— Ощущение, как после кораблекрушения, — простонала Маша и закинула мне бедро на живот. — Что случилось после трехдневного шторма. И все эти дни я сидела на цепи в трюме без еды и воды.

— Тебе пора собираться, — обнял ее так крепко, как только мог после ночного веселья. — А то отец хватится.

Подруга с грустью посмотрела на посветлевшее небо.

— Не хочу никуда идти. Хочу лежать так с тобой до вечера. А потом — все по новой. Мы только начали, а ты уже уезжаешь.

— Кстати, да, — чмокнул ее в лоб и выпрямился — медленно, как столетний дед, прихрамывая и морщась от тупой боли в мышцах и суставах. — Мне тоже пора собираться.

— Уже придумал, что скажешь Игнатовым? — Мария залезла под кровать в поисках трусиков, и я всерьез задумался о том, чтобы послать все к чертям и продолжить банкет, несмотря на крайне плачевное состояние. Помру — ну и ладно, зато это будет самая счастливая смерть на свете.

— В общем и целом план таков. Я попрошу у твоего отца посольскую грамоту и постараюсь организовать переговоры. Повод — совместное давление на Полянских после их недавнего рейда. Пока будут судить-рядить — попытаюсь втереться в доверие к жене.

— Доверие не сотри, пока втираться будешь, — фыркнула подруга.

Не удержался — сел рядом, сгреб ее в охапку и поцеловал в щеку и висок.

— Хватит уже ревновать. Когда заведу гарем, будешь моей любимой женой.

— Иди ты… — она пихнула локтем в бок — да так, что я закашлялся. — Кобель.

Нараз называла меня поросенком, Маша — кобелем. Надеюсь, в этом нет никаких дурных знаков. Размышляя об этом, натянул брюки, рубаху, китель и открыл дверь, собираясь отправиться к Михаилу за нужными бумагами. И увидел его прямо на пороге в сопровождении моряков и стражи.

— Семен? — мужчина — свежий, бодрый, в костюме с иголочки, хоть сейчас на мостик — в недоумении вскинул бровь. — Что случилось?

— А… — отшагнул и воровато огляделся, — да ничего особого.

— Тогда почему дом выглядит так, словно ты всю ночь отбивался от морпехов?

— Э… — обернулся и окинул взором царящий кругом бедлам — летний домик слишком маленький, и битый мусор отлично виден с порога. — Я… упражнялся в магии. Перед столь важной поездкой будет не лишним отточить боевые умения.

— Боже, — хозяин отстранил меня плечом, точно ледокол, и шагнул внутрь. — Здесь же полно фамильных ценностей и сувениров из Белгорода. Надеюсь, ты их не сломал?

— Ну…

Князь вошел в спальню и с ужасом осмотрелся. Маша успела где-то спрятаться и прибрать за собой улики в виде белья и платья, и на душе немного отлегло.

— С ума сойти! Кто тебя вообще надоумил здесь колдовать? — бородач ходил от одной сломанной мебели к другой и сокрушенно качал головой. — Можно же выйти на пляж или причал…

— Там… нет подходящих мишеней, — вкрадчиво произнес в ответ. — Да не переживайте вы так! Скоро вернетесь — и накупите целый вагон мелочей.

— Это для тебя они мелочи, — Михаил пытался поправить то, что не требовало целой артели плотников и ювелиров. — А для меня — реликвии! В этом комоде моя бабушка хранила свои книги. В этой вазе… вернее, в этих осколках жена составляла букеты, когда еще была с нами. А в этом гардеробе…

Верзила приоткрыл покосившуюся дверь и увидел сидящую внутри дочь.

— Salute, pa-pa, — Маша натянуто улыбнулась и помахала рукой. — Как спалось?

— Хорошо, — прорычал князь. — А вот тебя, гляжу, бессонница мучила.

— Я все объясню! — подошел ближе, хотя самого уже окутал источаемый чародеем холод.

— Дай угадаю, — мужчина захлопнул дверцу. — Мария помогала тебе упражняться, да? Была партнером по колдовским поединкам?

— Папа, хватит! — княжна выбралась из укрытия и встала между нами. — Мы все — взрослые люди!

