Торнан услышал приближающиеся шаги.

- Живой, кажись!

Торнан поднял глаза и за дверной решеткой увидел надсмотрщика –немолодого горбуна в пресловутой желтой сутане. На миг фигура раздвоилась, потом снова приобрела прежние очертания, и наконец Торнану удалось сфокусировать взгляд на лыбящейся харе тюремного служителя.

-А ты надеялся, что я подохну? - спросил Торнан.

-Как бы тебе о том не пожалеть, хе-хе! – сообщил стражник. Впрочем, кажется, тобой заинтересовался сам отец Саректа, так что... Он мерзко захихикал.

–Дайте поесть хоть... –миролюбиво попросил Торнан.

–Ах, скажите на милость! –всплеснул руками тот. Подайте ему поесть? Ну и чего подать? Чего? Брюквы со сметаной? Или чего еще? Сена с хреном, соломы с уксусом? –хихикнул стражник.

–Да и соломки бы пожевал, – вымученно улыбнулся Торнан.

–Ничего, –донеслось из-за двери. Как сволокут тебя в пытошную, будет тебе и уксус в глотку... и хрен в задницу!

–Погоди, – отозвался Торнан. Дадут боги – укорочу я твой язык.

–Тут и не такие как ты грозились... А теперь ими червяки с воронами завтракают, –лениво бросил страж, уходя.

Окончательно придя в себя, Торнан глубоко задумался. Встав, он измерил шагами камеру, осмотрел ее всю внимательно. Подергал решетки, отметив, что железо местные тюремщики использовали неплохое, и фокус с веревкой тут не пройдет. Подтянулся на оконной решетке, и убедился, что камера расположено высоко, а прутья замурованы на совесть.

Потом вновь опустился на солому, и принялся размышлять над положением, в которое угодил.

И занимали его следующие мысли.

Первое –что с его спутниками?

Второе – где жезл?

И третье – что это все значит, и за что его сюда посадили? И почему их взяла не стража, а эта самая инквизиция??

Торнан задумался. О вере тех, кто засунул его в эту тюрьму, он почти ничего не знал.

Вернее, слышал конечно про то, что они поклонялись богу солнца Митре, и дочери его –Гелит, Чей Лик Отражает Луна, вера в которых пришла с востока.

Вроде бы он породил эту дочь в союзе с Предвечной Тьмой? Или вообще родил из бедра?

Нет, из бедра вроде родил альбийский бог Кулван. И не дочь, а сына… Шэтт разберет этих логрийских богов – кто и откуда из них кого родил…

Боги его народа рожали детей как положено приличным людям.

Да и не важно это. Зачем на них напали? Какое преступление они совершили перед ихним богом?

Но главное – как отсюда выбираться.

Где-то в недрах огромного замка караульные играли в зернь, и распивали тайком принесенный эль, где-то палач пытал очередного заблудшего раба Митры, а тут опытный и бывалый воин обдумывал –что ему делать. И мысли эти не сулили ничего хорошего хозяевам узилища.

***

Двумя часами ранее. Серый замок, бывшая резиденция

правителя Хемлинской области, ныне место пребывания окружной

инквизиции Владыки Света Митры и дочери Его.

Высокомерно выглядящий костлявый человек в сутане тонкого сукна внимательно рассматривал распростертого на соломе неподвижного человека.

–Настоящий великан, – с какой-то странной интонацией бросил он.

Так что говорят про них наши люди?

–Донесений почти нет, – сообщил второй монах. Девка –из воинства храма богини Тиамат, отправлена за каким-то Охриманом как посол. Ну это мы знаем из бумаг. Этот, –указал он на валяющегося в беспамятстве Торнана, – темная личность. Наёмник, варвар. Хитер, но глуп как все варвары. В Кильдарге служил в Страже Севера. Опытный боец, но лишь за счет своей варварской силы. Вроде бы за деньги вырезал всю семью какого-то албийского лорда, но это лишь слухи.

Еще фомор… Надо же, настоящий фомор – фыркнул монах. Звать - Чикко. Хитрый, как гном, изворотливый, бывший вор. Говорит, что колдун, а на самом деле – базарный фокусник и надувало. Прохиндей, воображающий о себе невесть что.

