… Спас случай. Я шёл по Бродвею, в людском потоке, говорящем на всех языках сразу и вдруг меня окликнул знакомый женский голос. Это была Келли. Случайно или, скорее всего, нет (зная шпионскую натуру этой странной женщины), мы встретились после двухлетней разлуки. Келли бросилась ко мне с неизменившимся пылом. Я не успел ни о чём подумать, как она уже буквально впилась своими губами в мои…
Зашли в ближайшее, устроенное по потребностям туриста, кафе, где она и объяснила мне (в течение пяти часов), что значит для неё моя проза, и какую роль она может сыграть в духовном развитии «продвинутой» части человечества. Она говорила так логично, что я почти не заметил того грубого сдвига в патетичность, на которой, собственно, и держались мысли Келли. Надо заметить, что далеко не каждому подойдёт такой концентрированный пафос. Келпи родилась с пафосом вот рту, вместо серебряной ложки. Нелегко поверить в то, что кто бы то ни был, мог убедить меня вернуться к прозе, заброшенной мной столько лет назад. Келли это удалось виртуозно. На следующий день я уже сидел перед компьютером, пытаясь обуздать поток сюжетов и отдельных сцен, словно освобождённых из концентрационного лагеря. Ещё вчера, осуждённые на смерть, они бежали теперь по всему простору моего сознания, наполняя смыслом каждое мгновение моей новой жизни… Сейчас я готовлю к изданию третью книгу, в которой будет и этот рассказ, единственный достойный печати эпизод из моей жизни, где достоверность ничего не испортит.
2
Через четыре дня, с утомлённых бесплодными поисками людей, начнут отваливаться кусками высохшей белой глины, приобретённые в Африке привычки и рефлексы; каждый начнёт жадно заглатывать ядовитый дым цивилизации, привыкая к отсутствию назойливого жужжания насекомых. Я не думал, что станет со всеми нами, будем ли мы встречаться, как прежде, на научных конференциях, позвонит ли кто-нибудь кому-то из нас. Мне было почти всё равно…
Келли непостижимым образом захватила меня в свой плен. Оказалось, она почти так же трезва, как и я. Ей уже не нужно было разыгрывать опьянение, моя рука, направляемая её страстью, уже ощущала упругий сосок на сферической форме груди, стянутый мягкой сорочкой. Мы остались одни, и всё могло закончиться прямо там, но дым от костра неожиданно завалился в нашу сторону ватным столбом. Кашляя друг другу в лицо, как в диалогах в китайском театре, мы побежали в свободном от дыма направлении. Одной рукой я держал расстёгнутые джинсы, другой – Келли, боясь оторваться от намагниченного тела. Небо просыпалось едва приметным свечением, для которого запели со всех сторон птицы. Впрочем, темнота ещё помогала мне, скрывая реальные черты моего внезапного влечения. Мы мчались до тех пор, пока неожиданно наши ноги судя по резким выдохам, не вступили в вязкую, удивительно холодную почву. Мне хотелось немедленно повторить ощущения, ещё дышавшие на концах моих пальцев. Едва мы отступили от заболоченной лужи, сила страсти повалила нас в заросли папоротника. Срывая с меня совершенно мокрую майку, Келли извиваясь освобождалась, с моей помощью, от своей невыносимой одежды. Наши тела срослись в одно целое. Мы падали в бездну, на дне которой ощущались ритмичные толчки, отзывавшиеся в нашем общем теле… Наши голоса вырвались наружу почти одновременно, и только после этого мы остановились, словно достигнув цели. Келли, закрыв глаза, как будто рассматривая, оставшееся внутри счастье, улыбалась чувственными, способными проглотить моё либидо, губами. Она тяжело дышала, подставляя набросившемуся отовсюду свету свои вздымающиеся груди. Видеть их было достаточно, для того чтобы осознать, что ничего в мире не существует, кроме этой женщины, ничего не имеет смысла. Я снова набросился на неё, желая обладать всем её существом. Нежность её рук пробежала электрическим током по моему телу. Келли ощупью добралась до готового разорваться от напряжения члена и, не выпуская его из оцепеневшего кулака, с соответствовавшему количеству страстных выдохов, междометий «О!», завладела верхней позицией и, закатив глаза, подобно камикадзе, воткнула себе между ног моё горячее оружие. Теперь её тяжёлые груди подпрыгивали у меня над головой, где-то на уровне подсознания, раскрываясь своим божественным образом, иногда вслепую сосками задевая мои губы, щёки, глаза…
