Во время полдника банный анчутка, младший Самоварчиков и двое шишиг таки подрались, Лапанальда и Василий еле их разняли. Выяснять, кто затеял ссору, не стали. В благородном сообществе обитателей Забайкальских лесов давно знали: младший братец по вредности и задиристости старшему не уступает. Что с них взять — лешие же.

— Эпизод третий, — объявил Василий, когда экскурсанты утихли. — Леший Самоварчиков.

— Про брата я больше вашего знаю, — насупился лешачонок. — Больно надо вас слушать. Опять наврете с три короба.

Василий переглянулся с Лапанальдой и пожал плечами.

— Не хочешь, не слушай. Отойди в сторонку.

— И отойду, — надулся младший Самоварчиков, нацепил на голову здоровенные серебристые наушники и повис на ограждении норы.

«Надо же — AirPods Max, — изумился Василий. — Вопрос — откуда? Их же к нам еще не завезли».

Он вздохнул и перевел взгляд на экскурсантов.

…Леший Самоварчиков сидел на берегу лесного озера и плевался, как обиженный жизнью верблюд. Рядом на мелководье в лунном свете водили хоровод русалки. Еще недавно он ворвался бы в их круг с криками и приплясываниями и от души бы повеселился. Сейчас было не до развлечений. Отплеваться бы…

Дернуло же спрыгнуть на этого борова, злился Самоварчиков, выковыривая из зубов жесткие волосины. Ведь хорошо же на суке сиделось и поджидалось — мог бы дождаться жертвы помельче. Так нет. Решил, что он как крутейший Соловей-Разбойник-ниндзя Забайкальских лесов одолеет громилу молодецким свистом, внезапным наскакиванием и криком «иииийяаа!». Еще надеялся, что на этот раз его мечта наконец сбудется. Свистнул он классно, с напрыгиванием не промазал. И что вышло?

Он передернул плечами, вспомнив, как здоровенное, мохнатое, все в тине чудовище пришло от укуса в ярость. Васька, гад, на всех углах щебечет, что оно типа самое доброе и беспомощное существо во всех Забайкальских лесах. Беспомощное, как же. Так за уши оттягало — они теперь, как у слона.

Пошевелив ушами, Самоварчиков потянулся к воде прополоскать рот. Русалки с колокольчиковым смехом прыснули в стороны. «I’ll be back», — мрачно пообещал им в спины леший и побрел в лесную чащу.

В глаза лезли развешанные по деревьям объявления. Почерк на всех был разный, а текст один и тот же. «Раскудахтались, — ворчал он себе под нос, срывая листки и нанизывая на березовый прутик. — Лапанальда вообще всему лесу растрезвонила, что я того. И Кукуцаполь туда же. Банный анчутка называется. Раз банный, сиди себе на полке, греми шайками. Так нет — прилип как распаренный лист: говори чё знаешь. А чё я знаю? Везде сплошное жульство — вот чё.

Из распахнутого окна избушки лился янтарный свет и пахло поджаристой хлебной корочкой. Сглотнув слюну и почесав горящие уши, Самоварчиков стукнул в дверь. Избушка кудахтнула, переступила с одной курьей ноги на другую и повернулась к Самоварчикову тыльной стороной. Леший плюнул, обошел избушку и постучал настойчивей.

— Сгинь! — донеслось изнутри.

— Мне всего-то спросить, — заискивающим тоном проблеял Самоварчиков и, подбадривая себя, помахал прутиком с объявлениями. — Всего один вопрос.

— Об чем? — поинтересовались в избушке.

— Мне на весь лес орать или впустите? — осмелел лешак.

Рассерженно кудахтнув, избушка поджала ноги и плюхнулась на землю. Дверь со скрипом отворилась на небольшую щель.

Внутри за столом у полыхающей березовыми поленьями печи сидела Родственница. Перед ней, вытянувшись в струнку, стояла Баба Яга, на ее согнутой руке висело белое полотенце, расшитое алыми маками. На Родственницу Самоварчиков смотреть боялся, Баба Яга сама старательно отводила от него взгляд, поэтому он впился глазами в плюшки, горой наваленные на синее блюдо. Блюдо стояло прямо таки рядом, только руку протяни.

— Чего опять приперся? — спросила Родственница, подтягивая плюшки к себе. — Какой такой вопрос?

От звуков ее голоса из головы лешака вылетели все возмущенные фразы, заготовленные по пути сюда. «Э-э-э… — протянул он невнятно и выставил вперед руку с объявлениями. — Э-э-э… Вот».

