Госпожа Бо: Мне ваш роман также представляется во многом новаторским для своего времени. Не сравнивая созданный в конце XVI века «Сказ» с высокими образцами произведений современной ему эпохи Позднего Возрождения в Европе, хочу отметить появление в романе образа рядового морехода – сметливого и хитроватого воина, чьи похождения отдаленно напоминают поведение героев европейского плутовского романа.
Господин Ло: В мое время среди быстро растущего городского населения, к счастью, появился грамотный читатель – мелкие чиновники и даже ремесленники и торговый люд. При династии Мин на уровне начального образования активизировались негосударственные школы. Ко времени плаваний в высшее учебное заведение для знати – гоцзыцзянь – могли уже поступать дети чиновников независимо от ранга, а также выходцы из торгово-ремесленных слоев и земледельцев, купившие это право. По тематике мой роман – исторический, по сфере бытования – народный. Соответственно он несет в себе элемент народного отношения к историческим событиям и лицам и их оценку, порой отличную от официальной. В то же время не скрою, что одним из моих тайных желаний было изменить пренебрежительное отношение властей к роману-эпопее как низкому жанру, повысить его статус и ввести в сферу высокой литературы, ранее для него запретную.
Госпожа Бо: Возможно, поэтому, спустя более трех столетий после его создания, некоторые китайские литераторы бросали в адрес романа упрек в неровностях стиля, смешении живого языка с архаическим.
Господин Ло: Подобный факт я не отрицаю, но его восприятие зависит от позиции читателя. Стилистика использования исторических документов в «Сказе» иная, чем в ранних эпопеях эпохи Мин. Это уже не их вольный пересказ, рассчитанный больше на слушателя, чем на читателя, хотя я и сохранил традиционную сказовую отсылку к слушателю в конце каждой главы. Сочетание разных языковых пластов, а именно литературного языка официальных документов с обогащенной жаргонизмами и диалектизмами разговорной речью, как и смешение стилей – трагического с площадным фарсом – я почитаю за достоинство моего произведения.
Госпожа Бо: Действительно, в наше время многие литературные критики признали смешение жанров наиболее яркой характеристикой повествований о путешествиях. Однако не скрою от вас еще одно обвинение литераторов Нового времени в ваш адрес – будто бы вы заимствовали сюжеты и образы героев из произведений предшествующих эпох или популярных в ваше время.
Господин Ло: Не понимаю, что в этом зазорного. В мое время сочинители всех жанров – не только в прозе, но и в поэзии – свободно черпали из общей кладовой предшествующей литературы. Другое дело, как мы пользовались этими сокровищами. Пару забавных новелл я включил в роман в неизменном виде, но даже их я подстраивал под ход повествования. Что с того, что в романе У Чэнъэня «Путешествие на Запад» встречается сюжет о Царстве женщин? Автор тоже не сам его выдумал. Упоминание о подобной стране можно найти в наших древних книгах.
Госпожа Бо: А в энциклопедии французского монаха Готье из Меца «Картина мира», созданной более чем за триста лет до появления вашего романа, тоже есть подобные рассказы о «чудесах мира» – об острове, где живут только существа мужского пола, и о реке Шабаш, которая перестает течь по субботам[25].
Господин Ло: Страну, где правят женщины, в своих заметках о пути в Индию упоминал монах Сюаньцзан, и эти сведения впоследствии вошли в династийную историю эпохи Тан. В моем романе данный сюжет вносит комический элемент в повествование о приключениях флотоводцев-евнухов. А возьмем древние апокрифы о хождениях в ад – сколько их было и до эпохи Мин, и раньше! Мне они понадобились не только для того, чтобы развлечь читателя. Вы можете со мной не согласиться, но я свято верую в то, что, согласно буддийским законам о карме, убиенные местные воины сами навлекли на себя кару неправедными деяниями, совершенными в прошлой жизни. Иными словами, в мое время безадресное заимствование из классической литературы, включая поэзию, считалось не плагиатом, а скорее показателем эрудиции автора и данью традиции.
