Они и не заметили, как евнух сошел с экипажа и подошел узнать, что стряслось. Охранник смекнул, что дело пахнет судом, и стал оправдываться:
– Императорский указ повелевает привечать даосов и истреблять буддистов, их отлавливают по всем городам и весям, хватают без разбора любого, у кого на голове пусть даже всего две волосинки: лысые и плешивые вовсе попрятались, боятся нос за ворота высунуть. А этот монах важно себе расхаживает, да еще взывает о подаянии. Уж не знаю, на какого покровителя он рассчитывает?
Вельможа спрашивает:
– Монах, ты что, на вершине горы отсиживался или под водой хоронился? Глухой, что ли, императорского указа не слыхал?
– Да я из дальних краев иду, там ни о чем таком и слыхом не слыхивали.
– У нашего столичного града внутренних ворот тринадцать, да еще восемнадцать внешних – ты через какие вошел?
Почтеннейший чуток призадумался, и его осенило:
– Уважаемый посланник государева двора, позвольте поинтересоваться, далеко ли отсюда ваши родные края?
Сановник был человеком высоконравственным – видя, сколь учтиво обращается к нему монах, вежливо ответил:
– Ученик Ваш не местный – из Хойчжоу[115].
– Тогда вам-то следовало знать. Это только жителям столицы не ведомо, как нынче обстоят дела в областях, округах или уездах. Там теперь всё как положено: на сторожевой башне городской стены висят побеленные таблички, на коих чернеет название, посему всяк точно знает, через какие ворота входит. Государь учредил в Нанкине столицу с городской стеной, но на ней ни одной башни и никаких обозначений. Где мне, ничтожному, да еще в предутренней мгле, разобраться, в какие из множества внутренних и внешних ворот я входил?
А охранник всё не унимался:
– Дозвольте отконвоировать монаха обратно, пусть укажет ворота.
– Да я пока сюда шел, столько раз петлял да за углы заворачивал. Где мне сыскать дорогу, по которой пришел? – возразил Бифэн.
– Ну коли так, я не стану разбираться со стражем ворот, лучше разберусь с тобой, – заявил вельможа.
– Благодарю покорно, что выручили бедного монаха.
– Что значит выручил? Я собираюсь привлечь тебя к ответственности.
– Это как же?
– Самое малое – тебя допросят в Отделе жертвоприношений при Ведомстве церемоний, а похуже будет – так твою голову отрубят да вывесят на устрашение прочим.
– Ваше превосходительство преисполнен благих намерений; что до меня – я, ничтожный, не вижу в этом великого свершения[116].
– Что ты имеешь в виду?
– Ежели мою бедную голову выставят на шесте, тем самым я лишь обеспокою посланника двора ответственностью, сие никак не назовешь великим событием.
– Издревле встречались люди, ценившие долг и пренебрегавшие богатством, но не ведал о таких, кои ценили долг и пренебрегали жизнью.
– Да что слушать его напыщенные речи, – злился охранник.
Тогда сановник приказал:
– Присмотри за ним, а я отправлюсь во дворец – пусть там примут решение.
Не успел договорить, как во дворце зазвонили колокола и загремела барабанная дробь – настал час утренней аудиенции у императора.
Сказывают, что вельможа прибыл во дворец и доложил государю, что у главных ворот Запретного города ошивается какой-то странствующий монах, явно рассчитывая на аудиенцию.
– Мы истребляем буддистов! С чего этот монах ждет аудиенции? Может, ведун какой?! – воскликнул император. И приказал: – Проси!
Получив государево дозволение, Бифэн уверенно, с достоинством вошел в тронный зал. Он не присоединился к гражданским вельможам, стоявшим ошую, не подошел и к военачальникам, выстроившимся одесную, а двинулся прямо к ступеням трона.
– Как смеешь, старик, ступать на царскую тропу? – набросились на него гвардейцы-охранники.
