Удвоил скорость и перешел в атаку на МакКинли. Выложился во время ее по полной программе. Кирилл, который хоть и казался гораздо лучшим фехтовальщиком, чем я предполагал, но без ложной скромности могу сказать, что со мной он в сравнение не шел. Постарался, расшатал его оборону рваными атаками и стал медленно теснить. Австралиец пытался, лихорадочно защищаясь, улучить момент, чтобы разорвать дистанцию. Но я не собирался давать ему шанс. К тому же, внезапно ощутил – потихоньку начинает подступать какая-то слабость… Странно, рана – то пустяковая. Или ошибаюсь? Возможно, недооценил ее. Вроде соперники этой твари себя не сразу чувствовали плохо. Неужели банальная кровопотеря?

Продолжил усиливать натиск. Вскоре мой противник оказался практически прижатым к силовому куполу. Он предпринял несколько отчаянных попыток перейти в контратаку, но в фехтовании, да еще при подобном раскладе, это было безнадежно. Читаю противника, словно открытую книгу. Единственное, что ему могло помочь, – слабость, охватывающая меня все больше и больше. Но сейчас не время ныть и жаловаться.

Максимально ускорился и, сделав сразу несколько резких обманных движений, заставил МакКинли нервничать и судорожно дергать шпагой. Похоже, австралиец перестал понимать, откуда будет нанесен удар. В следующий момент, сделал самый обыкновенный, но сильный прямой выпад. Противник никак не ожидал, что я пойду по столь простому пути, после того, как накрутил вязь обманных движений и финтов, и, понятное дело, оказался к такому совершенно не готов. Но успел дернутся и это спасло ему жизнь. Вместо того, чтобы проколоть сердце, мое оружие вонзилось в плечо, проколов его насквозь.

Кирилл жалобно вскрикнул, лицо скривила гримаса боли. Второй мой выпад, который должен был положить конец нашему бою, пронзил воздух и я, буквально на «автопилоте», окружил себя «темным щитом». Это меня спасло. Развернувшись, смог проследить путь «огненного шара», с ревом врезавшегося в мою защиту. Она не подвела, а вот МакКинли побледнел и зашатался. Его глаза стали закрываться. Я метнул в него «шар тьмы», впечатавшийся в его многострадальное плечо, и оставивший после удара странного вида черную рану с обугленными краями. Мой противник застонал и рухнул на колени. Рванулся, чтобы добить его, но вдруг почувствовал, что не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Возмущенно осмотрелся и сразу встретился с предупреждающим взглядом Брюса. Ректор покачал головой, и я будто услышал спокойное и твердое: «Нельзя!»

А у потерявшего сознание и уже лежащего на песке Кирилла возились целительницы. В этот момент парализующее заклинание, наложенное ректором, исчезло. Получив возможность двигаться, стал свидетелем того, как уносят принца.

И практически сразу, сам ощутил приятную прохладу целительных заклинаний, охватившую мое тело. Сзади на плечи легли женские руки.

– Тише, милый, – прошептала в ухо Годунова, и в ее голосе мне послышались почему-то беспокойные нотки, – сейчас станет легче.

Передо мной появилась озабоченная Мамонтова. Руки ее вспыхнули зеленым свечением и обе накрыли мою рану. Какой же приятный холодок… Буквально почувствовал, как в тело вливается бодрость. Когда меня выпустили из умелых рук целительниц, казался себе заново родившимся. Годунова прижалась сзади к моей спине, и я вдруг понял, что девушка дрожит.

– Ты чего? – развернулся к ней, – как видишь, все нормально.

– Нам Виль рассказала, – вдруг всхлипнула та.

– Ну, вы же меня вылечите, – ободряюще заверил я ее и, еще раз развернувшись, сразу попал в объятия своих друзей, выскочивших на Арену.

Особенно запомнились мне широко распахнутые, горящие каким-то «инфернальным» огнем глаза Вероники Трубецкой. Она, кстати, пробилась ко мне второй после Наоми и сразу затараторила: «Это самый удачный стрим в моей жизни и все благодаря тебе! Обожаю тебя!»

