– Знают только те, кому ты небезразлична, Елена. Или лучше говорить Нана?

У меня в груди стало предательски тепло, а сердце заколотилось с новой силой. После того холода, которым Винсент весь день меня одаривал, это простое “Нана” стала чем-то волшебным. Мне нравится, мне приятно сейчас. И Немет смотрит так тепло. У нас с ним тоже какая-то история? Он так и сказал небезразлична. Мне хорошо и одновременно ужасно, словно мы с Винни местами поменялись, и прямо сейчас это я ему изменяю. А он-то просто помогает студентам из нашей академии.

Но если задуматься, то все, кого я перечислила, кроме Виктории, разумеется, не чужие мне люди. А с ней Винсент поделился, считая другом.

– Да можешь звать меня Наной. Тем более Винс перестал. Для него я вдруг опять стала просто Леной, – пробурчала я.

Отлично, теперь я ещё и Адриану Немету жалуюсь, следующим шагом будет написать о своих чувствах в эфире, и тогда я окончательно пробью дно.

– Неприятности в раю? Поссорилась со своим парнем?

– Когда это у нас с Винсентом был рай? Он сначала играл в ненависть, теперь играет в холодность. И я за ним уже не поспеваю, – продолжала страдать я. –  И если ты, как и все остальные, будешь стыдить меня и говорить, что я дурочка и эгоистка, что не понимаю его любви, что он мне кучу песен написал, а я неблагодарная и требую с него что-то ещё, то я просто заору на весь поезд. Да так, что стеклянный купол треснет.

Мне даже отдышаться после этой гневной тирады понадобилось, а вот Адриан стоял и смеялся, и от его смеха звенели его многочисленные серёжки.

– Я последний человек в Острайхе, кто станет заступаться за Винсента Вестерхольта. Зачем мне это делать, Нана?

Все интереснее и интереснее.

– Этот полоз и тебе нервы умудрился потрепать? – участливо спросила я. Так у меня появился собрат по несчастью. Вот возьмём и вместе тёмную Винни устроим, подкараулим в тёмном углу и поколотим от души.

– Хах. Нет. Дело в другом, – уклончиво ответил он, продолжая очень внимательно следить за моим лицом, словно ждал, что я сама догадаюсь.  А вот и не догадаюсь. Я за последнее время столько безумных теорий успела в своей голове выстроить, что всю энергию на это растратила. Мне теперь надо разжевать и в ротик положить.

– А в чём?

Немет даже не думал отвечать на мой вопрос. Отвернулся и посмотрел в окно.

– Вставай, мы почти подъехали к виадуку. Чувствуешь? Поезд замедлился.

И правда. Ход стал тише. Я тоже подошла к окну и проследила за взглядом Немета.

– Вон смотри туда.

Издалека это выглядело невероятно красиво и в то же время жутко. Каменные арки казались игрушечными и точно не предназначенными для огромного состава. А если они вдруг рухнут? Если поезд сойдёт с рельс и сорвется в ущелье? Что там внизу?  Я даже на носочки привстала, пытаясь разглядеть. Река. В свете звезд она казалась отлитой из серебра, словно волосы Адриана. Забавно, если бы я подбирала ему стихию, он бы точно был водой. Спокойный, но жутко загадочный, у которого секретов куда больше, чем у меня. Именно! Винсент – огонь. Всепоглощающий пламень, а Адриан – глубокая река. Почему я вообще их сравниваю сейчас? Почему, когда нужно думать о красоте пейзажа, я думаю о парне, который стоит слишком близко ко мне?

Попыталась сделать шажок в сторону, но Немет поймал меня за талию, и я даже дышать перестала на мгновение. Наверно он боится, что я опять в обморок хлопнусь. Это обычное проявление заботы. Вот и все. Я осторожно уберу его руку и отстранюсь. Сейчас.

– Ты так и не послушала те записи. Иначе не задавалась бы этими вопросами, Нана. Винсент не единственный, кто писал для тебя музыку…

Адриан развернул меня к себе, где-то под ногами оглушительно грохотали колёса поезда, или это у меня в груди сейчас происходило настоящие безумие. Надо что-то сказать. Остановить его. Отшутиться и сбежать.

