Но она согласилась. А что было делать? Ее подвезли прямо к подъезду дома. Карина была в смятении. Она ввязалась в какую-то немыслимую авантюру, утешало только одно. Она спасет Бориса, перед которым она чувствовала вину, а с Драмой потом объяснится, тот поймет. Немного смущало, что Драма с легкостью согласился заплатить. Для нее самой сумма была гигантской, для Бориса тоже, а для того, видать, семечки, или все-таки влюбился. Может, надо было просто попросить? Нет, тогда бы не дал или обратился в милицию. Или к другим бандитам, а тут ждать нельзя.
– Ты не дрейфь, мы подождем, – подбодрил Володя, врач Скорой помощи, как выяснилось, друг Бориса. Высокий интеллигентный парень, а с Драмой разговаривал, будто бандит самый настоящий. Карина поднялась по лестнице, прислушалась возле дверей, но, кроме стука собственного сердца, ничего не услышала. Нажала кнопку звонка, что-то будет? Драма, наверно, посмотрел в глазок, открыл без опаски.
– Привет, моя радость, – он беспечно улыбался.
– А где Борис?
Карина зашла. Драма поцеловал ее в бесчувственную щеку, помог снять рабочую курточку. Они прошли в комнату. Борис был скован наручниками. Он сидел на кровати, закинув пятку одной ноги на колено другой, и курил. Этакая небрежная поза! Щиколотка задранной ноги была пристегнута наручником к спинке кровати. Борис криво улыбался. Дескать, он часто так сидит, ничего особенного, очень удобно. На столике, рядом с выпивкой и закуской, лежала толстая пачка долларов, целая стопа, на кровати валялся черный пистолет. Драма усадил Карину в кресло, сам сходил на кухню, вернулся с бутылкой виски и чистым фужером.
– Тебе надо выпить, – сказал он Карине, усаживаясь. – Все нормально, не беспокойся.
Она только после этих слов осознала, что дрожит. Очень сильно дрожит, трясется от страха. Драма налил виски в фужер, вежливо подал. Дождался, пока она сделает глоток, убедился, что она вполне себе держится, после чего налил себе и Борису, улыбнулся.
– Ну! Брачные аферисты, похитители невест. Выпьем за счастливую встречу отца и сына. Германа сегодня поминали, хватит, сейчас повод не трагичный.
Карина ничего не понимала. Кто тут отец и сын? Но чокнулись и выпили.
– Папаша называется, – Борис дернул кистью руки. – Вначале из пушки пальнул! Потом браслетами сковал, теперь пить заставляет. Чуть насмерть не завалил сыночка дорогого.
– Ты первый ствол направил! – Драма кивнул на кровать, где лежал пистолет. – Откуда мне знать, что ты его в детском магазине купил?
– Почему в магазине. На вокзале, в палатке.
Шутки странные, подумала Карина.
– Совсем как настоящий, – объяснял Драма. – Ворвался, угрожал стволом, обыск устроил. Детишки пошли, никак не успокоить! Только резиновой пулей. Как раз на такой случай держу. Предусмотрительность, сынок. Я ствол за спинкой кресла держу, под рукой, приголубил бы тебя сразу, но девушку выкупить хотел мирным путем. А вы, значит, в сговоре. Молодежь, разве так можно! А если не я, кто посторонний, ты бы мигом в путешествие отправился, на встречу с Германом. Помянем, земля ему пухом. Сейчас выпьем, и все расскажешь.
Это какой-то бред, решила Карина, и перестала думать. Сами разберутся!
– Дружки его где? – Драма поставил фужер, взглянул на нее строго.
– Внизу ждут, – краска хлынула ей в лицо. – В машине.
– Связь какая? – Драма смотрел на Бориса. – Не тяни.
– Радиотелефон, – нехотя ответил тот.
– Скажешь, хозяин ментов вызвал, пусть убираются, а ты тут выкрутишься. Звони!
– Может, отдать деньги? Хотя бы часть. У меня сегодня крайний срок.
– Пока все не расскажешь, никто денег не получит. Тебя кто-то кинул, а ты подставил Германа, этого я не прощу. Надо разобраться, кто тут воду мутит, иначе вас сожрут, детки. Карина пойдет сейчас отдыхать, а ты все расскажешь. Это понятно? Но вначале позвони, чтобы люди не парились.
– Надо отдать деньги, – упрямо сказал Борис. – Срок до полуночи.
– Успеем, мне нужна информация. Дай отбой дружкам, их впутывать не надо, могут пострадать.
