Когда я зашёл, обмен мнениями между басистом и клавишником были в самом разгаре. Возможно, поэтому мой приход никто не заметил. Вся музыка на время перепалки, конечно, прекратилась. Одним из кричавших на другого был высокий блондин в зелёных вельветовых ботинках, известный в городе как Ботаник. Он играл на бас- гитаре. Отложив сейчас на колонку круглые очки, за которые его так прозвали, он, держась обеими руками за гитару, которая болталась у него на шее, как трап на призрачное судно, с которого все музы убежали на время скандала к источнику своей силы на небеса, весь подавшись вперёд, он орал на, клавишника,, белокурого, с длинными волосами малого в очках, так, что у него жилы на шее выступили:

– …это меня -то трудно вынести?!

– Тебя! – Кричал в ответ пианист, которого за его однообразные модуляции голоса и такую же игру, друзья прозвали Дроном. Поймав воздухе нотную брошенную в него тетрадь с нотами и текстами, он энергичным швырком вернул её обратно басисту.

– А тебя, значит, легко вынести? – Ехидно спросил басист, поднимая с пола брошенную ему партитуру и с размаху шлёпая её на колонку рядом с очками, едва сгоряча не раздавив их.

– Меня – легко! – Задорно крикнул ему в ответ Дрон. – Потому что я лёгкий, а ты – нет!.

– Пиявка тоже лёгкая – кровосос ты несчастный! – Не остался в долгу Ботаник.

– Вот и не подходи ко мне, а то укушу! – Парировал клавишник.

– Придавить такую гадость хочется, – заворчал Ботаник, ударяя по струнам своего «Ириса» и беря несколько сочных аккордов.

– Ага, чтобы придавить надо вес иметь, а у такого ничтожества, как ты, веса нет! – Не удержался Дрон.

– Хочешь узнать мой вес? – Пошёл вдруг на него с гитарой наперевес Ботаник.

– Не подходи, шизик, слышь, кому говорю -опусти гитару, – взвизгнул Дрон, подскакивая с места и загораживаясь от коллеги по группе взятым со стеллажа скоросшивателем с нотами, будто это могло его спасти от возможного тумака.

Дальше началась битва. Басист, сняв с ноги вельветовый ботинок, пытался ударить им клавишника по голове. Попутно он ещё пытался задеть колками своей гитары кисть Дрона, правда, не сильно, чтобы не поломать инструмент, но весьма чувствительно, и когда ему пару раз это удалось, он в весьма хищной улыбке оскалил зубы.

– Убери от меня свою балалайку, садист несчастный, и свой вонючий ботинок тоже! – Загораживаясь папкой от грифа, как рапирист на тренировке, визжал красный от возбуждения Дрон.

– А ты играй нормально, одеяло ватное! – Пыхтя, как паровоз, пытался снова и снова стукнуть грифом своей гитары по прижатым к пухлой груди Дрона холёным и белым рукам бледный от ярости Ботаник.

Наконец, устав от экзекуции, гитарист отошёл, начав пристраивать полуботинок обратно на ногу и ворча при этом:

– Убил бы кровососа, клопа диванного!

– Сам клоп! – Взвизгнул в ответ пианист.

– Кто клоп? Я? На!

И надетый уже ботинок снова был снят и полетел в Дрона.

Дрон, подобрав брошенный в него ботинок, немедленно швырнул его обратно басисту, не забыв кинуть и свой тапок вслед. Немного не долетев до Ботаника, тот упал перед самым его носом.

– Фу-у…– Зажал нос Ботаник.– А ещё говорил, что тебя легко вынести! Ты хоть слышал, что отравляющие газы запрещены Всемирной конвенцией, ирод! На вот, понюхай, как должна пахнуть настоящая обувь, клоака фашистская!

И Ботаник, с яростью, достойной Вельзевула сорвал с себя второй ботинок и бросил со всего размаху в Дрона. Следом он бросил так же и тапок Дрона. Перелетев через пианиста, тапок крепко застрял в щели между шкафами с аппаратурой.

Пока эти двое ругались, барабанщик и соло гитарист, как видно привыкшие к подобным сценам, смирно сидели на своих местах, спокойно наблюдая за происходящим. Только гитарист, которому надоело слушать, как его товарищи ругаются, прервав вдруг пассаж, тихонько сыграл на своей гитаре мелодию, которая на музыкальном языке означала «да пошли вы оба»!

