Вот так понемногу, набивая шишки, набираешься знаний, умения и жизненного опыта. Но опыт и могущество человека ничтожны перед страшной, стихийной силой природы. Если уж она захочет, сотрёт в порошок.
Переход на Большую Ньюфаундлендскую банку не предвещал ничего неожиданного. Вахт не было и после рабочего дня мы расползались по каютам. Корпус равномерно раскачивался, и это было давно привычно. Но произошло что-то, что заставило судно лечь лагом30. Волна ударила в борт и всё, что было на столе, с грохотом полетело в дверь. Мы ещё ничего не поняли, но что-то неприятно шевельнулось в мозгу. Через пару минут встал двигатель. Всё погрузилось в полумрак, только редкие аварийные аккумуляторные светильники давали жиденький свет. Все высыпали в коридор. Упираясь в переборки, спрашивали друг друга – что случилось. Сверху никаких команд или объявлений не было. Видно там тоже растерялись. Но слухи быстро распространяются по судну и вскоре все узнали, что управление потеряно, а из-за большого крена остановился главный двигатель. Запустили аварийную динамку и стали выяснять причины. Наконец-то очнулся мостик. Дали команду: «Задраить все иллюминаторы и водонепроницаемые двери наружного контура! Выход на открытые палубы запрещён!». Проверили рулевую машину. Исправна, а управления нет. Выходит либо сломался баллер31, либо вообще потеряли перо руля. Вот тут-то и вспомнили о посадке на мель по выходу из дома. Значит, было повреждено перо руля или фланец баллера. В Светленьком при водолазном осмотре ничего не заметили. За время рейса волнами разбило повреждённое крепление руля и перо благополучно легло на дно Атлантики. Если бы «трёху»32, Сергея Витальевича не списали тогда, то сейчас бы ему припомнили, как он пытался таранить остров. Дело было серьёзное и могло кончиться плачевно. Мы, пацаны, конечно, не знали, что такое остаться без хода и управления в штормовом океане. Доводить до нашего сведения серьёзность ситуации никто не собирался. Да и вообще, про нас, зелёных, забыли сразу. Первым делом дали по радио «SOS»33 и начали сооружать плавучий якорь из трала и пустых бочек, набитых в него. Это могло повернуть траулер кормой на ветер, тем самым уменьшив бортовую качку. Помогло, но ненадолго. Несколько свирепых рывков и ваера34 лопнули. Понятно. Этот вариант отпадает. Потерянный трал стоил немалых денег, да и набивать новый уже было нечем. Тогда принято было решение ставить на корме парус, дабы повернуть нос на ветер. Собрали брезенты, скрепили их покрепче между собой и натянули на кормовой портал. На бумаге это легко, а при штормовом ветре и в брызгах ледяной воды, это почти невыполнимо. Но жажда жизни сильней. Ребята у боцмана в команде были опытные и сильные. С помощью лебёдок всё-таки натянули полотнище и все, затаив дыхание, наблюдали как «Таран» потихоньку выворачивает носом на ветер. Может из этой затеи и был бы толк, но опять не рассчитали. Когда вышли носом на ветер, давление ветра на парус увеличилось настолько, что брезент затрещал. Боцман – Макарыч, увидев такое непотребство, бросился спасать драгоценный парус, пока он не разлетелся в клочья. Он-то уже тогда наверняка врубился, что площадь паруса слишком велика и её нужно сократить. Не знаю, что наш опытный Макрыч сделал не так, только все увидели его мощную фигуру в воздухе. Он держался за шкаторину35, которую всё-таки оторвало и жутко орал. Из-за ветра не слышно было ругался он или вопил от страха. Пока он болтался в воздухе, с него сорвало шапку и сапоги, а размотавшиеся портянки, улетели далеко в океан как лепестки ромашки. Болтался он недолго, и минуты не прошло, как он отцепился. Но для него, наверное, это были часы на грани жизни и смерти. Боцман кувыркнулся в воздухе и рухнул в карман справа от слипа. Он сильно ударился о фальшборт36, но это его и спасло. Будь фальшборт пониже, он бы просто перелетел через него и упал в воду. При ударе Макарыч потерял сознание и если бы упал за борт, утонул бы наверняка. Можно сказать – родился под счастливой звездой. Как потом выяснилось, ничего себе не сломал, а отделался лёгким сотрясением мозга. Парус же спасти не удалось. Его всё же порвало ветром в клочья. После полёта боцмана, повторять этот подвиг уже никто не захотел. Да капитан бы и не разрешил.