Вдруг всё замерло. Келли страшным напряжением разрушила неописуемые дворцы моего счастья. Оставаясь сидеть на мне верхом, она поднесла палец к губам и указала каким-то, принесённым из другого измерения кивком, на восстанавливающиеся в реальности кусты. Я повернул голову, не выпуская из рук её безукоризненной, сделанной по моему заказу, талии, и увидел, стоящего в двух шагах от своей головы остолбеневшего зверя. Это был тот самый, хорошо известный нам по описаниям зверь, ради которого, и была организована наша экспедиция. Неизвестно, как долго стоял он здесь, дожидаясь конца нашего безумия… Крепкие растопыренные лапы; густая клочковатая шерсть, перечёркнутая диковатыми полосами; огромные жёлтые у оснований клыки, скорее похожие своим изгибом на бивни мамонта: всё это не обещало ничего хорошего. Я стал осторожно разворачиваться и подниматься, не отрывая глаз от хищника. Келли сползла в сторону и сделалась невидимой. Неожиданно зверь набросился на меня, и я с трудом увернулся от его лязгнувших бивней. Я даже не успел подумать о том, что всего в каких-нибудь ста ярдах спали сейчас, вооружённые десятками специальных ловчих приспособлений люди, годами, готовившиеся к встрече именно с этим лохматым чудовищем. Я вцепился сгусток шерсти, но тут дьявольской силы удар выбил меня из равновесия, и каменные лезвия когтей впились в меня сразу с нескольких сторон. Сознание наполнилось болью. Вскрикнув, я метнулся к валявшимся тут же джинсам, в кармане которых лежал спасительный перочинный нож. Возможно, мне никогда не удалось бы воспользоваться им, если бы ни Келли, вовремя стеганувшая зверя по спине каким-то прутом. Рычание перенеслось в её сторону. Через секунду я был вооружён. Келли с ужасом в глазах пятилась задом. Одним размахом ножа из слежавшейся копны шерсти был открыт настоящий фонтан крови. Быстрые капли упали на моё лицо и стали стекать обжигающим потоком. Нестерпимое, исполненное сильным фальцетом скуление раскатилось по округе. Оцепенев, мы видели, как смертельно раненное животное забилось в конвульсии…
Вернувшись к нашим палаткам, мы встретили сидящего у костра Сэма Блюарда. Он посмотрел на нас подозрительно, но кроме сдержанного – «С добрым утром!», ничего не сказал, словно мы выглядели так же, как и вчерашней ночью, словно это в порядке вещей – быть с головы до ног перепачканными кровью, не говоря уже о том, что мы с трудом передвигали ноги, и непрерывно стонали… Добравшись до моей палатки, мы рухнули прямо на разбросанные на полу вещи. Англичанин нарочито громко прочистил горло где-то совсем рядом с нами, и в его протянутой руке, появившейся в разъёме молнии, мы заметили медикаменты. Молча мы облегчили его ладонь, тут же с шелестом и исчезнувшую… Келли прижгла рубцы каким-то раствором и облепила пластырем. Что было после – не помню.
3
Мы спали как убитые до позднего вечера. А когда отправились на поиски места схватки, то ничего не смогли отыскать, кроме моего перочинного охотничьего ножа, который, почему-то валялся вблизи от нашей палатки, то есть совсем не там, где по моему предположению был бы должен. Сэм, согласился с нами, что не стоит никому рассказывать о случившемся, поскольку нет убедительных доказательств, мои раны, разумеется, не в счёт. Келли пожимала плечами, а англичанин грозился на следующий же день покинуть «милую» экспедицию, что, собственно, он и сделал, притом, как полагается – не попрощавшись. Провожавший его молодой африканец, почти не говоривший по-английски, вернувшись, насмешил нас небольшим представлением, в котором, как мы поняли, участвовал мистер Блюард и грозный мистический дух. Блюард победил духа и посадил в железную клетку, и тем навсегда завоевал уважение проводника.
1991-1999 годы
