Самый интересный раздел Устава описывал отношение государства к кочевым инородцам. Они — буряты, якуты, эвенки, хакасы, киргизы и другие им подобные — делились на стойбища и улусы, каждый из которых хоть и получал все тоже родовое правление, но, в отличие от бродяг, не постоянное, а выбирающееся на три года самими аборигенами.

Группа стойбищ подчинялись инородческой управе, как административному и финансово-хозяйственному учреждению. Которая, в свою очередь, подчинялась уже ведомству окружного начальника. Управа же обладала правом исполнять судебные приговоры и распределять размеры налогов. Немалая, кстати, власть в степных районах страны.

Несколько инородческих управ объединялись в степную думу. Которая, в принципе, и определяла общий объем поборов с подотчетного населения. Кроме того, именно этим думам вменялось в обязанность заботиться о нравственном и физическом здоровье населения, заведовать общественным имуществом народа, включая запасы пищи на случай недорода. А еще! Думам дозволялось открывать школы с преподаванием на родном языке!

Общие же положения устава предусматривали полную и безоговорочную веротерпимость. Никаких штрафов или дополнительных поборов с племен, исповедовавших веру предков, не предполагалось. Удивительный, невероятно прогрессивный для своего времени документ! Не удивлюсь, если вдруг выяснится, что и сам Михаил Михайлович — такой же «гость» в девятнадцатом столетии, как и я сам. Единственное что: интересно из каких удивительных далей Сперанский мог сюда «попасть»? Где возятся такие вот неисправимые романтики и идеалисты, верящие, что стоит в государстве принять мудрые законы, как сразу жизнь изменится к лучшему?

Устав «Об управлении инородцами» был хорош. Не отнять. Вот только, очень быстро родоплеменная знать, вдруг попавшая в исключительное — опора трона — сословие, прибрала к рукам бразды правления своими народами. Выборные должности стали передаваться по наследству, а общественное имущество обратилось достоянием отдельных семей. Запасы продуктов питания стали распределяться среди нуждающихся исключительно в качестве благодеяния господ, и только в виде долга. Простые инородцы все больше опутывались паутиной долга перед правящими семьями.

Трое инородческих «ходоков», явившихся в столицу, не так переживали о нуждах своих народов, как жаловались на произвол захвативших власть в племенах князьках. И вот с этим вообще непонятно было что делать. Просто отправить в племена ревизоров, с заданием причинять справедливость, наказывать невиновных и награждать непричастных — не вариант. Довольно сложно будет объяснить обществу, в чем именно провинились зажравшиеся туземные «царьки». Тем более, признаваемые державой в качестве дворян. Попробуй я как-то на них повлиять, как недоброжелатели тут же обвинят меня в подрыве устоев и покушении на существующий строй.

Нужен был надзирающий орган. Какой-то новый департамент при гражданском губернском правлении, обладавший бы правом наказывать много о себе возомнивших туземных «управленцев». Ну и небольшие, почти косметические, правки с устав Сперанского. Во-первых, об органе. Во-вторых, о признании членов инородческого управления государственными чиновниками. Вот так, не меньше, не больше. И тогда тот же контрольный или статистический комитет, при выявлении нарушений, сможет и в прокуратуру обратиться. Тут-то уж суд развернет всю мощь имперского закона на всю катушку, и поедут нерадивые князьки на солнечный остров Сахалин, тамошние месторождения угля осваивать.

Пришедшая в голову идея, как бы я ее не крутил в голове, под какими бы углами зрения не рассматривал, нравилась мне все больше и больше. И даже новой вспышки коррупции почти не опасался. То, что для аборигенов бешенные деньги, для получавших жалование от государства и премию от Фонда имперских чиновников — жалкая подачка.

