Как только сооружение жертвенника было закончено, даос почал поститься и вершить ритуальное омовение. По истечении дня он подошел к жертвеннику и по столам взобрался на самый верх, где распустил власы и, опираясь на меч, совершил особый вид ритуального хождения по звездам Большой Медведицы[126], скручивал мудры (Ил. 18) и бормотал заклинания[127].
Всю ночь до света зари он провел у жертвенника под ясным, словно прозрачным, небом, усыпанным звездами. Рассвело, а наставник Чжан еще продолжал демонстрировать всякие чудеса, дабы вызвать к себе на подмогу небесных полководцев. Однако ничего не происходило – кроме одного: неожиданно с северо-запада стали наползать мохнатые черные тучи, они вмиг заволокли всё небо, сильный ветер, крепчая, трепал флаги, и вот уже небо и земля погрузились в кромешный мрак. Придворные взволновались: «Похоже, духи небесные собираются к нам пожаловать!» А кто-то из сановников обратился к императору: «Боюсь, в такой тьме нам не отыскать буддиста». Император тут же повелел запереть дворцовые врата и не выпускать монаха.
В это время во дворце собралось не менее четырех сотен разных чинов – военных и гражданских. Думаете, среди них не нашлось тех, чьи ближайшие родственники[128] стали даосами или, напротив, постриглись в буддийские монахи? Сторонники даосов порадовались успехам Чжана, а имевшие в родне буддистов несколько встревожились при виде устроенного Небесным наставником действа. … Поручитель Бифэна, господин Чэнь, был обеспокоен всеми этими приготовлениями и отправился на поиски подопечного. Буддист, опершись на перила, невозмутимо стоял на дворцовом крыльце.
Чэнь тихонько подошел и похлопал его дощечкой из слоновой кости по плечу:
– Не пора ли вам пойти показать свое искусство?
– Какое-такое искусство? – удивился Бифэн.
В ответ услыхал известную поговорку:
– Служилые, крестьяне, торгаши – всяк делать свое дело поспеши. Даосу необходимо дать достойный ответ.
И господин Чэнь рассказал об устроенном Небесным наставником представлении, предложив буддисту прочесть мантры и воспрепятствовать явлению небесных полководцев на даосском алтаре.
Бифэн стал отнекиваться:
– Даоса поддерживают во дворце, вот ему и удалось соорудить алтарь, а мне на то не дадут соизволения. Да к тому же я в отличие от него не скручиваю мудры, не прибегаю к заклинаниям и заговорам.
Тогда старый вельможа предложил:
– Ежели вам понадобится напарник в каких делах, может, займ в посреднической конторе или взять что временно у местных органов власти[129] – да хоть попросить императора вам то предоставить, – только скажите!
– Это нечестно, – отказался Бифэн. – Лучше я сам достану необходимое.
С этими словами он вытащил из рукава свою патру и сказал, что ее нужно наполнить водой.
– Что же вы, мудрый наставник, постеснялись попросить воды и так до вечера и постились всухую? – изумился Чэнь.
Но Бифэн объяснил, что в данном случае наполнение патры водой имеет иную цель.
– Так это ради одной патры воды мы тут столько беседуем? – поразился сановник.
Тут как раз мимо шел дежурный охранник с круглой бляхой на поясе и в сапогах на толстой белой подошве[130]. Сановник Чэнь попросил его набрать для почтеннейшего воды. Охранник взял патру и собрался идти на поиски, но буддист его остановил и начал подробно перечислять, какую воду ни в коем разе нельзя зачерпывать:
– Не бери воду для омовения рук и ног, а также налитую в кувшин, не черпай ту, что стекает из-под стрех дома, не приноси воду из канавы или из пруда, где разводят рыб.
Сановник в нетерпении попросил Бифэна не перечислять столь подробно негодную для использования воду, а прямо назвать ту, коя ему потребна.
– А нужна мне «водица без корня»[131], – объяснил Бифэн.
Услыхав сии слова, охранник поставил патру на землю и собрался уходить:
– У деревьев, у бамбука есть корни, но я никогда не слыхивал, чтобы у воды были корни: такую я не смогу найти, призовите кого-то другого.
Но Бифэн его осадил:
– Так называется проточная вода, свободно текущая из реки в море.
Как только охранник принес волшебную патру с водой, буддист зачерпнул каплю своим длинным ногтем[132], плеснул оземь, и тотчас у врат чертогов небожителей началось наводнение.
А даос во дворце вел себя дерзко и самоуверенно, словно буддиста вовсе не существовало. Стоя наверху алтаря, он аж топал ногами от нетерпения в ожидании небесных полководцев. Тем временем черные тучи, под прикрытием коих те только и могли явиться, нежданно рассеялись. Небо очистилось, и солнце жгло столь яростно, что все сорок восемь листочков с заклинаниями[133] сгорели – вестник-дымок от них уже поднялся ввысь, однако небесных полководцев так и не видать.
Бифэн, который за это время вошел в залу и встал у жертвенника, подшучивал над даосом:
– Я думал, ты и вправду потомок бессмертного святого, праправнук патриарха. А ты своими жалкими трюками наносишь оскорбление трону! За три дня сего действа потратил столько дворцового довольствия! Как смеешь ты, безалаберный даос, состязаться со мной, истинным буддистом? Желал бы я заполучить твою голову, да боюсь нарушить запрет убиения живых существ. А пощажу – как отплатить за твое преступное стремление истребить буддистов? Ну да ладно! Императорский трон над нами, придворные окрест него, и с древности сказано: прощающий не глуп, а глупец не способен прощать.
При этих словах от Бифэна во все стороны стали расходиться мириады золотых лучей, и его земное тело исчезло.
Придворные бросились наперебой докладывать императору, что Небесный наставник сжег сорок восемь заклинаний, но небесные воины так и не явились, зато буддийских монах пощадил даоса, но сам исчез. Император в сердцах воскликнул:
– Уж мы-то не помилуем Небесного наставника! Ежели я так поступлю, получится, что я ему покровительствую, а закон не ведает личных пристрастий.
И тут же повелел: даосу спуститься с жертвенника, а подручным – обезглавить его на лобном месте и поднести к трону голову казненного: «Принять к исполнению!» Придворные уже оплакивали Небесного наставника: вот-вот по велению Неба завопит-завоет, словно стая разъяренных тигров, старинный обоюдоострый меч длиной в треть чжана, вот-вот обагрят землю капли крови.
– Неправедный навет! – возопил Небесный наставник. Он заявил, что из полусотни листков с заклинаниями сгорело лишь сорок восемь: – Ежели государь на пару часов отсрочит наказание за мою смертную вину, я поднимусь на алтарь и дозовусь до небесных воинов.
Чжан снова взошел на жертвенную площадку, проделал все положенные церемонии и сжег оставшиеся два листка с заклинаниями. Тут же раздались громовые раскаты, и с небес прямо на алтарь по очередности спустились все четверо защитников даосской веры. Первым делом они поведали о затоплении Небесных врат: «Небесное воинство было занято вычерпыванием воды. И только когда начался утренний отлив, мы углядели сии два заклинания и тотчас примчались в ожидании ваших распоряжений». На сей раз Небесный наставник вежливо отказался от их подмоги и спустился с алтаря.
Придворные слово в слово пересказали императору беседу даоса с небесными воинами, и тот в ужасе воскликнул:
– Буде в нынешнем году затоплены небесные дворцы, каково придется моему народу?
Он преисполнился сострадания, а в это время даос, спустившийся с жертвенника, распростерся ниц у ступеней трона, ожидая указаний высочайшего. Император был вне себя: