— Или всё-таки Михаил Кольцов?

Моё имя произносит с невыразимым акцентом, скорее всего, заокеанского происхождения. Это он круто, решил раздавить меня информацией, показать, что они всё про меня знают. Тоже заход слишком самоуверенный, слишком… Конечно, если клиент точно дозрел, то это ход сильный, но если ты что-то примерно такое ожидаешь, то хрен вам, товарищи, а не Вася Векшин![2]

— Давайте остановимся на Мигель Мартинес. — озвучиваю свою позицию. У моего оппонента чуть правая бровь приподнялась. Это что, он так на неожиданность реагирует? Посмотрим, какие еще знаки его тело выдаст.

— Имя им Легион. — зачем-то цитирует Евангелие. Весьма необычный тип мне попался.

— Понимаете, господин Мартинес, в силу вашей профессии, вы слишком много и часто путешествуете и найти вас непросто. Пришлось попросить знакомых пригласить на беседу. Вот только у меня сложилось впечатление, что они немного перестарались. Просил же их просто вас поберечь, а то время сложное, сами должны понимать.

— Извинения не приняты, господин Аноним. Если вы хотели со мной поговорить, могли бы просто назначить мне встречу в любом, даже не самом дорогом кафе Мадрида, и я бы вам не отказал.

Получай ответочку, а еще постарался уколоть его, намекнув на финансовую несостоятельность. Судя по ручке, этот господин забыл про голодные годы, но вот то, что он не аристократ, а выходец из весьма небогатого сословия, это скорее всего. Так что посмотрим, как дальше пойдет беседа, она же допрос, она же вербовка или перевербовка.

— Кофе в Мадриде отвратительный. Поэтому это не вариант.

О! товарищ-то с юморком. Посмотрим, что дальше предложит.

— Итак, Майкл… (это что, американец? Или американский итальянец — переселенец в первом-втором поколении?) мне известны ваши таланты. Но для начала прошу честно ответить на один вопрос…

Он сделал паузу, и уставившись мне в глаза выпалил:

— Ты агент Коминтерна?

Эту фразу он выдал на паршивеньком русском… Звучало это примерно так: «Тьи агьент Комьинтегрна?». Но то, что он эту фразу выучил — впечатляло. Звучало это смешно, но мне-то было не до смеха. Правда, ответил я сразу и без тени сомнения:

— Нет.

— Странно, Майкл. Я был уверен, что ваши путешествия по миру спонсированы именно мировой организацией комми.

Надо сказать, что его испанский был ненамного лучше его русского. И мне было сложно улавливать смысл его фраз.

— Мистер Аноним. Может быть, перейдем на английский, мне кажется, нам так будет проще понимать друг друга.

Эту фразу я говорю на английском. Мой собеседник чуть вздрагивает, но быстро берет себя в руки. И мы переходим на английский.

— Меня зовут Диего Карваль. Живу в Испании последние семь лет.

— Мне показалось, что вы из итальянских эмигрантов, первое-второе поколение в САСШ. Или я не прав?

— Не прав.

Слишком резко оборвал фразу. Значит, угадал, а насчет того, что ты, сука, Диего… Поищи другого придурка, чтобы тебе поверил.

— Хорошо, дон Диего, чем я оказался вам настолько полезен, что вы рискнули на столь экстремальное знакомство?

— Мне кажется, что вы, Майкл, хотите открыть карты?

— Да, длительный блеф — это не мой метод ведения переговоров. Я предпочитаю сразу расставить свои позиции и говорить, отталкиваясь от фактов, а не от выдумок и допущений.

— Но так совсем не интересно, Майк, согласитесь?

— Зато не так болезненно. Насколько я понимаю — у меня всего две альтернативы — найти с вами общий язык или исчезнуть. Поэтому давайте без длинных прелюдий. Что вы хотите. Дон Диего?

— Хорошо. Тогда вам надо несколько минут на то, чтобы меня молча выслушать. Когда я закончу — можете задавать вопросы и высказывать комментарии.

На несколько секунд наступила тишина. Мне показалось, что я слышу даже шаги охранника в коридоре. Для меня субъективно прошла целая вечность, прежде чем мой оппонент заговорил.

— Майкл Кольцоф талантливый журналист с выраженной авантюрной жилкой. Он один из самых влиятельных работников пера в СССР, редактор нескольких журналов, в том числе сатирических, корреспондент самой влиятельной газеты в стране — «Правда». Несколько лет назад он попал в опалу. Обычно, человек, который в вашей стране попадает в немилость властей оказывается в лапах ЧК, но эта доля каким-то образом Кольцофа миновала. И уже это одно вызывает массу вопросов. Дальше еще более удивительные вещи. Кольцоф не только не закрыт в тюрьме, а он катается по миру. Но врагов в СССР давно перестали выпускать из страны. Еще один тревожный звоночек. И, что самое интересное, Майкл Кольцоф возникает в странах, где происходят очень важные события. Конечно, он не главное действующее лицо этих событий, но, как кажется мне, он действует за кулисой. И получает очень неплохие результаты для вашей страны. Он привлёк моё внимание тем, что несколько раз события в Европе шли совсем не так, как прогнозировали наши аналитики. Мои ребята практически не ошибаются. В Германии должны были на выборах победить нацисты и новым канцлером стал бы Гитлер. Но этого не происходит. Мы почти год искали причину поражения наци. И нашли её. Вот она, сидит передо мной. И меня очень настораживает ваш интерес к испанским делам. Поэтому мне и захотелось поговорить с вами, прежде чем решать, оставлять вас в живых, или не стоит. Полномочия, чтобы решить вашу судьбу у меня есть. Что скажешь?

— Если я скажу, что вы не правы, это вас, дон Диего, не убедит?

— Абсолютно верно.

— Тогда я скажу, что вы не представитель государственной спецслужбы. Судя по всему, вы живете в САСШ, много лет, занимаетесь аналитикой и связаны с разведывательными спецслужбами своей страны. С кем именно — мне сложно сказать, может быть, даже с несколькими. Вы возглавляете частную аналитическую или, точнее, разведывательную спецслужбу. Соответственно, работаете на какую-то финансово-промышленную группу. На какую, пока сказать не могу — у меня слишком мало данных для выводов. Аналитики у вас есть свои, и зачем я понадобился вам, даже представить себе пока что не могу.

— Чай? Кофе?

— Кофе.

Значит, захотел взять паузу. Ну что же, мне небольшая передышка тоже не повредит. Слишком уж плотно меня прессовали эти уроды.

— Кофе и апельсиновый сок. — приоткрыв дверь командует так называемый «Диего». Заодно он достает сигареты — американские, «Лаки Страйк». Да, так на мелочах и прокалываются агенты. Впрочем, он стопроцентно не полевой агент. Так что ему допустимо. Приносят мой кофе. Пауза чуток затягивается.

— И как тебе кофе?

— Дерьмовый. — честно отвечаю. — Но лучше, чем их поганый чай.

— Хорошо, Майкл, — как только я отставил чашечку с напитком, продолжил мой оппонент. — Объясните еще одну такую особенность: почему у вас так резко изменился стиль? Очень редко журналисты меняются, в том плане, что стиль их письма остается примерно одинаковым. Но мои парни заметили такую закономерность — есть большое количество статей, в которых именно стиль выдает другого человека.

— И как вы это объяснили?

— На наш взгляд, вам эти статьи писали. Видно, что старались под ваш стиль попасть, но всё равно, отличия видны невооруженным глазом. Следовательно, вы были заняты чем-то совсем другим, а не журналистикой, а кто-то писал за вас эти бумажки. Остается только выяснить, чем таким вы занимались, раз вас так надежно прикрывали в стране?

— Неужели и в этом никаких догадок, дон Диего?

— Не надо моё имя произносить столь иронично. Мне кажется, что вы играли роль агента влияния. Под хорошим прикрытием. Не обычного шпиона, резидента или диверсанта, наши аналитики считают, что вы выполняли роль доверенного лица вашего лидера, Сталлин, кажется, так.

— Ваши аналитики зря жуют свой хлеб, а насчет масла, так они вообще на него не заработали, дон Диего.

— Это почему? — мой собеседник оказался несколько озадаченным.

— Потому что моя роль примерно такая же, как и ваша, дон Мигель. Я аналитик. Только у меня нет под рукой команды, анализ я делаю самостоятельно. А мои поездки? Дело в том, что из одной точки не видны те нюансы, которые и дают возможность делать прогноз более-менее точным. И по поводу моего влияния и роли в окружении вождя вы тоже серьезно ошибаетесь. Я только делаю анализ по тем вопросам, которые от меня требуют. Не предлагаю решений, не намечаю какие-то ходы. Для принятия решений есть другие люди с другим уровнем ответственности. И ещё… На Сталина очень сложно оказывать какое-то влияние. Я не знаю людей, которым он бы безоговорочно и безгранично доверял. Поэтому я уверен, что я не один такой аналитик в пуле Кремля. Есть и другие. Ну а я, в силу своей профессии, имею чуть больше возможностей именно на изучение нюансов. Так что не представляю, какой интерес могу иметь для вашей конторы.