–Хорошо, – кивнул высокомерный. Подумаем, что с ними делать. Да, девку пока не трогать, –бросил он не оборачиваясь.

***

ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЯ

Из летописного свода Южно-Хемлинского княжества. Описанные события отстоят приблизительно на пять лет вперед от времени действия.

Караяз со множеством «Сынов Света» и прочих бунтовщиков восстал против власти государя Адалина, придя в город Оргей, вошел в крепость и укрепился там. Затем Караяз выйдя из крепости, собрал вокруг себя еще более многочисленное войско и начал разорять страну. …Несколько сот этих злочинцев направились к достославной обители Бога –Подателя Жизни. При виде их все обитатели ее разбежались, но Сыновья Света схватили какого-то больного и немощного жреца и стали требовать, чтобы он показал тайники и хранилища. И, повесив за руки, били этого служителя в течение трех дней. А когда он не показал никаких тайников, разъярились, как бешеные звери, и повесили за мужской уд и жестоко мучили его; а потом бросили живого в огонь. И разграбили и захватили все имущество, а затем убили всех крестьян, кого поймали в округе, и совершили еще множество гнусностей, какими невозможно осквернить пергамент. Из храма было вынесено много добра: одежда, медная посуда, сосуды священные, кадила и книги – древние и поучительные. И осквернили они святыни и алтарь во имя своего злого бога, коего кощунственно именовали –Несущим Свет. Так поступали они во всех окрестных селениях и землях—в Кабри, в области Паранской, Лахской, в Арни, и по ту сторону реки Линны, пока войско десятитысячника Грослага их не истребило под корень всех до единого, потому что не было у них предводителя, и были они хоть и многочисленны, но разрозненны.

Глава 7 ПОЗОР И СМЕРТЬ

Спустя несколько часов его вновь навестили. Торнан уже задремал, приложив гудящую голову к холодным камням стены.

Услышав лязг засова, Торнан поднял взгляд на дверь. Двое стражников, войдя в камеру, сунули чуть ли не в лицо ему факелы, чтобы ослепить привыкшего в полутьме узника.

–Выходи, обиженный Митрой, – сообщили старший из них. Сам великий инквизитор хочет видеть тебя.

Решив, что тотчас свертывать шеи ублюдкам неразумно, Торнан вышел в коридор, всем видом показывая, как он страдает и мучается от побоев, и дал связать себе руки. Снаружи его дожидались еще двое монахов и под смешанным конвоем инквизиторов и солдат он двинулся навстречу судьбе.

Шагов через десять он невольно замер, так что идущий сзади подтолкнул его древком протазана пониже спины.

А замер он потому, что из-за решетки двери на него смотрело изуродованное лицо, заросшее длинной грязной бородой.

Впрочем, нет –смотреть-то как раз обитатель камеры ни на кого не мог, ибо вместо глаз у него были затянутые шрамами от ожогов пустые впадины.

Человек метался за решетчатой дверью, тряс ее, вцепившись обожженными руками в прутья.

–Изыди, изыди Охриманово отродье!! –выкрикивал он. Отойдите от меня, бессы!! Эхо далеко разносилось по сводчатому коридору.

Они прошли еще одну камеру –открытую.

У дальней стены, напротив входа горел очаг. Справа у входа стояла бочка с водой, а слева за столом сидели монах в зелёной сутане и писарь в желтом одеянии. Кроме очага камеру освещали лучины в светцах грубой работы. В стену были вделаны кольца с цепями. А со сводчатого потолка свисал дубовый блок. На протянутой через блок верёвке висел с вывернутыми руками длинноволосый человек в рваной рубахе до колен. Ноги его были прикованы к полу цепью. Это была знакомая Торнану, одинаковая во всех мирах и временах дыба. Глаза человека были закрыты, он тяжело дышал. Воздух со свистом вырывался сквозь стиснутые зубы.

Два крепких мужика в кожаных штанах и бахилах хлопотали вокруг него. Один раздувал угли в жаровне, второй калил в очаге какие-то инструменты.