– Все вы одинаковые, – скривился Борис. – Что один папа, что другой, денег жалко. Если ты отец на самом деле, выручи! Деньги у тебя есть, вот они. Тогда и разговаривать будем! А если нет, пусть режут, пусть убивают. Надоело. Я не сволочь, мне Германа жаль. Может, это несчастный случай?..
Драма взялся за телефон, набрал номер.
– Гоша? Давай, срочно ко мне. Захвати обычный набор, – он положил трубку. – Значит, сынок, поговорим по дороге. Карина, спокойно отдыхаешь, к дверям не подходи, не отзывайся. Трубку телефона тоже не берешь, а мы прокатимся. Сейчас Гоша подъедет.
– Кто это, мент? – лицо Бориса вдруг разом потемнело, словно туча на небо накатилась. Карина испугалась приступа, встревоженно смотрела.
– Не твоего ума дело, – Драма поднялся. – Поедем, посмотрим на твоих кредиторов. Должен я знать, кому деньги плачу, и потом, я матери твоей обещал, угомонился? Сейчас отстегну.
– Мне провожатых не надо. Дай деньги, взаймы. И все!
– Щенок. Я этими делами занимался, когда ты на горшке сидел. – Драма достал из шкафа наплечную кобуру. – Не хочешь, сиди тут, сам разберусь. Или вначале все расскажешь?..
Борис молча кивнул.
Часть вторая
СУНДУК МЕРТВЕЦА
1
Криминальная жизнь Борьки Ломова началась, когда он учился еще в 8 классе, а было так. Возвращался он со школьного вечера, посвященного празднику 8 Марта, кипя от бешенства. Виной тому была его одноклассница Нина, которая выставила его на всеобщее посмешище. Маленький рост и страшная худоба, которыми он в то время страдал, сделали его болезненно самолюбивым и застенчивым, потому все и вышло так смешно. Самая красивая девочка в классе, чего там, во всей школе, была чуть не на голову выше его. Такая вот природная несправедливость доводила влюбленного Борьку до исступления, потому стал он замкнутым, почти полностью прекратив общение со сверстниками. А сердце любит, а сердцу не прикажешь! После концерта самодеятельности, когда начались танцы и погасили лишний свет, Борька, как всегда в таких случаях, прилип к батарее под окном, наблюдая за кавалерами, которые приглашают красавицу Нину и танцуют с ней запросто, как будто, так и надо. Казалось ему, он готов был умереть за одно только прикосновение к ней, а, чтобы танцевать, держать за талию? От одной только мысли об этом в глазах темнело, и свет выключать не надо! Это как полет в космос, почти научная фантастика. Когда очередной танец заканчивался, Борька пугал сам себя тем, что вот сейчас плюнет на свою застенчивость, пойдет и пригласит ее, и будь что будет. Но начиналась новая музыка, и ноги становились ватными, а руки намертво прикипали к горячей батарее: нет, ни за что! Это невозможно. Он с завистью смотрел на Костю Фоменко, отличника и спортсмена, который бесцеремонно обняв Нину за талию, прижимал девушку к себе. Вот бы кого он вызвал на дуэль и застрелил. Драться на кулаках не имело смысла: Фома был атлетом.
Горящие любовью и ненавистью Борькины глаза прожигали парочку насквозь, видимо, девушка это чувствовала. Во время танца она поймала Борькин взгляд, и словно бы загипнотизировала. Несколько долгих секунд, томительных как сама вечность, они смотрели друг на друга серьезно, понимающе, у него остановилось сердце и онемели конечности, словно он разом отлежал все тело. Вот же оно, счастье, смотреть ей в глаза и умирать! Она отвернулась, ушла в повороте, и больше на него не смотрела, а Борька плавал в тумане, словно мешок, набитый иголками с головы до пят, и никак не мог вынырнуть из тумана в реальность. Наконец, танец закончился, Фома отвалил к тупым своим приятелям, а Борька трепетал от любви, в нем бушевала весна. Тут объявили белый танец, но его это не касалось. Зазвучала музыка, девушки определяли свои симпатии. Самые бойкие расхватали мальчиков, которые получше, повели за собой в круг, а Борька следил за Ниной, кого она выберет. Про себя даже не мечтал, поэтому, когда единственная и неповторимая направилась в его сторону, он завертел головой, отыскивая соперника, но рядом никого не оказалось! Она шла к нему? Описать, что в те мгновения творилось с Борькой, невозможно. Но вот же оно, случилось. Нина стояла перед ним, а под руками плавилась батарея, чугун превращался в пластилин.
