Во сне я почему –то начинаю отчаянно креститься, вверх, вниз, вправо, влево и вдруг просыпаюсь. На деле всё, кстати, оказалось не таким уж и мрачным. Тарас поговорил с мамой, постепенно уговорил её разбавить советский репертуар западным. Она пошла навстречу, разрешив играть на танцах одну-две песни. Но где одна и две, там и много, это же ясно. Чем всё это закончилось, вы знаете.
Наш город считался, пусть и отдалённым, но районом Москвы, а рядом находилась область. Там жили другие люди, не разделявшиеся наших интересов, культурных предпочтений и других приоритетов, тяжело и много трудившиеся, мало получающих и ненавидевших за это нас, городских.
Иногда дети этих тружеников проникали в школы, на наши праздники, чтобы побить кого –то из наших и хоть так поквитаться. Может и хорошо, что наши выступления прекратились, а то неизвестно, чем бы всё это закончилось. После того, как Тарас поступил в институт и переехал жить в другой район, Эгер женился, а Микки с Сюзи Кротоффым вдруг забрали в армию.
Так я остался совершенно один и пустился в одинокое плавание по совершенно неизвестным музыкальным заводям нашего города.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ТРИ ФИАЛКИ «СКАЗОЧНОГО ЛЕСА»
Было самое начало 80- х. Кое –кто ещё носил клёш, но у большинства раструб брюк внизу заметно сузился да и сами штаны сделались уже. Этот принцип тесноты, кажется, захватил всё вокруг. 80 –е не зря называют застоем. Такого количества несвежих лиц в автобусе и такого жуткого запаха изо рта и людских подмышек я не ощущал ни в прежние времена, ни после.
Личного автотранспорта у людей не было, причём даже у тех, кто имел большие заработки. За машиной надо было постоять в очереди два- три года. Поездки за границу считались происшествием чрезвычайным, отдыхал народ в основном на местных зонах отдыха, где по меркам советского времени было, в общем, неплохо: щитовые домики, лодочная станция, несколько катеров для катания на водных лыжах, рыбалка, место для костра, где можно приготовить уху, бильярдная и танцверанда, где играли живую музыку. Вот на одну из таких танцевальных веранд и подписали работать на всё лето инструментальную группу Зимкина- старшего.
Не знаю, как описать те чувства, которые рождают в тебе сосновые деревья и хвоя, устилающие землю золотистым мягким ковром, блестящая рябь воды с играющей на поверхности серебристой рыбой, тёплое солнце, пробивающееся сквозь малооблачную дымку нежным пристальным светом. Причалы с катерами, рядом с которыми суетятся бородатые люди, одетые в обтягивающие, прорезиненные костюмы, чтобы в следующий момент соскочить на воду и помчаться за катером на водных лыжах.
Хотя, думаю, слово Романтика здесь подходит. Прибавьте к этому пологие откосы холмов, на которых раскинулись домики, многочисленные костры и сидящих возле них на брёвнах людей, чей обед кипит в котелке, подвешенном на слеге- всё это, да ещё голубое небо, редкие облака, плюс запах жарящегося шашлыка или грибов, отзывались в моей душе необъяснимым чувством радости и причастности к этой лесной эйфории.
Наша инструментальная группа должна была играть на дощатой эстраде, прикрытой сверху лишь настилом от дождя. Зрители сидели под открытым небом. Поэтому если накрапывало, туристы, немного потанцевав под зонтиками, уходили. Но были три девушки, которые оставались даже тогда, когда начинался дождь. Смеясь, они забегали к нам под навес эстрады, пока мы играли и, пританцовывая, ждали, когда дождь кончится.
Девушек звали Зоя, Наташа и Сесилия. По их словам девушек они просто обожали игру нашей джаз банды. Не знаю почему, но Зимкин -старший прозвал их городскими фиалками. Может, из –за сладкого запаха духов, которым пользовалась одна из девушек, кажется, Наташа. В них действительно было что –то от фиалок! Вы хоть раз останавливались возле городских клумб, чтобы полюбоваться ими? Я например, очень часто подолгу замирал возле каменных городских чаш, разглядывая невероятной красоты, будто сотканные из глянцевого ситца фиолетовые лепестки, завораживающие рисунки на их трепетных соцветиях, бахрому тычинок и золотистый месяц каймы. Эти цветы гипнотизировали меня, вызывая в моей душе почти сакральный трепет, поэтому сорвать хоть одну из них –ни, ни! – что вы, на это у меня никогда бы не хватило смелости!
