– Тут все чисто, знакомый работает в громадной фармкомпании. Он даже мне в шутку предложил, что мол позвонить ему, когда он будет под кайфом балдеть, – тогда-то он мне обещает всю теорию и рассекретить, чтобы можно было дома изготавливать самостоятельно. Во дает! Ну я ему и говорю, что мол почему же он решил, что я его пойму, когда сам в своем обычном, то бишь в не одухотворенном состоянии нахожусь. Ну, тогда мы и порешали, что вместе закинемся, а там побеседуем интеллигентно – на языке философов.

– И все же достать получается их просто?

– Ты же знаешь, – сказал со вздохом Макс, – за этим следят плохо. Обмануть проверочную комиссию труда не составляет. Забить поверх одной программы другую – и дело в шляпе. Чем выше должность, тем меньше человек работает и прилагает усилий. Забывают они там уже, что должны проверять. Это и хорошо, нам на руку выходит. И потом, если уж мы доставим их в бар, то никто ничего больше сделать нам не сможет: я знаю одно очень хорошее место.

– А побочные эффекты? Что значит большая нагрузка на осознанность?.. – не унимался Эр.

– Боже мой, что с тобой приключилось такое? Занудил. Тебе отсыпать побольше что-ли? Это не проблема, на всех хватит, – уверил Макс.

– Я не буду.

– Не-не, так дело не пойдет, дружище. Мы притащили для всех. Куча пакетов с этой благоухающей дурью. Угощайся сколько влезет, как конфетки грызи.

В текущем настроении Эр почти был готов проглотить наживку.

– Ну, ладно. Может быть. Я подумаю, – сказал он.

– Вот и по рукам. Другое дело! – (Эй вы, отойдите, рано еще. Куда руки тянете, гады!) – Совсем уже обнаглели. Потерпеть не могут, бесстыжие. – (Ну что еще? Хорошо, спрошу его сейчас) – Слушай, тут такое дело, ты подхватил же с собой парочку кукол. Не забыл? Лучше бы, конечно, забыл. – (Да шучу я, шучу)

– Да, три штуки.

– (Взял он, взял. Целых три. Нет, новых. Да, самых сладеньких.) – Опять этот Тощий только о них и мечтает. Пиджак напялил, как будто для театра вырядился. Хотя тут как посмотреть. Действительно, может, мы культурно посидим, разведем полемику о смысле жизни. Кто знает, какая гадость полезет в мысли. Ладно, до встречи! Приезжай скорей.

Эр оборвал связь.

Лес остался позади. Туман размяк и отступил, уполз обратно вглубь жутких зарослей, где шелестели листья и пронзительно свистел ветер. Вместо деревьев по обе стороны от шоссе стали вырастать уходящие ввысь опустошенные, бездыханные небоскребы. Эр словно гнал по мрачному, смердящему подземному тоннелю, будто несся посреди высокой серой пещеры с неказистыми сталагмитами. Днем асфальтированной земле практически не доставалось солнечного света. Только в самый разгар жизни – в знойный, жгучий полдень, – острые лучи проникали в углубления между высокими гигантами, отражаясь в угрюмых стенах с бронзовым отливом от оседающей на них пыли.

Вдруг загромыхали ржавые вагоны, раздался металлический лязг колес. Где-то сверху среди стеклянных параллелепипедов весело гоготали электрические поезда, несущие в себе массу людей, опустивших лица в синие экраны, бледный свет от которых обдавал их щеки, лбы, губы искрящейся бирюзовой пудрой, – да так, что теперь на их одурманенных кожаных масках паясничали и прыгали быстро сменяющиеся образы того, что высвечивалось на ярких голубых дисплеях. Призрачные электрички, спрятанные за дымчатыми, сизыми облаками растворенных в воздухе токсичных веществ, везли мертвецов. Труп за трупом они перетаскивали их с одного места на другое, везли из одного огромного морга с бессчетным числом этажей в другой. Они скользили по рельсам без остановки и без передышки, пыхтя и сотрясаясь от смеха.

Эхо окутывало несущийся на большой скорости автомобиль. Что-то кряхтело и стонало. Железные рельсы прогибались под тяжестью набитых вагонов, шумно ревели металлические сердца гудящих электричек. Что-то выбивалось из общего гулкого фона, беспрестанно стуча по барабанным перепонкам Эр, которому казалось, что его облили кипятком, ударили по голове. Все звенело и переливалось.

