Свернув с дороги и подъехав поближе они обнаружили, что лучшего места найти нельзя.

Руины занимали изрядный кусок земли; и их окружала невысокая каменная

стена. Главная башня храма поднималась на сотню футов, и когда-то явно была выше. Перед тем, что раньше было внушительным входом в храм, стояли грубые полуразбитые статуи непонятных божеств. Кому тут поклонялись –не знали, должно быть и здешние мудрецы. Боги на востоке Логрии менялись чуть ли каждый век.

-Решено: остановимся здесь, - сказал Торнан.

- Что-то мне тут не нравится, –беспокойно завертел носом Чикко.

-У тебя всегда что-то не так, - Марисса спешившись, принялась расседлывать свою кобылу. – А по-моему, все прекрасно, - заявила она. - Травы много, погода теплая, разбойников не наблюдается, солдат –тоже.

–Но эта груда камня, я слышал, пользуется дурной славой у местных жителей, –насупился Чикко.

–Вот поэтому мы тут и переночуем, –резюмировал Торнан.

Снаружи послышался приближающийся топот копыт. Чикко достал из за спины арбалет, купленный по случаю. Он увидел трех всадников. Двое из них были воины, в центре и чуть впереди ехал человек в синей с багрянцем длиннополой одежде. Они пронеслись по дороге, даже не взглянув в сторону храма, подняв тучу пыли, и скрылись. «А не по нашу ли это душу?» –встревожено подумал Торнан. По лицам товарищей он понял, что видимо та же самая мысль посетила и его друзей.

После того как они разбили лагерь под защитой нехороших развалин, было решено пойти на разведку. Нужно было выяснить – остались ли в городе еще храмы Великой Матери, и могут ли служители помочь им, и заодно –прояснить обстановку. Оказаться в центре вдруг вспыхнувшей смуты никому не улыбалось.

И естественно, эту обязанность взял на себя ант.

Торнан вошел в город через Старые ворота вместе с шумной толпой, состоящей из монахов, торговцев и горожан, разносчиков с корзинками, набитыми снедью и пивом.

Галдели и резвились детишки. Важно восседая на коне, он двигался по улицам, зорко осматриваясь и одновременно изображая из себя важного господина.

Хемлин был старым городом, где новое стояло на старых фундаментах. Что было тут прежде –толком не знал никто.

Издревле тут при строительстве фундаментов и рытье колодцев находили следы древности –литые бронзовые наконечники стрел, светильники и алтари из глины тонкой работы, керамические трубы водопроводов, булыжные мостовые.

Нижние ряды кладки многих домов, едва выступающие из земли, были сложены из гладко обтесанных камней, потемневших от времени. На стенах и сводах древних арок встречались изображения которые почти невозможно было разобрать.

Перед Торнаном в небо устремлялась огромная главная башня цитадели, поражающая своими размерами и массивностью кладки.

Перед ней раскинулась ярмарка.

Выли и ржали цирковые животные, фокусники пускали изо рта струи огня; тут же были плясуны и жонглеры.

Кулачные бойцы мерялись силой на помостах.

Встречались и жрецы-митраисты –многие под ручку с грудастыми хохочущими бабенками. Мелькали и одеяния чинов инквизиции.

Худосочный прыщавый парень в черной хламиде с двумя неумело нашитыми литерами «С» на груди, читал свою поэму, выкатывая глаза и придавая лицу зверское выражение – видимо, изображал вдохновение.

…Огнем выведены знаки,

колдовского повеленья:

Падалью сгниет во мраке,

Виноватый в оскверненьи!

Почему именно во мраке, и что именно осквернил виноватый, капитан так и не понял.

Тут и там сновали монахи, призывая еретиков покаяться; другие выкрикивали псалмы и строки из «Книги Солнца».

Вот один, забрался на бочку у дверей кабака, и что-то пафосно излагал

Торнан приблизился.

–Некогда изгнал Митра, Несущий Свет, с земли всякие нечистые народы, Охриманом порожденные, –вещал монах. Всяческих эльфов, дворвов, хоблинов, гнумов, и иных, дабы отдать землю любимому своему рабу—человеку. Бежали прочь, в свои темные страны эти народы злокозненные. Однако ж, затаили злобу на Светоносца, и на людей.

