© А. Л. Курилко, 2016

©  Издательство «Алетейя» (СПб.), 2016

Представьте себе такую картину: свора кровожадных гиен пирует и беснуется вокруг здоровенной туши, а неподалёку дрожит их раненый товарищ (если, конечно, у гиен существует товарищество). Так вот, я чувствовал себя этой самой раненой, забытой, брошенной своими гиеной.

Я сидел в дорогом кабаке. Вокруг веселилась шумная компания. Мне было тошно. Тихий и униженный, я искоса поглядывал на гулявшую компанию, что витийствовала на полную катушку.

Пел шансонье (ну или как там сейчас называют этих людей, поющих в ресторанах). Женщины плясали, пьяно подпевая певцу. Мужчины разделились на две группы: одни о чём-то горячо спорили за столом, другие неумело принимали участие в танце.

Весело им. А тут хоть в петлю лезь. Гниль какая-то на душе, а в горле ком. И плакать хочется, но стыдно плакать в моём возрасте, люди кругом…

Прошла неделя с того дня, как я спрыгнул с третьего этажа для того, чтобы купить бутылку водки… Она манила меня, она меня звала… Я задыхался от жажды… А сердце то билось как припадочное, то вдруг на несколько мгновений замирало… И тревога переходила в панику. В общем, другого выхода, как сигануть с балкона вниз, у меня не было.

Слава Богу, ничего не сломал. Ногу вывихнул и бедро ушиб. И только.

Интересно, что вспоминать о падении мне куда страшнее, чем было в момент самого прыжка.

Ладно, всё это в прошлом.

Сейчас передо мной на столике стоял мой нехитрый заказ: сто грамм водки и чашка чёрного чая. Моя сегодняшняя доза.

Позавчера я решил остановиться. В тот день я выпил всего четыреста грамм. Вчера – двести грамм: сто утром, сто вечером. Сегодня я мучился целый день и наконец ближе к вечеру явился сюда, чтобы выпить вот эту самую соточку.

Не осуждайте меня, люди. Я бесспорно болен. («Я болен – вот беда-то какая! Я болен – вот какая беда».) Да, болен. И не отрицаю этого. Но разве я один такой? Болезнь древняя и общенациональная.

Помните, Карамзин (а может, Герцен?) приехал на Запад, за границу, и его спросили о России, какая, мол, ситуация, опишите, мол, нынешнюю обстановку, буквально в двух словах. Но тому для ответа хватило всего одного слова:

– Воруют.

А я бы всё-таки ещё добавил:

– И пьют.

Годы проходят. Столетия. Ничего не меняется в отечестве моём. Воруют и пьют. Пьют и воруют.

А почему пьют? Да чёрт его знает! По-разному. И в горе пьют, и в радости…

Я опрокинул в себя пятьдесят грамм обжигающего всё израненное нутро пойла. Запил остывшим чаем и закурил. Уже через минуту-две стало чуть полегче.

Взял одну из бумажных салфеток, разгладил её, вытянул из кармана ручку с золотым пером – мою гордость – и задумался…

Шли минуты. Точнее, не шли, а тянулись… Ползли… Перо мелко дрожало над салфеткой… Мысли трусливо и хаотично разбегались в разные стороны…

Чувства, переполнявшие мою душу, я хотел излить (я бы даже сказал – выхаркнуть) на салфетку… через ручку с золотым пером… Раньше мне это помогало… Но теперь я не находил нужных слов, не знал, с чего начать…

Вот оно – творческое бессилие! Его я всегда страшился в десятки раз сильнее, чем реальной физической импотенции. Я думаю, что без женщин я бы смог прожить, а вот без литературы – вряд ли.

К столику шагнуло подвыпившее создание в сиреневом платье и улыбнулось – широко и счастливо:

– Пригласить вас?

– Смотря куда.

– Потанцевать. Куда же ещё?

Я с трудом улыбнулся в ответ:

– Мне, к сожалению, не до танцев.

– Жаль-жаль-жаль…

И она грациозно, хоть и слегка пошатываясь, отплыла в сторону.

