– Вы удивитесь, Леонид, – отвечаю с усмешкой, – Но большинству москвичей незнакомы перечисленные вами фамилии. Особенно это касается рабочих людей, у которых просто нет времени точить лясы. Им пахать надо. В масштабах страны, ситуация ещё плачевнее. Нашему народу дела нет до кучки диссидентов, которые сами не знают, чего хотят.

Чувствую, что градус недовольства моей персоной резко повысился. Лихачёв даже сделал попытку отодвинуться подальше, только ширина стула помешала. Только Светочка сидела с полуулыбкой, явно получая удовольствие от спора.

– Может, вы, и арест Синявского с Даниэлем оправдываете? – Губанов это произнёс таким тоном, будто я покусился на что-то святое.

– За что боролись, на то и напоролись, – отвечаю максимально спокойно, – Первый – весьма дерьмовый автор, который явно хотел выделиться. Второй – талантливый провокатор. Но это не отменяет того, что оба нарушили закон. Другой вопрос, стоило ли давать людям достаточно внушительные сроки? Я бы не стал столь строго наказывать этих двух недоумков. Мне кажется, власть навредила сама себе. Только это дело суда, и точно не моё.

– Правильно! Вас же всё устраивает. Давненько ни один режиссёр не был так обласкан властью. Тут вам и кино, и радио, и телевидение! Вот поэтому вы так усиленно отрабатываете свою пайку! А как же совесть и гражданская позиция? И перестаньте оскорблять узников совести! – Губанов начал откровенно истерить.

Чего это на него нашло? Всё-таки – это попахивает завистью. И не объяснять же этому товарищу, чего вдруг я полез в дела за пределами кино. Мог бы и просто кинематографом ограничиться. Но надо ответить этому наглецу.

– Если бы подобные обвинения мне предъявил присутствующий здесь профессор, – киваю на Лихачёва, – То я бы задумался. Человек отсидел за антисоветскую деятельность. После лагерей многого достиг и даже получил Сталинскую премию. У него есть право кидать подобные упрёки. Но при чём здесь вы?

Делаю перерыв и допиваю своё вино. Будущий академик аж дёрнулся от моих последних слов. Чего так нервно реагировать? Страна оценила твой вклад в науку. Или его коробит имя Сталина? Но никто не заставлял тебя получать премию. Можно было отказаться и проявить гражданскую позицию, о которой верещит Губанов. Ха-ха! Но сейчас речь не об этом.

– Президент Кеннеди как-то сказал замечательные слова: «Не спрашивай, что твоя страна может сделать для тебя. Спроси себя, что ты можешь сделать для неё». Вот у меня возникает вопрос – а что вы, и вам подобные, сделали для СССР? Не хотите ассоциировать себя с властью и работать на неё? Хорошо! В стране достаточно проблем, где необходима помощь грамотных людей. Может, товарищи Губанов, Гинзбург или Синявский работали учителями в вечерней школе рабочей молодёжи? Или они в свободное от работы время помогали ветеранам в качестве добровольцев? Наверное, все эти, безусловно, талантливые люди, уехали из Москвы и начали поднимать культуру в каком-нибудь провинциальном ДК? Тоже нет? Тогда у меня закономерный вопрос – а какого хрена вы пытаетесь повлиять на ситуацию в стране, если являетесь, по сути, паразитами и антисоциальными элементами? Многие официально не работают, или где-то исключительно формально числятся, помощи обществу от вас ноль в квадрате. Вся ваша «борьба» – это банальное желание неудачников самоутвердиться. Все эти бредовые разговоры о свободе с гласностью – просто блажь свихнувшихся и бесящихся с жиру бездельников.

Обвожу взглядом замолчавшую публику. Кто-то смотрит на меня с ненавистью, другие отводят взгляд. Будущий академик вообще делает вид, что его здесь нет. А не надо было заводить со мной подобные разговоры. Я на это либеральное дерьмо в своей прошлой жизни насмотрелся. Жрут в три горла, гребут под себя, каждый первый на содержании всяких забугорных фондов, но все радеют за счастье русского народа. Впрочем, власть ничем не лучше, и либеральных выкормышей там чуть ли не больше. Чего-то меня понесло не в ту степь. Пора заканчивать.