Из неразборчивого, плотного звука теперь проступали отдельные фразы. Эр уловил пробирающие дух завывания и стоны, обращенные к нему слова:

…Мы здесь, повернись, подойди к нам. Возьми нас к себе в руки, приласкай, дай почувствовать жар и дрожь твоего сладостного тела, позволь нам прикоснуться к тебе, нам этого так не хватает…

Эр резко обернулся. Хрустнула синтетическая куртка, поднятый воротник уперся в его бескровные губы. Раздававшиеся голоса были похожи на непривычно измененную речь кукол, – излишне холодную, наделенную скрипучими металлическими нотками, и хрипящую, словно звучали помехи по радио, хотя и насыщенной какой-то единственным страстным чувством.

Он понимал, что куклы отключены. Никаких дефектов и отклонений базовый тест не выявил. Куклы просто доставляли людям удовольствие. Делать они могли разное, но в большинстве своем люди покупали их ради единственной цели – в качестве развлечения. Куклы обладали устройством, способным без труда считывать колебания мозговых волн находящегося рядом человека, тем самым они хорошо шутили и поддерживали непринужденное общение, периодически угадывая наперед желания и мысли собеседника. Так же куклы хороши в постели. Слишком хороши. Настолько, что Эр больше не мог об этом забыть.

Похотливый голос продолжал литься в уши Эр сладкой карамелью, продолжал конденсироваться на лице липкой испариной:

…А помнишь, как нам было хорошо? Полезай к нам, мы покажем тебе наше самое лучшее приспособление…

В один непримечательный день Эр, обремененный пылким желанием, решил овладеть одной из кукол. В тот день в магазин привезли свежие экземпляры. В регламенте было сказано, что перед использованием продукта, заказчик обязан провести соответствующие тесты на адекватность реакций. Эр взял куклу, включил ее, она пару раз моргнула, будто очухалась после сна. Лицо гладкое, в чем-то детское, щеки стянуты, сияет улыбка, будто она благодарит за то, что выбрали именно ее. Хлопали пышные ресницы, прикрывая рыскающие по комнате сухие карие глаза. Эр подергал куклу, приказал выполнить несколько команд, загрузил дополнительный софт. Все работало превосходно. Стройная, красивая, с волнистыми пепельными волосами, с пухлыми, выразительными губами цвета спелой вишни. Стоит и смотрит. Ждет. Ждет того, когда ей воспользуются. Кукла подчиняется любой власти; дай ей возможность узнать твои желания – и остановить ее будет просто невозможно. Под ее кофтой выступали две заманчивые округлости. И можно же было просто подойти, ненавязчиво коснуться, пламенно прижать к себе без сопротивления элегантное, искусно выполненное дизайнерами тело, без отторжения с ее стороны. Она не скрывала от человека свою брезгливость, ибо в ней не было и намека на антипатию.

Эр не удержался, в груди у него все похолодело. Он сглотнул и оцепенело подошел к девушке вплотную, ощущая приятный запах. Поцеловал ее: сначала скромно в лоб, потом в шею, а потом… Потом они перебрались в постель. Это произошло мгновенно. Эр ничего не смог даже понять, как на нем уже сидела кукла. Она подстроилась под его желания, словно облизывая изнутри его чувства, кукла обдавала их страстным жаром, овладевала ими, усмиряла их, принося ни с чем не сравнимое наслаждение.

И тут, когда дело дошло до самого главного, когда должно было произойти полное слияние двух созданий, все перевернулось. Чувства смешались, цвета поблекли. Произошел слом в восприятии. Теперь Эру чудилось, как он скатывался вниз по скользкой воронке, как его затягивает водоворот страха. Ему перестало это нравиться, он блокировал ползущие по душе, как паразиты, импульсы куклы, ведь вместе с ней они точно поменялись местами. Эр вскочил, скинул девушку с себя, затрясся, добрался до кнопки на задней стороне ее шеи и прекратил искусственную жизнь. Он тяжело дышал, в глазах стоял ужас. Он увидел в кукле нечто пугающее, нечто кошмарное – то, чего забыть больше нельзя.

Нагая, остывшая девушка безжизненно лежала в его руках. Ее волосы растрепались, касаясь влажной кожи Эр, которого теперь дергало и тошнило. Когда он поменялся с ней местами, то узрел внутри нее удушливую пустоту, безысходную глушь, где кликали команды, где каждый сигнал угасал за высокой черной стеной. Кукла, проникая внутрь желаний человека, дает ему возможность взглянуть и внутрь себя, – и там Эр рассмотрел только пожирающую жизнь тьму, только скачки напряжения и импульсов, всегда имеющих начало и конец. И больше ничего.