Вскоре голова пошла кругом от обрушившегося потока славословий и поздравлений. Вытащив меня из толпы разгоряченных поклонников, Виль и Гвоздев с Шемякиным сразу провели в подтрибунное помещение, где нас встретил Брюс, вместе с тремя преподавателями, назначенными им для поддержания порядка. Сюда же прибежали мои невесты с Исидо и Кари. Остальных из группы, видимо, не пустили.

– Поздравляю, князь, – обратился ко мне ректор, – вы честно победили.

– Но вы меня остановили, – не удержался я.

– Увы, действовал согласно правилам, – прямо посмотрел на меня ректор, – утвержденным вами. К тому же, князь, если бы удалось убить Мак Кинли, шумиха стихла бы не скоро. Повышенное внимание к вашей персоне, международный скандал. А вы его хотели убить, так? Не скрывайте, я это видел. Он получил достаточно тяжелые травмы для того, чтобы прекратить дуэль. «Шар тьмы» очень неприятное заклинание, Веромир. Его так просто не вылечишь. Конечно, жизни не угрожает, но, как минимум, неделя интенсивной терапии с весьма болезненными ощущениями принцу гарантирована. Тут даже обезболивающее особо не поможет. Оно вообще слабо действует на раны, нанесенные заклинаниями темной магии.

– А сейчас, – он внимательно посмотрел на меня, – вы свободны, князь. Спутники все объяснят.

На этом разговор закончился, но не понятно, что мне должны объяснить. Спросил я об этом, когда меня буквально загрузили в хорошо знакомый мне по поездке в Японию флайер, и мы уже поднялись в воздух.

– Так что происходит? – посмотрел на Гвоздева.

– Летим в наше поместье, господин, – ответил тот, – глава Академии разрешил нам до понедельника не появляться на занятиях.

– Рассказала? – уточнил у сидевшей рядом Виль.

Та кивнула, но, судя по ее виду, вины нисколько не испытывала.

– Умничка. Все правильно сделала, – строго заметила Мамонтова, – вы, господин, извините, но поступать так некрасиво. Надо было сразу предупредить. Нельзя подобным образом относиться к своему здоровью.

– К тому же, зная о том, что могут произойти такие вещи… – вставила Годунова.

– Да, Веромир – сан, это плохо, – вставила Кари, которая, судя по всему, от волнения за вашего покорного слугу, вновь начала смешивать японские и русские обращения, хотя раньше обходилась без них.

– Не хотел вас тревожить и старался, чтобы меня не зацепили, – попытался оправдаться, – каковы дальнейшие действия?

– Пока мы вас только подлечили, – призналась Мамонтова, – как следует осмотрим, как только доберемся. В нашем крыле поместья сейчас уже подготовлена вся аппаратура.

– Аппаратура?

– Милый, надо тебя обследовать. И не только магически, – сообщила мне Годунова.

У Варвары, как и у моих японских друзей, был явно озабоченный вид. Но, по-моему, самой взволнованной выглядела Кари.

– Хорошо. Верю, что вы разберетесь, – обнадежил я своих спутников и откинулся на сиденье. На самом деле, настроение было средней степени паршивости. Все-таки, зацепила меня эта сволочь.

Дальнейший полет прошел в тишине, а после того, как мы приземлились, меня сразу взяли в оборот целительницы. В результате, оказался в просторной комнате обставленным всевозможным современным медицинским оборудованием. Меня окружил целый консилиум: Мамонтова с двумя ассистентками и Варвара. Облепленный всевозможными датчиками, я был вынужден два часа слушать умные и непонятные разговоры, пересыпанные всевозможными мудреными медицинскими терминами. Параллельно меня сканировали магией. Причем, по лицам девушек так и не понял, все у меня хорошо или все отвратительно? Толком на вопросы они не отвечали, уходили от темы, говоря: «Надо все проанализировать». После того, как эти манипуляции закончилось, удалились минут на двадцать. После мы устроили небольшое собрание в узком кругу, который уже становился традиционным: Виль, Гвоздев, Шемякин, мои невесты и Исидо. На этот раз добавилась Мамонтова со своими целительницами. Первой заговорила София.

– Я не знаю, в чем проблема, – призналась она с тяжелым вздохом, – господин, вы абсолютно здоровы. Никаких проблем ни компьютерная, ни магическая диагностика не выявила. Рану мы залечили, сейчас от нее и следа не осталось. Так что, скорее всего, противник не рискнул поступить с вами так, как со своими предыдущими соперниками.