— Ягоша, я тебе говорила, что он идиёт? — проскрипела Родственница.

— Шесть раз, — бодро отрапортовала Яга и смахнула полотенцем со стола невидимую пылинку. — Даже шесть с половиной.

Хвост оскорбленного Самоварчикова против его воли заходил ходуном. Шесть да еще с половиной — это было слишком. Он все-таки не абы кто.

— И с чего это я идиёт? — ехидно поинтересовался он, цапнул с блюда плюшку и откусил сразу половину. — Наоборот даже — хозяин леса.

— Ой, — хихикнула Баба Яга. — Кто ж у нас в эти древние сказки верит.

— Зато не жульствую, — огрызнулся Самоварчиков. — Не то что некоторые.

— Какое еще жульство?! — вскипела Родственница. — Ты, милок, мне тут права не качай. Тебя честно предупредили: губу до проведения эксперимента не раскатывать. За давностью лет эффекту может и не случиться. Улетучился — пффф! — эффект за триста-то годков.

— И что прикажете делать? Вот, — Самоварчиков потряс прутиком с объявлениями. — Все раскудахтались, будто я лиса в курятнике. А на деле-то — цирк.

— У тебя всегда цирк, — фыркнула Яга. — С этими, как их… конями Пржевальского. На днях один у избы пасся — не от тебя сбёг?

Самоварчиков цапнул новую плюшку и шагнул к выходу. Ежели Ягушенция своей новой жизнью недовольная, так он ей не пацанчик для битья. Сама вляпалась.

— Стой! — прохрипела Родственница. — Есть варианты. Сто пудов результативные. Слушай сюда…

Домовой Василий обвел глазами пострелят. Сейчас он произнесет последнюю фразу, и останется только рассказать, чем все закончилось. И тогда он сможет — наконец-то! — завалиться дома за печку с детективом в руках и забыть о публичных выступлениях до завтра. Какое это будет блаженство!

Он глубоко вдохнул, открыл рот…

— …и после этого леший Самоварчиков пропааал, — пропели пострелята хором.

В перерыве к Василию подошел Сигизмунд. «Мучаешься? — поинтересовался он, с интересом друга разглядывая. — Бледный, как поганка». — «Знаешь что, — взвился домовой, — ты тоже в этом участвовал. Даже хуже — ты меня на все подбил. Давай сейчас вместо меня все дорассказываешь». — «Ну уж нет, — хохотнул болотный хмырь, — сам выкручивайся. Мое дело — сувениры на память. Кстати, сколько их сегодня?» — кивнул он на пострелят. «Двенадцать». — «А сколько осталось?» — «Тридцать пять — сорок». Сигизмунд закатил глаза и что-то подсчитал в уме. «Тремя ведрами обойдусь. Умумыкался я гальку по берегу собирать. Эти жучишки по одному камню не тибрят. Группа пройдет — ведра экспонатов как ни бывало».

Сигизмунд встряхнулся, обдав друга кляксами тины.

— Ну, не дрейфь. В случае чего до дома дотащу.

— Я не кисейная барышня, — проворчал домовой. — В обморок не грохнусь.

…— Эпизод четвертый, — сообщил Василий и смущенно покашлял. Не любил он о себе говорить. — Болотный хмырь Сигизмунд и домовой Василий.

«Куплю средство от зомби. Срочно!»

Василий прочитал объявление в третий раз, почесал затылок и перечитал в четвертый. В благородном сообществе обитателей Забайкальских лесов только Баба Яга создавала объявления вручную шариковой ручкой на мелованной бумаге, но почерк был не ее. Почерк Ягушенции был всем хорошо знаком — все сосны в округе были увешаны предложениями радикальных мазей от радикулита ее личного изготовления.

— Читай, читай, — сказал Сигизмунд. — Сидишь за своей печкой, ничем не интересуешься, ничто тебя не колышит. А тут весь лес в таких объявах. Народ по одному ходить боится, об арбалетах заговорил.

— Бред какой-то. — Василий зажмурился, пытаясь осознать прочитанное. — Откуда в наших лесах зомби?

— Откуда — неведомо, только покусанных уже пол-леса.

— И что, покусанные тоже в зомби превращаются? И потом на других набрасываются?

— В том-то и дело что нет. Просто носятся по лесу с криками и объявления развешивают. Начнешь расспрашивать — никто ничего толком сказать не может. В темноте кто-то напал и укусил, даже не очень больно. И это все.