал во всем своем многообразии»){P1, стр. 159.}, все произведения на фриульском, написанные в период с 1939 по 1953 год. Кроме того, в 1958 году вышел еще сборник «Соловей католической церкви», куда дополнительно вошли и тексты на итальянском, сочиненные в период 1943–1949 годов (см. § 2.2 этой книги).

В книге «Лучшая молодежь» появились также и вполне явные ссылки на Вторую мировую войну и Сопротивление (уже название отсылает к песне «На мосту Перати» альпийской бригады «Джулия», принимавшей участие во вторжении итальянцев в Грецию в 1940 году: La mejo zoventù la va soto tera («Лучшая молодежь приходит на смену»), эта песня потом обернется похоронным маршем в самом начале фильма «Сало»). Например, в стихотворении под названием «Сорок четыре», несколько строк из которого я привожу ниже, поэт использует коллективное «мы», чтобы подчеркнуть свое участие в общей истории: