— Он говорил за что?

— И снова — да, ваше императорское высочество. За то, что я принуждаю министров готовить страну к войне с Турцией.

— Именно! Именно, Герман Густавович. Готовите! И принуждаете. Интендантская служба в панике. В военных магазинах сверки запасов. На фабрики и заводы отправляются многочисленные заказы сверх бюджета военного ведомства. И все это совершенно открыто, никого не стесняясь. Что это, господин вице-канцлер? Уж не намереваетесь ли вы, ваше высокопревосходительство, самолично, по-английски, объявить султану войну?

— Я, ваше императорское высочество? — улыбнулся я. — Я, никак не могу этого сделать. А вот вам, ваше императорское высочество, боюсь не получится обойтись миром. И когда это все-таки произойдет, ваша империя, ваше императорское высочество, будет уже готова. В армии и флоте будет потребное количество припасов и оружия, а в казне запас на год войны.

— Так вы что же? Не верите, что у нас с Жомейни получится обойтись без войны?

— Я, ваше императорское высочество, искренне желаю вам с бароном всяческих успехов в этом непростом начинании, но полагаю, что восставшие сербы, черногорцы и болгары с вами не согласятся. И тогда нам, как оплоту православия придется идти на выручку единоверцам на Балканах.

* * *

— Но откуда такая уверенность? — вспыхнул регент. — Мы оказываем внушительную помощь повстанцам, и можем рассчитывать на их покорность нашей воле.

— Я, ваше императорское высочество, внимательно читаю сводки их императорского высочества, великого князя Владимира, — уверенно глядя в бычьи глаза князя, заявил я. — А кроме этого, прекрасно осведомлен об экономическом положении православных в Турции. Их так сильно придавили налогами и сборами, с такой жестокостью наказывают за малейшую провинность, относятся к ним с таким пренебрежением, что бунт был просто неминуем. Даже гибкую ветвь нельзя сгибать до бесконечности, ваше императорское высочество. Рано или поздно она сломается. Так и тут. Эти люди восстали против мусульман, и намерены идти до конца. Они прекрасно понимают, что сейчас султан пообещает все, что угодно. Но потом, когда внимание Великих Держав будет отвлечено на что-то иное, турки обязательно отомстят.

— Полагаете, договориться с лидерами восставших не получится?

— Убежден в этом, ваше императорское высочество. Вашими, ваше императорское высочество, усилиями войну можно несколько отодвинуть. Но никак не отменить.

— Неужели вы, Герман Густавович, не понимаете, что демонстративно готовясь к сражениям, вы эту войну приближаете? Представьте, как это выглядит⁈ Барон Жомейни пытается организовать международную конференцию, чтоб надавить на султана. Принудить того к существенным послаблениям для своих православных подданных. И в это же время наш Совет Министров демонстративно готовит империю к вторжению. Кто, после такого, станет воспринимать нас всерьез⁈

— А что в этом такого, ваше императорское высочество? — удивился я. — Мы все здравомыслящие люди, и способны сомневаться в желании турок урегулировать дело миром. Еще древние говорили: хочешь мира, готовься к войне. Мудрость не станет глупостью, если постареет на тысячи лет, ваше императорское высочество.

— Хорошо, — Александр поморщился, но не стал дальше спорить. — Пусть приготовления продолжаются. Но я запрещаю вам, господин первый министр, отдавать распоряжения о переводе части армии ближе к границам. Слышите? Запрещаю!

— Однако, ваше императорское высочество, ничего же страшного не произойдет, если всего одна дивизия будущей же весной расположится в окрестностях Одессы⁈ Одна дивизия, это далеко не вся армия…

— Вы, конечно, имеете в виду корпус вашего брата Морица? — снова поморщился ренент.

— Именно так, ваше императорское высочество.

— Я изучал отчеты о маневрах этого подразделения, — кивнул Александр. — И разговаривал с наблюдателями от Главного Штаба. Все они сходятся во мнениях, что корпус генерал-майора Лерхе просто ужасает. Огневая мощь целой армии, и какая-то фантастическая мобильность. Единственный минус войска нового строя — это совершенно возмутительная прожорливость касаемо боеприпасов. За неделю стрельб солдаты вашего брата сожгли больше патронов и снарядов, чем вся Туркестанская группа войск с момента своего образования.