Бифэн спокойно отвечал:
– Я сызмальства человек опасливый, из трех развилок дороги всегда выбираю ту, что посредине.
Почтеннейший буддист не совершил большой приветственной церемонии, лишь сложил руки ладонями и воздел их кверху.
– Ты что, монах, – возмутился церемониймейстер, – не знаешь, в каком положении должно находиться пред императором?
Бифэн сделал вид, что недослышал:
– К чему говорить о поражении! В государстве спокойствие, народ благоденствует – это ли не радость?
От такой непочтительности государь рассвирепел и приказал дежурному офицеру выволочь негодника за дворцовые ворота, казнить и выставить голову на шесте. Охрана схватила Бифэна, и в этот момент с восточной стороны зала послышались чьи-то шаги, перезвон яшмовых подвесок, и с криком «Пощадите!» во всём блеске вперед выступил некий сановник. Оказалось, это господин Лю, удостоенный недавно утвержденного почетного титула «Правдивого князя»[117] – при парадном поясе с кистями и с дщицей для записей в руках. Трижды прокричав здравицу императору, сановник торопливо заговорил:
– Бью челом Вашему Величеству. В Поднебесной множество буддийских монастырей и храмов, в них несть числа монахам, однако явившихся на аудиенцию к императору ничтожно мало. И ежели нынче сей монах предстал пред светлейшие очи, то, несомненно, имеет тому множество оснований. Молю Ваше Величество тщательно разобраться. Ежели его доводы придутся не по вкусу – казните без промедления.
– По ходатайству вельможи отпустите старца, – согласился император. И когда Бифэна снова ввели в зал, вопросил его: – Какая несправедливая обида заставила тебя прибыть во дворец?
– Я решился предстать пред государем исключительно по причине указа об истреблении буддийских монахов, – отвечал Бифэн.
– И что ты имеешь против нашего решения?
– В давние времена – при династии Хань – император Вэнь-ди[118] не рубил головы буддистам. Из поколения в поколение вы наследуете великим властителям. Небо высоко, земля беспредельна, моря щедро принимают все реки – к чему делать исключение для человека? Представители всех верований и всех течений – подданные государя. Отчего власть к одним благосклонна, а к другим равнодушна, буддистов уничтожает, а даосов возвышает?
– Основанием тому послужил доклад Небесного наставника Чжана с горы Дракона и тигра.
Не успел договорить, как доложили о прибытии самого Чжана. Император повелел пригласить даоса в зал, тот вошел, отвесил пять обычных и три земных поклона.
– Уважаемый преодолел столько трудностей в вашем морском пути, прошу простить за беспокойство, – приветствовал его император.
– Что вы, что вы! Сие есть приятная обязанность всех ваших подданных!
Дело в том, что Небесный наставник на самом деле пересекал моря и океаны в поисках чудодейственных грибов долголетия, дабы поднести их ко двору, – этим-то и объяснялось императорское приветствие. Даос увидел стоявшего у ступеней трона буддийского монаха и поспешил осведомиться:
– Государь мой вступил на путь истребления буддистов – отчего дозволили сему монаху появиться во дворце? Разве не об этом сказано нашими древними мудрецами: как сможет исправлять других не способный исправить себя? Прошу Ваше Величество задуматься над этим.
Император ответил:
– С раннего утра до поздней ночи вместе с гражданскими и военными чинами мы решаем важные государственные дела, порой сложно разобраться во всех мелочах и тонкостях. Мы пригласили монаха во дворец, почитая его знатоком древности и современности, но на деле от всех этих мудрецов слышишь пустую болтовню. Пока я не определился, как с ним поступить!
Тут уж Небесный наставник дал волю своему гневу и приказал гвардейцам препроводить монаха под конвоем в Отдел жертвоприношений. Буддист только усмехнулся:
– И о чем же там со мной будут беседовать?
– Для начала изымут твою ставленную грамоту[119], а потом отправят в отдаленные места на военное поселение, – пригрозил Небесный наставник.