Так вот, когда шёл дождь, девушки стояли рядом, притоптывая в такт, и их можно было принять за группу нашего бэк-вокала. Правда, стоило дождю кончиться, они уходили со сцены, помахав нам ручками, но спустившись вниз, всё -таки не уходили, а рассевшись на первом ряду веранды, продолжали слушать. Если мы начинали играть что –то весёлое, то они подскакивали и начинали танцевать. Или, если не танцевали, то просто сидели и улыбались, хлопая в такт. Они были нашими искренними поклонницами и, конечно, каждый из нас принимал это на свой счёт. Не знаю, как у остальных, но у меня от улыбки одной из них Сесилии, или как называли её подруги Цили, просто замирало сердце!
Надо сказать мужчины в нашей банде, называвшейся «Последние могикане» собрались не то, что с опытом, а прямо-таки тороватые. Руководителю группы Авангарду Зимкину было под шестьдесят, гитаристу Паше Войкову тридцать с хвостиком, барабанщику Толе Нигматуллину и клавишнику Вилли Герасимову в сумме было сорок пять, мне единственному семнадцать.
В коллектив я попал, как вы уже поняли, случайно. Ну, а предыстория была таковой: перед самым отъездом на зону отдыха Авангарда позвали к телефону и сказали, что его шестидесятитрёхлетнего друга и товарища бас –гитариста увезли с инфарктом в больницу. Взявшись за голову, Авангард начал причитать, бегая по квартире. А всё потому, что заменить музыканта, утверждённого Москонцертом, было делом непростым. Ставка гитариста в те годы была мизерной. Хороший музыкант на неё бы не пошёл. Чтобы повысить ставку требовались согласования, которые бы заняли недели, в то время, как выступления начинались уже завтра. Тут Тарасик и предложил отцу взять меня.
– А разве он знает ноты? – Спросил сына Авангард.
– Ну, ля –мажор от фа –диез то он отличит, – пошутил Тарас, однако тут же поправился:
– Вообще он парень толковый, сам увидишь!
Авангард, естественно, вначале отмахнулся. Где это видано брать неопытного музыканта без образования в коллектив? Но потом задумался. В самом деле, а почему нет? Опять же много платить не надо. И потом, что -то ведь он умеет делать?
А я умел. Я уже говорил, что до этого мы с Тарасиком до этого много репетировали, играя у него дома рок-н-ролл и Авангард нас порой консультировал. Однажды он даже меня похвалил, сказав: из тебя выйдет толк, если, конечно, будешь настойчив!
Зимкин -старший, конечно, не догадывался, что этот толк выйдет из меня так скоро. В общем, когда Авангард мне позвонил и поинтересовался, что я об этом думаю, то я ему честно сказал, что если на меня не будут слишком давить, и покажут, как играть, то всё будет чики -пики! Так и сказал.
Басовые партитуры, надо сказать, оказались довольно сложными и поначалу они мне казались египетскими письменами. Но когда Авангард додумался пометить каскады нот латинскими буквами, которые я уже знал, дело пошло быстрее.
Поначалу речь шла о подмене всего на пару выступлений, но когда из больницы вдруг сообщили, что их бас –гитарист переехал из реанимации в морг, Авангарду ничего не оставалось, как предложить мне остаться в группе на весь сезон.
Так началась моя взрослая жизнь, которая мне, вчерашнему школьнику, была, если честно, очень даже по душе. Утром мне никто не читал нотаций, а поздно вечером никто не отправлял спать. Кроме репетиций и танцев особых дел у меня не было. Свободное время мы проводили в бильярдной. Толя и Вилли быстро стали мне друзьями. Авангарду я почти заменил племянника, так как называл его "дядя Авангард" и обращался к нему на «ты».