— Это война будущего, ваше императорское высочество, — тихо и с грустью в голосе, выговорил я. — К этому уже идут и германская и французские армии. Еще полгода — год позиционной войны, и в войсках центральноевропейских держав появится все тоже самое, что в корпусе Морица.

— Это немыслимо, — отшатнулся князь. — Все войны в мире должны немедленно прекратиться, если на поля сражений выкатится такое количество дальнобойных пушек и этих ваших — пулеметов. Ни одна армия мира не в состоянии выстоять перед самим воплощением Смерти!

— И это тоже мы с вами, ваше императорское высочество, вскорости непременно увидим, — уверенно заявил я. — Французы уже сейчас активно закапываются в землю. Скоро, когда наступательный порыв немцев натолкнется на эшелонированную оборону, этим же самым займутся и германцы. И мы, вместе со всем остальным миром, увидим, что способны пережить солдаты.

— Нет-нет… — прошептал Бульдожка. — Вы ошибаетесь… Но я вам отчего-то верю. И это ужасно!

Я умолкаю, и смотрю на то, как лицо регента наливается кровью. В такие моменты Александр похож на готовящегося атаковать бычка, но я знаю, что он просто пытается подобрать слова. Что-то мне доказать. И не может.

— Пусть… — прохрипел, наконец, князь. — Пусть генерал Лерхе разместит своих людей подле Одессы. На случай… На всякий случай.

— Я передам ваше распоряжение военному министру, — кланяюсь я.

— И все-таки, сделайте эти ваши приготовления менее демонстративными, — приказывает регент. — И без того уже всем вокруг известно, что мы вооружаемся. В Берлине беспокоятся. Не смотря на наши заверения о нейтралитете.

— Как прикажете, ваше императорское высочество, — опять поклон. Не так-то это и просто — кланяться сидя. — Возможно, следует поставить наших германских друзей в известность, что наши интересы куда южнее их восточных границ⁈

Александр некоторое время пучит на меня свои бычьи глаза, и вдруг меняет тему.

— Поездки эти еще ваши, — выговаривает он на русском.

— Что не так, ваше императорское высочество?

— Газеты только и знают, что сообщать о ваших деяниях, — вновь поморщился регент. — Какое издание не возьми, всюду этот Лерхе. Вице-канцлер то. Первый министр сё. Будто во всей империи нет никого главнее…

— Им нужно указывать, ваше императорское высочество, — я аж похолодел. Вот она — главная причина недовольства великого князя. Он обеспокоен моей растущей популярностью. Пусть, читать печатные тексты способно едва ли десять процентов населения страны, но и без газет новости распространяются со скоростью лесного пожара. — Прежде, при его императорском величестве, Николае Втором, мы направляли таланты борзописцев в нужном направлении. Теперь же этим никто не занят. Я приму меры с тем, чтоб исправить это положение. Подданные должны иметь всесторонние сведения о неустанной заботе Регентского Совета.

— Да-да, — все еще с легкой хрипотцой в голосе соглашается Александр. — Примите меры. Ни к чему это… Выделение одного министра среди всех прочих.

— Будет исполнено, ваше императорское высочество.

— Еще, злые люди болтают, будто вы всю торговлю с Германией под себя подмяли, — вдруг воодушевился регент. — Жалуются на вас, Герман Густавович.

— Поставки в армию Германской Империи делаются сотнями независимых производителей, ваше императорское высочество. Все согласно Закону и Уложениям. То же, что касается наших с Надеждой Ивановной предприятий, так мы готовы выдержать любую, даже самую предвзятую инспекцию.

— Но-но, — погрозил мне пальцем Бульдожка. — Не нужно мне это вот… Я отлично знаю, что к вам не придраться. И если вы поступили именно так, значит, на то право имеете. Примите за дружественное предупреждение, а не в качестве упрека. Всем не угодишь. Но найдите уже способ, как заткнуть эти злые языки. Нам сейчас только собачьей свары не хватает.