— Да я заметил…

— Ваша светлость, — заслонил подругу собой и строго глянул в хмурые глаза. — Если кто и виноват — то только я. И готов понести любое наказание, какое посчитаете нужным.

— Есть одна кара на уме, — Михаил поднял голову, схватил меня за плечи и… расплылся в добродушной улыбке. — Ты сделаешь мою дочь счастливой. Любой ценой.

— Приложу все усилия, — с облегченной улыбкой сказал в ответ.

— Все усилия? — он хмыкнул и усилил хватку. — Звучит так, словно ты собрался ее поматросить и бросить.

— Никак нет, ваша светлость! Сделаю ее самой счастливой девушкой на свете. Причем очень скоро — как только вернусь с гостинцами, и «Возмездие» взмоет под облака.

— «Возмездие»? — великан изогнул бровь.

— Флагман нашей освободительной эскадры, — нежно посмотрел на подругу — та нахмурилась, надулась и густо покраснела. — Ее корабль.

— То есть⁈ — возмущенно произнес отец, и я всерьез забеспокоился, что он задумал оставить морячку на берегу, а то и вовсе оставить под замком для пущей надежности. — Почему это флагман — ее? Я же князь. Разве не мне быть самым главным?

— Прошу прощения, — с трудом сдержал смешок. — Но уже пообещал.

— Знаешь, дружище… — здоровяк опасно сощурился. — Многие пытались залезть к моей дочке в трусики, но еще никто не обещал ей за это целый флагман. Смотри, — медвежья лапа хлопнула по плечу, — не подведи.

— Ваша светлость! — произнес с порога матрос. — Начался прилив.

— Отлично. Ты готов, зятек? Что-нибудь еще нужно в дорогу?

— Да, — я кивнул. — Кое-что понадобится.

После легкого завтрака, больше похожего на поминки, мне вручили княжью грамоту со всеми вензелями, подписями и печатями и проводили на причал.

Там уже ждала лодка — размером чуть больше вельбота, с трюмом и косым парусом. Моряки шустро крутили канаты и заносили последний груз, готовясь к скорому отплытию. Михаил настоял на символических подарках для соседей, чтобы убедить их в искренности намерений.

— Удачи, — великан крепко сжал ладонь и по-отцовски похлопал по плечу. — И помни — это опасные и коварные люди, а это даже хуже, чем слепые фанатики. Те хотя бы прямые, как рея, и упертые, как бараны, а Игнатовы — изворотливые, что змеи, и скользкие, как червяки. Будь с ними предельно осторожен — даже с твоими особыми талантами.

— Я вас не подведу, — уверенно посмотрел в льдисто-голубые глаза под навесом нахмуренных кустистых бровей.

— Да уж надеюсь. Не люблю, когда моя дочь грустит.

Мужчина отошел, свел руки за спиной и уставился на горизонт, словно капитан на носу фрегата. Ко мне подошла Анри в легком синем платье и крепко обняла:

— Даже не знаю, что еще добавить, — рыжая слабо улыбнулась. — Возвращайся поскорее.

— Как только — так сразу, — подмигнул. — А ты веди себя хорошо. Приеду — проверю.

— Ну да, — она горячо вздохнула на ухо. — Тебе — сплошные развлечения, а мне — целибат.

Я хохотнул:

— У меня развлечения, как у богомола: чуть замешкался — и башка долой.

— Да я не серчаю. Странно думать, что чародей с такими заклинаниями будет жить, как монах. Но как бы то ни было, твои страдания — это последнее, чего бы я хотела. Так что удачи — да, уже желали, но в твоем ремесле она точно лишней не будет.

— И то правда, — поцеловал ее в щеку, когда Михаил на миг повернулся к нам. — Но если вдруг что — спасибо за все. Без тебя я бы не вывез этот путь.

— Боже, вы там скоро⁈ — возмутилась Мария. — Прилив закончится, пока вы воркуете.

— Верно, — отступил от сникшей француженки и развел руки в стороны. — Обнимашки на прощанье?

Блондинка ткнула мне кулаком в живот и прошипела:

— Никаких прощаний. Чтоб вернулся живым и здоровым, не то с того света достану.

А затем прижалась ко мне и без тени стеснения поцеловала в губы — да так, что голова пошла кругом.