– Работаю я не для власти, на чьё благоволение вы намекали. Есть народ, ради которого я пашу как проклятый. Уже сейчас наш коллектив создал несколько образовательных и развивающих передач для детей, снял документальный фильм о русской истории. И это только начало. А что сделали вы? Кто вы такие, чтобы упрекать меня отсутствием сочувствия ко всякой мерзости типа Синявского, Гинзбурга и прочих Буковских. Какой личный вклад они внесли в развитие страны, чтобы я переживал об их аресте? Если бы это были достойные и нужные обществу граждане, то я бы первый начал бороться за их освобождение. Только нормальный человек не будет тратить свои силы на защиту предателей. Мне плевать, антисоветчики они или нет. Я знаю, что эти люди ненавидят мой народ и хотят разложить его, дабы Западу было легче развратить страну и уничтожить её. Больше мне нечего сказать, кроме как попрощаться.

Выхожу в прихожую, а сам киплю от возмущения. Просто бесит меня эта публика. У людей действительно огромное количество возможностей, чтобы как-то повлиять на ситуацию в стране. Тот же Лихачёв сделал огромный вклад в развитие русской культуры. А что дали нашему народу диссиденты? Радостно раскачивали лодку в угоду иностранным спецслужбам. Все эти правозащитники уже в девяностые реально защитили хотя бы одного человека? Может, в двухтысячные они помогали простым людям? Нет. Народ как тиранили, так и продолжают. А эта публика предпочитает общие фразы и защищает исключительно своих дружков. Немного поверещит, когда кого-то из них грохнут, и далее опять за своё. Ну и денег ещё желают побольше урвать. Зато развалить страну и ментально разложить народ у них получилось очень хорошо. Ладно, хватит нервов, надо ехать домой.

Когда я обул ботинки, в коридоре появились Басилова с Капитоновой. Судя по всему, Светочка тоже собралась уходить. Тёмные же глаза Алёны смотрели на меня со смесью восторга и осуждения. Как у неё это выходит – не понимаю. Было что-то ещё в этом взгляде, но мне сейчас не до чтения по лицам.

– Алексей, – Светочка повернулась ко мне спиной, и я помог одеть ей короткую шубу, – Ты же проводишь меня до такси? Они обычно стоят недалеко от метро.

Её тут же перебила Басилова.

– Мне очень жаль, что так получилось. Леонид близко к сердцу принял арест своих товарищей, поэтому ведёт себя несдержанно. Но я буду рада увидеть вас ещё раз.

Капитонова посмотрела на Алёну, как на врага народа. Я же просто попрощался и вышел в тёмный подъезд.

Иду под ручку со Светочкой и никак не могу успокоиться. Знаете, я не был любителем СССР. Не являюсь им и сейчас. Уж очень много лицемерия и глупости вокруг. Только сейчас я склоняюсь к тому, что поменял бы свою реальность на это время. Да, местная власть зажралась и давно оторвалась от народа. Но она пока этому самому народу служит. Пусть плохо и иногда спустя рукава, но тем не менее. Вряд ли здесь стали бы равнодушно взирать на детскую проституцию или наркоманию, как в моём «благословенном» времени. Сейчас любой человек может зайти в райком и ударить кулаком по столу, если чувствует за собой правду. И винтики начнут крутиться, чтобы исправить ситуацию. Пусть даже для того, чтобы чиновник прикрыл свою задницу.

Я же не просто так окрысился на эту богемно-диссидентскую погань. Не они одни разрушили страну. Тут власть постаралась в первую очередь. Но именно они своими фигами в кармане и откровенным саботажем помогли расшатать моральные устои страны. При этом некоторые неплохо живут и здравствуют в моё время. Сколько погибших и нерождённых детей является результатом их деятельности – одному богу известно. Вот я завёлся и, скорее всего, наговорил лишнего. Бесит, что у этих людей есть всё. Актёры, режиссёры, художники, учёные и архитекторы живут в стране победившего социализма. Они даже не понимают, что при капитализме, если вы не нужны какой-то разведке, придётся бороться за место под солнцем. И, тем не менее, они будут собираться по своим кухням и жаловаться на жизнь.

– Прости, не понял? – Светочка вывела меня из состояния анализа нездоровой ситуации, сложившейся в советской богеме.