– Воинам в латах и шлемах не отбивать поклоны, – скомандовал дворцовый советодатель, – остальным подняться с колен.
Воины прокричали троекратную здравицу императору и поднялись. Так взгляните же на них – все как на подбор, один к одному:
Сверкают златые шлемы (Ил. 28), серебром отливают кольчуги. Нарукавники из разноцветного шелка с золотым шитьем, не широкие, да и не узкие[209]; плетеные шелковые шнуры свисают с поясов, словно плети весенней ивы; посверкивают кривые сабли – эти «зеленые драконы» (Ил. 37) [210] в ночи; в руках – обоюдоострые мечи: как говорится, чист небосвод, но белый тигр у ворот[211]. На нагрудных доспехах (Ил. 26, 27), озаряя небо и землю, поблескивают защитные медные пластины, украшенные мордами зверей с оскаленными пастями. В мягких футлярах – луки с изображением животных, ими пораженных, а тетивы натянуты, будто струны лютни; колчаны для стрел невелики, но словно о них сказано: несть числа небожителям в гротах даосских. Издалече слепит глаз парча: то черная с фиолетовым отливом и древними узорами, а то украшенная головами тигриными да кольцами яшмовыми, красоты несказанной; вглядишься – виден дивный узор на одеждах: ряды рогатых драконов напоминают зубцы башен городской стены. О, блеск, о, великолепие!
Воины рвутся в бой: кулаки сжаты, зубы стиснуты; о, этот устрашающий оскал – чем не демоны?! Брови нахмурены, власы из-под шлемов развеваются, лица искажены яростью – ну точно свирепые чудища!
Воистину:
Они воплощение храбрости, всегда готовы к свершеньям,
Кто смеет с ними сразиться – ждет того пораженье.
Тиграми рвутся в бой боевые кони,
Воинство жаждет схватить доподлинного дракона.
Император приказал: «Допрежь всего вручить всем драгоценные печати для командирских приказов и выдать ведомственные казенные печати для прочих дел». Военачальники поблагодарили за высочайшие милости и разошлись. А император дал распоряжение подобающим ведомствам отобрать для флотилии по несколько провиантмейстеров, предсказателей и толмачей, а еще несколько сот травников и несколько десятков лекарей. Глава Ведомства по сбору податей выдвинул своим представителем чиновника департамента из южного Чжэцзяна. Инспекторат астрономии и календаря направил десять человек из числа официальных геомантов. Училище толмачей четырех сторон света[212] отобрало с десяток лучших знатоков, а Придворная медицинская академия – сотню травников и три десятка лекарей. Всем было велено прибыть к месту службы и ожидать дальнейших распоряжений.
Император издал очередной указ: «Для похода в Западный океан также потребна тьма умелых воинов, тысячи боевых коней. Повелеваю всякому ведомству выполнять мой приказ». Военное ведомство немедля распорядилось отобрать воинов, а Конюшенная палата[213] – закупить лошадей. Не прошло и десяти дней, как была набрана сотня тысяч храбрых воинов, кои денно и нощно тренировались на ристалище. За огражденьями Чангани[214] разбили пять крупных военных лагерей: центральный, правый, левый, авангардный и арьергардный.
Внутри каждого лагеря располагалось от пяти до одиннадцати малых лагерей, имеющих собственные названия, как то: Стражники, Дворцовая рать, Воинские подвиги, Государева гвардия, Отважные, Небесное воинство, Впередсмотрящие, Честные и Справедливые, Верные храбрецы и еще многие. Отдельные лагеря обозначались по названию местности, из которой прибыли воины.
Во всех лагерях с утра до ночи проводили учения и ждали высочайшего указа, дабы двинуться в поход. Всё так, как поется в старинной «Походной песне»:
В юртах гуннов мятеж: в далеких краях закатных
Созвал император совет – стратеги в дворцовых палатах.
Имперские стяги прикроют стеною «гибкую иву»
[215],
И гунны, как тополь сухой, в огне в одночасье погибнут.
Зависла луна над заставой, с запада путь прикрывает,
Над севером черные тучи громадой своей нависают
[216].
Исстари в водных сражениях слушались воевод —
Важно занять позиции ближе к истокам вод.
Сановник Военного ведомства сделал запись в книге вербовки воинов и доложил императору, что все они отменно натренированы и готовы отправиться в Западный океан.
Сказывают, что Конюшенная палата издала приказ закупить лошадей, и притом наилучших, что есть в Поднебесной. Не прошло и десяти дней, как пригнали жеребцов, да не простых табунных, а отборных скакунов – таких как Летящий дракон, Красный заяц – предвестник удач, Великолепный, Гнедой Хуалю и Конь-гора[217], Борзый, легендарные Прыгун Су и Громогласный, а еще Прядущий ушами, Единорог, Быстроногий рысак, Обгоняющий ветер, Пронзающий облака, Молниеносный, Вожак, Стремительный чалый, Воронок, Конь-дракон, Рослый, Летящее облако, Белоснежный, Сивка, Отражающий блики, Светоносный, Рассекающий волны, Парящее облако, Конь-огонь, Иноходец, Златогривый, Освещающий ночь, Саженный вороной, Пегий дракон, Устремленный в небо, Пышногривый, Львиная грива, Яшмовый каурка, Буланый, Вишневый, Золотистый рысак и прочие.
А что до их характеристик и масти, то все они великолепные и удивительные: даже взмыленные выглядят отменно, а уж ржанье их – словно рык тигра. Были там и молодые жеребчики, и взрослые мерины, и упрямые, и добродушные. И черные, как сажа, вороные, и карие гнедые, черногривые саврасые, светло-рыжие каурые, рыжие и каштановые, мышастые серые с желтыми подпалинами, белоснежные сивки, белоголовые или белогрудые пегие, буланые с серебристой гривой или в яблоках. Да и у конюшен названия звучные, приличествующие именам лошадок, кои в них содержались: Летящий тигр, Парящий единорог, Быстроногий, Конь-дракон[218], Быстроногий мул, Конь-феникс.
Их поместили в императорские стойла, стойла для необъезженных жеребцов, загоны внутренние и наружные, расположенные слева и справа, на юго-востоке и юго-западе.
Конюшенная палата доложила, что кони отобраны, все токмо ожидают высочайшего распоряжения к началу похода. Поистине, как в «Песне о скакуне Небесного владыки»[219]:
Бурлящим потоком киль корабля омылся,
С созвездия Фан
[220] Небесный скакун спустился.
Копытами бьет и мчит, слышен их мерный стук,
Уши торчком, как срезанный острый бамбук.
В царских конюшнях славен он и поныне,
Бывало, гордо скакал через Врата Златые.
Гриву и хвост вздымая, являет радость и силу.
Чем же воздать способен за государеву милость?
Быть ли ему таким, как заурядной лошадке?
Ужас вселяет в конюших громоподобным ржаньем.
В скромный возок с барабаном
[221] его запрягали прежде,
А нынче на воинской службе он усмиряет мятежных.
Участь свою воеводы с ним разделить готовы,
Чтоб на морских просторах войн не случалось новых,
Пусть бы навеки покой был нам снова дарован.