Я допил свою порцию, снова закурил и относительно ровным почерком аккуратно вывел на салфетке: «Запой никогда не случается вдруг»…

Ну, вроде пошло дело…

Я быстро набросал строк десять. Перечитал. Ничего так. Сойдёт для начала.

Сложил салфетку вдвое и спрятал в карман.

Решил, что пора идти домой. Может, удастся уснуть. В прошлую ночь я почти не спал. Всё ворочался под тихое бормотание работающего телевизора. Только под утро вздремнул на полтора часика.

Мне вспомнилась фраза одного хохмача: сон алкоголика тревожен и короток. Верно сказано, верно…

Я уже собрался было подозвать официантку, чтобы она меня рассчитала, но тут зазвонил телефон…

В жизни, наверное, каждого человека наступают такие моменты, когда он ничего хорошего не ждёт от поздних телефонных звонков. Да и от ранних телефонных звонков ничего хорошего ждать не приходится.

Самое правильное в такие моменты телефон вовсе отключить. На пару дней. Пока в норму не придёшь; пока в душе не установится равновесие; пока духовная и физическая стороны не обретут привычную силу и здоровье…

Надо было отключить его к чертям собачьим! Почему я этого не сделал?

Будь проклята мобильная связь и прочие блага цивилизации!

Как там в песне поётся? «Лечь бы на дно, как подводная лодка, чтоб не смогли бы запеленговать…»

– Слушаю!

Запой никогда не случается вдруг.

Как летом, перед сильным дождём: сначала тускнеет солнце, становится душно, медленно сгущаются серые тучи, затем они чернеют и набухают над землёй, грохочет гром – всё яростней и громче, то и дело сверкает зигзагообразная молния…

И только потом как жахнет ливнем! Спасайся кто может!

Я не пил одиннадцать месяцев. Почти год абсолютно здорового образа жизни (даже курить бросил на семнадцать дней). Малый это срок или большой – не важно. Срок роли не играет. Бывших алкоголиков, как и наркоманов, не бывает. Мысль не новая и многими избитая. Но верная и точная. Так оно и есть. Я знаю, о чём говорю. Пусть хоть десять лет пройдёт со дня «завязки». Срыв всё равно может произойти в любую минуту. По любому поводу.

Такие люди, как я, всегда находятся в зоне риска. Кто много пил или злоупотреблял наркотиками, тому уже никогда не стать снова до конца полноценным человеком. Он навсегда останется инвалидом и ветераном той ужасной войны: беспощадной войны с самим собой. (Вы уж простите меня за непроизвольный пафос.)

Самое интересное, что у меня не было никаких предпосылок для срыва. Ни одной видимой и достаточно веской причины для пьянства. Напротив. Меня уже ласкали лучи разгорающейся славы. Одна за другой вышли три моих книги. Последняя имела оглушительный успех. Я получил две престижные премии. Мой литературный агент – милая и хрупкая с виду девушка с железной хваткой бультерьера – стала хлопотать о принятии моей нескромной персоны в члены Союза писателей.

Творческие встречи, интервью…

Одна московская киностудия купила мой сценарий за восемь тысяч долларов.

И на актёрском поприще я преуспел.

Жирная роль в популярном сериале, участие в нескольких юмористических шоу…

Я не был богат. Но материальное положение укрепилось настолько, что я даже стал подумывать о приобретении автомобиля.

Словом, всё было в полном порядке. Сияло солнце Аустерлица! Ветер радужных надежд и беспечного позитива раздувал паруса моей флотилии! Я мчался на всех парах вперёд, навстречу будущим победам, богатству и славе.

Сами собой, почти экспромтом, сочинялись стихи:

Да, я был в меру молод, здоров и полон сил и энергии!

Но!

Что-то мелкое, страшное, необъяснимое точило меня изнутри. Какой-то мерзкий червь, паразит какой-то выгрыз в моём сердце маленькую норку и поселился в ней, распуская по сердцу отраву. Время от времени меня охватывала беспричинная тревога. Я игнорировал её, пытался её не замечать. Но по ночам просыпался в холодном поту, с бешено бьющимся сердцем, с дрожью в руках… Меня преследовали кошмары, которые, проснувшись, я вспомнить не мог.