Хватит и того, что потеряли ценный трал и кучу нового брезента, трупов только не хватало. Решено было задраиться полностью и ждать спасателя из канадской зоны промысла. На вторые сутки к нам подошёл БМРТ «Черкесск» из нашей же конторы. Ни пришвартоваться, ни взять нас на буксир он при такой волне не мог. Не спасать он пришёл, а просто поддержать морально, ну и так на всякий случай. Всё-таки не одни. Он штормовал носом на волну, а мы дрейфовали лагом. Задраили всё, что могли и сидели как в консервной банке в ожидании помощи. Болтало так, что при крене приходилось вставать на переборку. Спали в спасательных жилетах. Но это тоже как мёртвому припарка. Если нас перевернёт, выбраться будет почти невозможно. А если и удастся выбраться наружу, в ледяной воде не протянешь и двадцати минут. И это в лучшем случае. Бывало, спасённые через десять минут, умирали на палубе спасателя от необратимых процессов переохлаждения организма. Но в жилете спать было спокойнее. Я, конечно, понимал, что дело серьёзное, но совершенно не представлял себе, что могу подохнуть здесь в таком цветущем возрасте. Такого шторма я больше не видел никогда. Провидению, богам или самой Матушке Природе, наверное, не нужны были тогда наши жизни и океанские волны не пустили на дно нашего ветерана. Все разговоры были только об одном. Как далеко спасатель и когда он сможет к нам подойти? «Черкесск» ещё четверо суток подбадривал нас своим присутствием и когда показался спасатель ушёл в свои рыбацкие будни. Спасибо ему. Мы же, возликовав, стали готовиться к приёму буксирного троса. Ещё почти сутки ушло на то что бы завести буксир. Рвались бросательные концы37, проводники38, лопнула скоба на браге39. В конечном итоге умудрились зацепить буксир за нашу якорную цепь и спасательный буксир «Яростный», напрягая свои дизеля, потащил нас «за ноздрю». Это был триумф! Хоть я и не участвовал в заводке буксира, ликовал не меньше других. Ещё бы, спасение пришло, а это на словах не передать, это надо почувствовать самому. По глупости и по неопытности своей я страха не испытывал, но дышать стало как-то легче. Прекратилась эта выматывающая болтанка. Можно было нормально выспаться и полноценно поесть. Варить на камбузе было невозможно, суп выпрыгивал из закреплённой кастрюли. Питались консервами и бутербродами. А что бы заварить чай, приходилось банку с кипятильником держать на весу в сетке и придерживать, чтобы сильно не раскачивалась. Но потихоньку всё устаканилось, страсти улеглись, и разговоры перешли на тему предстоящего захода.
Вот она вожделенная заграница! Мы уже строили планы на предстоящую отоварку, и поэтому, развесив уши, слушали бывалых. В том порту, куда нас волокли, рыбаки наши были постоянными гостями, да и не только наши. Многие из экипажа там бывали неоднократно, и давали великодушные советы нам первоходам, где подешевле отовариться, и как удачнее сделать «ченьчь»40. Перед нами маячили заветные достижения «загнивающего» капитализма.
Естественно, что перед заходом, первый помощник капитана собрал нас всех на собрание и провёл беседу о поведении советского моряка в иностранном порту. Помполит41 отвечал перед Родиной за наш моральный облик и был обязан беречь нас от пагубного влияния буржуйских радостей жизни, чтобы мы не опозорили светлого облика строителя коммунизма и оставались достойными гражданами великой советской державы. И по всему выходило, что постыдным и вредным было всё, к чему мы, неразумные, так стремились. Я не берусь судить, был ли наш помполит истинно верующим коммунистическим «совком», но отоварку он возил домой не меньше остальных.