Однако, простое причисление инородческих старост и членов думы к чиновничьему аппарату, потребует от туземцев знания русского языка. Причем, не только разговорного, но и письменного. Что почти автоматически загонит в гимназии изрядное их число детей и подростков. А окунувшись в наш быт, в нашу культуру, пожив в сравнительно благоустроенных русских домах, они уже едва ли смогут вернуться к быту предков.

Тем же, кто учиться не сможет или не захочет, придется озаботиться поиском грамотных помощников из титульных наций. Да только могут и не найти. Грамотных мало. Людям, способным бегло читать и сносно писать, устроиться на хорошее место и без инородческих князьков, достаточно просто. Не считая двух столиц, понятное дело. Это в Москве или Санкт-Петербурге, пожалуй, даже дворовые собаки газеты читать приучены. А чуть отъедь в сторону, в ту же Тверь или Новгород, и уже грамотные люди — настоящий дефицит.

Я не про дворян. Это-то сословие на сто процентов грамотное. Ну так еще пойди заставь дворянина в каком-нибудь присутственном месте писарем или письмоводителем работать. Нет. Даже из Училища Правоведения юноши с одиннадцатым классом выходят. А кто поумнее, вроде моего Герочки, тот и с девятым. А это уже титулярный советник, что приравнено к пехотному штабс-капитану. Как минимум — товарищ столоначальника.

Дети купцов или мещан, конечно, на такой трамплин для карьеры рассчитывать не могли. Брали больше трудолюбием и усердием. Ну или какими-то исключительными личными качествами. Каллиграфическим почерком, голосом оперного певца или умением отыскивать покладистых девушек для любвеобильного начальника.

Однако кем бы начинающий чиновник ни был, грамотным он был обязан.

В одной из газетных публикаций присмиревшего, успокоившегося Потанина, он делал предположение, что главная проблема инородцев в том, что, дескать, государство «поставив звероловческие племена в положение искусственной изоляции, 'положив пределы русской колонизации» и оградив от естественных хозяйственно-культурных контактов, лишило их «выгод русского соседства» и возможности для самостоятельного развития«. Пагубность такого попечительного отношения власти к 'инородцам» доказывал в статье «Заметки о Западной Сибири» Г. Н. Потанин, приводя в пример остяков Оби, Иртыша, Чулыма, затронутых цивилизацией, которые «теперь русеют, имеют скотоводство и гораздо благосостоятельнее» своих бродячих соплеменников, пораженных « безграничной бедностью». Интересная точка зрения. И отлично сходится с моей идеей. Приобщение живущих в «резервациях» аборигенов к русской культуре через обучение их подрастающего поколения в русских школах. Звучит логично.

Кроме того! Чиновничий надзор позволит, наконец, хотя бы в общих чертах определить численность туземцев. Исходя из которой, можно будет пересмотреть размер выделяемых державой земель. А за одно и оценить пригодность того или иного народа к воинской службе.

Записал себе в блокнотик напоминалку: обязательно выяснить, какое число грамотных людей ежегодно выпускается из учебных заведений страны. А так же — какое количество вакансий в государственных учреждениях. И если первое окажется слишком уж сильно отличаться от второго, принять меры по увеличению количества школ и гимназий в стране. Экономика на подъеме. Состоятельных, да и просто благополучных людей все больше. И все нормальные люди хотят лучшего для своих детей, а значит, непременно захотят отправить их учиться.

И об изменения в устав записал. Включая все плюсы, которые такой шаг мог бы дать. Все-таки даже для первого министра и вице-канцлера империи внести изменения в Закон было не так-то и просто. Нужны данные. Цифры. Сведения. Нужно представление о реальном положении аборигенов и о «запасе мощности» имперской системы образования, на которую изменения в устав возложат дополнительную нагрузку.

Чтоб не откладывать дело в третий ящик, в тот же день переговорил с томским губернатором. Помнится, мне сразу отрекомендовали Андрея Петровича, как радетеля системы образования. Понадеялся, что и простые данные статистики он помнит наизусть. Хотя бы, касательно вверенной его попечению губернии.