Госпожа Бо: То же происходило и в Европе. Почти на век позже публикации вашего романа французский драматург Мольер положил в основу своей комедии 1670 года «Проделки Скапена» сюжет древнеримского комедиографа Теренция, да еще и почти дословно заимствовал две сцены из пьесы своего современника Сирано де Бержерака. А на упреки отвечал так: «Я беру свое добро всюду, где его нахожу». Шекспир же по поводу целиком заимствованной сцены в одной из своих пьес заметил: «Это девка, которую я нашел в грязи и ввел в высший свет». С этих позиций особо значимо упомянутое вами переосмысление сюжетов применительно к новому тексту. Слушая вас, я вспомнила, что и в Европе известные истории романа «Метаморфозы», созданного, по вашему счету времени, в конце династии Восточная Хань, а по нашему – во II веке, впоследствии переосмыслялись авторами. В сборнике новелл «Декамерон», написанном в независимой республике Флоренция как раз в канун утверждения династии Мин, или в романе «Дон Кихот», изданном лишь десятилетием позже вашего произведения, то, что в древности «объяснялось гневом богов, могло объясняться жаждой наживы»[26]. Посему лично я снимаю с вас обвинения в заимствовании чужих сюжетов.
Напоследок хотелось с грустью сообщить вам, что ваше произведение долго замалчивалось и не сразу вышло к широкому читателю.
Господин Ло: Меня не удивляет, что на судьбе романа отразилась политическая борьба между противниками самоизоляции Китая и ее сторонниками. Даже во времена императора Чжу Ди, инициатора морских походов, экспедиции подвергались суровой критике со стороны многих представителей конфуцианской элиты Китая, считавших их ненужными и дорогостоящими затеями. После смерти Чжэн Хэ и восшествия на престол нового императора подобные изоляционистские взгляды возобладали. Не только морские экспедиции были прекращены, но и большинство технической информации о флоте Чжэн Хэ было уничтожено или утрачено. Подобная ситуация сохранялась и в мое время. Я писал свой роман в том числе и как протест против подобных взглядов.
Госпожа Бо: Официальная «История Мин», скомпилированная в эпоху, последовавшую за выходом романа в свет, содержала критические заметки о плаваниях. А какими вам видятся их результаты?
Господин Ло: Я придерживаюсь оценки, изложенной самими участниками экспедиции на Чанлэской стеле: «Страны за горизонтом от края и до края земли стали доступны, и в их числе самые западные и самые северные, как бы далеки они ни были. Все дороги к ним пройдены, и все пути сочтены. […] В результате на морских трассах установилось спокойствие, народы разных заморских стран находятся под нашей защитой». Экспедиции способствовали совершенствованию техники кораблестроения и мореплавания, принесли в Китай новые сведения о народах, населявших берега Западного океана, были созданы заморские базы, столь необходимые для развития торговли. Одновременно благодаря росту китайских поселенческих колоний в этом регионе усилилась тенденция, направленная на знакомство с традициями и культурой Китая.
Госпожа Бо: Вам не известно, что династия Мин в Китае сменилась длительным периодом правления еще одной (после монголов) иноземной династии – маньчжурской. Неудивительно, что ваш роман, прославляющий мощь завоеванной ими страны в период ее величия, замалчивался. Только в канун крушения маньчжурской династии – по нашему летоисчислению это вторая половина XIX века – ваш роман стал переиздаваться. Именно тогда его, на мой взгляд, по достоинству, оценил крупный знаток и ценитель китайской демократической ветви литературы Юй Юэ. Он писал, что роман превосходит «Путешествие на Запад» вольностью манеры изложения, и высказывал удивление, почему он менее популярен: «Еще и еще раз перечитываю этот роман и вздыхаю в восхищении, отмечая его достоинства… Теперь, по прошествии веков, он тем более заслуживает изучения. Небрежно перелистав, не отбросишь»[27].