– Отвечая на твой невысказанный вопрос, Нана. Мы не знакомы. Нас никто не представлял друг другу в прошлом. У нас нет никакой истории. Но я знаю тебя. Я слушал твои записи и концерты, как ты играла, какой ты была, какой ты стала. Каждый музыкальный узор, каждое движение смычка этой скрипки вызывало во мне самые странные чувства: обожание, любовь, ревность, желание. Я думал, мне придётся бороться за тебя. Ты слишком сильно любила этого позёра, но я ошибался. Он испортил все сам, мне даже делать ничего не нужно. Просто ждать, когда Винсент своими руками всё уничтожит…

Я попятилась и упёрлась в стекло. Не такого признания я ждала, и точно не такой реакции своего измученного ревностью сердца. От этих слов ему было хорошо, а мне просто отвратительно, и худшее было впереди: пропасть, в которую я вот-вот сорвусь вместе с этим треклятым поездом, потому что рука Немета все ещё на моей талии, потому что бежать мне некуда.

– Вестерхольт сломал тебя, Нана. Он заставил и заставляет тебя страдать. Он ищет лекарство от твоего недуга, не понимая, что он его и вызвал. Чтобы убрать из крови токсин, нужно перестать пить его каждый день… Его песни яд, отравляющий твоё тело и мысли, а я могу исцелить тебя здесь и сейчас. Это судьба, что ты пришла сюда сегодня.

Немет осторожно убрал прядь волос мне за ухо, коснулся моих новых серёжек и сказал то, что я хотела услышать от Винсента:

– Мне очень нравится. Теперь мы с тобой ещё больше похожи.

Он провел по своим проколам и подмигнул.

Затем Адриан мягким рывком притянул меня к себе, а я даже руки ему в грудь не упёрла, чтобы оттолкнуть, так сильно я была заворожена его словами и пронзительным взглядом голубых глаз, блеском его многочисленных серёжек…

По законам жанра Вестерхольт должен был вбежать сюда и оттолкнуть Немета, между ними бы завязалась драка, а я бы разнимала их, повисла на руке Винса, кричала, что люблю только его, что всё вспомнила, и нет больше преград для наших отношений. Но реальность оказалась куда сложнее и безвыходнее. Теперь между нами выросла новая стена и новый страшный секрет, так как Адриану я не дала отпор. Даже не попыталась.

Его губы сначала невесомо коснулись моих, а затем очень настойчиво вовлекли меня в совсем не детский поцелуй. Я отпрянула, но не сразу. Не знаю почему. Возможно, в какой-то момент мне показалось что проще, отдаться вот этому чувству. С Адрианом не будет проблем: он красив, талантлив, знаменит. Его идеальный вкус к музыке похож на мой, мы стали бы прекрасной парой и создавали такие произведения, которые не шли бы ни в какое сравнение с рваными ритмами, которыми Винсент и его команда щедро кормит слушателей в кабаках.

И главное, он может целовать меня и касаться, а со мной не произойдёт ничего плохого. Ведь от чего-то очень плохого я сбежала когда-то. Стёрла и вычеркнула из жизни. Разве так поступают с собственным разумом, когда счастливы? Вот и вывод. Я была несчастна, как весь сегодняшний вечер. Может стоит послушать ту себя из прошлого. Винсенту явно лучше с Викторией, раз он за всё время ни разу обо мне не справился. А мне…  Мне же сейчас хорошо? Что я на самом деле чувствую?

Дальше события развивались вполне себе книжно: я вырвалась из объятий Адриана и метнулась к лестнице. Бежала я так быстро, что герр Зибахер был бы в шоке и точно повысил бы мне планку на уроках физкультуры. Только оставив позади себя с добрую дюжину вагонов, я смогла наконец, отдышаться. Остановилась у нашего купе. Поправила волосы, посмотрела на свое отражение в окне. Щёки до сих пор горели огнём, в глазах был какой-то странный блеск и испуг, а губы… Потёрла их рукой, отчего они стали только краснее. Ужас какой-то. По мне же всё видно, что что-то случилось! Прижалась лбом к стеклу, чтобы хоть чуть-чуть унять жар и непроходящую мигрень.

Как мне теперь рассказать обо всём Винсенту?  А признаться надо, иначе я просто умру. Объясню ему мягко все это недоразумение и попытаюсь не выставлять Немета совсем уж мерзавцем. Скажу, что все это вышло случайно, и никто не виноват. Ох, Музы! Это даже в моих мыслях звучит отвратительно и нелепо, как же говорить всю эту чушь вслух? Что ж зато теперь я лучше понимаю Винни. Видимо, поэтому он не может рассказать мне про свой момент с Викторией, он банально слова подобрать не в состоянии.