Ведомо всякому, мерзкие сии народы, ждут в сумраке, дабы дождавшись урочного часа, войти в мир наш, и напасть на людей, отомстивши за то, что любит их Митра Великий, и извести род людской под корень.

Но есть еще одна беда – остались на Земле их отродья, потомки от соития нелюдей с людьми. Сколь много их среди нас – за века отравленная нелюдская кровь далеко разошлась среди народов и племен.

Горцы – от дворвов с гнумами и цвергами происходят, а кочевники –от кентавров с орками. Есть также люди, от болотников произошедшие, и от русалок с водяными и корриганами – те больше на берегах живут, и рыболовством промышляют. И иные многие –на Дальнем Всходе и Заморском Западе, в землях черных и смуглых также их премного.

А лишь тот, в ком течет чистая людская кровь, достоин войти в обновленное царство мира сего!

Желтосутанник вытер рот, переводя дух.

Воспользовавшись случаем, к импровизированному помосту сквозь нахмуренных зевак, протиснулся пожилой седоватый священнослужитель Митры, в коричневом потертом облачении. Должно быть, сельский попик или служка при часовне.

–Брат мой! –укоризненно и недоуменно произнес он. Что ты такое говоришь?! Разве в священных книгах наших такое написано? Разве сказано где, что есть люди, благодати Митры лишенные? И как думаете вы определить –в ком демонская кровь течет?

Торнан двинулся дальше – не встречать же ему в спор поклонников одного бога, которые его поделить не могут?

Он прогулялся по базару, прислушиваясь к разговорам.

Но среди всяких незначащих слухов и сплетен, не выловил ничего, что могло облегчить их задачу.

Затем капитан прошелся по Хемлину, где ни разу не был, но который не так уж плохо знал по рассказам своего учителя. И бывало дивился, узнавая места, что чаще всего упоминал старый Корчан –беглый служитель божий именно из этих мест.

Вот удивительно – сбежал ведь отсюда чуть не из-под виселицы – тоже еще, в заговор поиграть вздумал. А вот тосковал человек – бывало послушать, так лучшего места и не сыскать.

«Бывало, выйдешь из Книжного квартала, свернешь на Мельничную улицу, пройдешь до дома вдовы Араж и задами – к Соборной площади, – делился он воспоминаниями юности. Можно по Коронной и Гнилому переулку, но так короче. И там, через переулок от Собора Митры: он еще при отце моем был храмом Небесного Волка, но потом солнцепоклонники откупили – так вот, там кабачок есть: «Мышь в чернильнице». Собираются там люди приличные – не грузчики какие – все больше книжники, писцы, школяры. Выпивка там хорошая, и девочки чистые с которыми поговорить можно, а не только поваляться…»

Торнану впрочем город не так чтобы и нравился – видал он и побогаче и почище. Верхние этажи складывались из грубо обтесанного песчаника, кренясь под собственной тяжестью. Узкие улочки были завалены мусором уж сверх меры –бывало приходилось слезать с седла и вести коня под уздцы.

Вымостка – там где она была – неровная и небрежная. Этакое уютное захолустье с претензией.

Но при всем этом пожалуй впервые за время пребывания в Логрии он почувствовал что-то родное, во всяком случае – не чужое в окружающем.

Не то чтобы что-то определенное, но…

Нечто мучительно знакомое было разлито в окружающем. В линиях узоров которыми были расписаны глинобитные стены домиков предместий, в резьбе оконных наличников, в вышивках на рубахах. Даже отдельные слова местного говора были похожи на звучание его родного языка. Да в конце концов – ведь и название страны звучит похоже на то, как именуется его родной край.

Он вспомнил старые легенды, слышанные в детстве и юности –что когда-то беспощадный Арфасаиб, пришедший в земли антов, не только ограбил их подчистую, и не только издевался над несчастными побежденными, запрягая женщин в телеги, но еще и угнал на свою войну чуть ли не всех молодых мужчин. Так что после его ухода вождями и волхвами было постановлено, что дабы народ антский не исчез, каждому из оставшихся надлежит взять себе не меньше четырех жен.