Повернув в этот момент в его сторону голову, я вдруг узнал в светловолосом парне с гитарой Самвела. Это был известный в городе гитарист, с которым мы иногда встречались у фирменного магазина на Неглинной, где музыканты обычно покупали друг у друга инструменты, шнуры и электронные эффекты для своих гитар.

С зажатым во рту медиатором, Самвел с недовольной ухмылкой, косясь порой на своих воюющих товарищей, продолжил наяривать один за другим минорно-мажорные пассажи.

– Сам ты мазок на вирус! – Продолжал возмущаться тем временем Дрон, пытаясь вытащить из щели забитый неистовой силой Ботаника свой мокасин. Вытащив его, наконец, он понюхал его и крикнул:

– Отличный запах. Никакой вони! Не то, что у тебя, золотарь ты несчастный!

– И года не прошло, как ты понял, что я золото! – Не поняв или не захотев понять посланного ему оскорбления, ответил Ботаник.

После этого он, будто ничего не случилось, прибавил звука на усилителе, стал отрабатывать басовые ходы. Казалось, что конфликт исчерпан. Но так могут думать лишь те, кто не знает правил боёв между музыкантами. Это был всего лишь перерыв перед очередным раундом.

Пока не раздался очередной гонг к новой схватке, Дрон тоже включил синтезатор и стал наигрывать что –то мирное, вроде регтайма.

Ботаник, перестав играть, обернулся к нему и вполне мирно сказал:

– Объясни мне, пожалуйста, икра лягушачья, почему ты всё время, как шарманка играешь одно и то же?

– Ничего я не играю одно и тоже, – буркнул Дрон, не глядя на него.

– Играешь, – так же спокойно продолжал Ботаник. – У тебя же, как ты говоришь, музыкальное образование. Так что ж ты, как соловей из ходиков всё время играешь одну и ту же импровизацию?

– Сам ты из ходиков! – Закричал Дрон, продолжая очень технично перебирать пальцами. Его легко можно было вывести из себя. Этим пользовались многие. Ботаник в том числе.

– Нет, ну, объясни мне, болванка с круговой насечкой, почему у тебя один и тот же набор нот! – Стал всё больше повышать голос Ботаник, незаметно вынимая из гитары штекер. Понятно, что он готовился к новой схватке:

– Ведь даже птица, коростель ты резаная, всё время кричит по-разному. Ты –то, Дрон, человек, почему ж ты всегда играешь одно и тоже?

– Да почему, блин, одинаково? – Взвизгнул опять Дрон, отскакивая к радости Ботаника на стуле от клавиш, и обиженно складывая руки на груди.

– Потому что ты даже сам не понимаешь, – постучал себя по лбу пальцами Ботаник, – что используешь одни и те же ноты всё время!

– Нет не одни те же! – Упрямо насупился Дрон.

– Одни и те же! – Ботаник сделал пару шагов, по направлению к нему. Выглядело всё пока довольно мирно:

– Вот сыграй мне сейчас что -нибудь принципиально другое!

– Зачем? – Нахмурился Дрон, пододвигаясь к «Коргу», кладя руки на клавиши и начиная и начиная играть.

– Сыграй. Уважь старика! –Положив ладонь на грудь попросил Ботаник.

– Пожалуйста! – Дрон откинув волосы, начал импровизировать. Но даже мне, человеку без музыкального образования было ясно, что играет он тоже самое, что играл до этого, только громче и в другом темпе. Не выдержав, я рассмеялся. Вместе со мной рассмеялся и Самвел и барабанщик, который до этого тихо сидел за барабанами, обматывая лентой видавшие виды, расщепленные бешеной игрой деревянные палочки.

– Вот видишь, -услышав наш смех показал рукой в темноту Ботаник. Люди понимают. Это ли не доказательство? Тебе мой совет, слушай то, что я говорю, и твои желания исполнятся!

– Знаешь, золотая рыбка, – разозлился Дрон, вскакивая и продолжая стоять, – исполни моё единственное желание – сдохни!

По правде говоря, этот увалень по своему сложению, в очках и с розовым, как у пупса лицом, с длинными белыми волосами, распаляясь, выглядел смешно на фоне поджарого, немало как видно проведшего когда-то времени в спортивном зале Ботаника. Последний, глядя на Дрона, весьма довольно рассмеялся:

– Нет, вы поглядите, эта личинка тутового шелкопряда на меня войной идти собралась! Иди, съешь меня, щука через "с"!– Карикатурно выдвинув вперёд челюсть, шагнул Ботаник по направлению к Дрону. Тот продолжал оставаться на месте, опасливо пряча руки подмышками и тяжело сопя.