– Думаю, у нее завелся какой-нибудь жуткий, уродливый, паршивый любовник, – предположила Крисси.

– Не говори так и не лезь не в свое дело, – сердито прикрикнула Агнес О’Брайен на непокорную старшую дочь.

– Ну и от кого же письмо? Почему ты ее не спросишь? Меня ты всегда спрашиваешь: где я была, с кем болтала. Почему нашу святую Клэр нельзя ни о чем спросить?

– Не смей так разговаривать с матерью! – рявкнул Том О’Брайен, и без того пребывавший в дурном настроении. – Ладно, Клэр. Скажи, от кого письмо, и положим конец этой тайне.

– Это список книг для экзаменов, – простодушно ответила Клэр, доставая исписанный лист, который приложила монахиня.

Само письмо осталось в конверте.

– Зачем тебе этот список? – усмехнулась Крисси.

– Чтобы не перепутать, что именно я буду изучать.

Крисси посмотрела на список.

– Мы прошли это в прошлом году, – уверенно заявила она.

– Хорошо. – Клэр сохраняла спокойствие. – Может, у тебя найдутся книги, которые пригодятся мне позже?

Она знала, что учебники Крисси давно порваны, исписаны каракулями или потеряны. Сестра явно не горела желанием обсуждать эту тему.

Агнес О’Брайен беспокоило нечто поважнее учебного списка. Она собиралась отправить обоих старших сыновей в Англию, где они будут жить в доме у незнакомой женщины и каждый день ходить на работу со взрослыми мужчинами самых разных наций. Будущее вселяло тревогу. Но что ждало детей здесь, в Каслбее? Будь у них несколько участков земли, все было бы иначе, но в этой маленькой лавке всем вместе не прожить.

После школы Клэр решила показать письмо мисс О’Харе. Она не хотела выставлять дружбу с учительницей напоказ, чтобы никто не заподозрил, что Клэр ходит у мисс О’Хары в любимчиках, получая дополнительную помощь и советы. По этой причине Клэр отправилась к мисс О’Харе домой. Анджела не возражала против визитов Клэр, и, конечно же, ей будет интересно взглянуть на письмо.

Дверь открыла миссис О’Хара – медленно и с трудом. Клэр так и подмывало сбежать, когда она услышала скрежет отодвигаемого стула, означавший, что старушка начала долгий, мучительный путь в сторону двери, – но так бы вышло еще хуже.

– Извините, что заставила вас подняться.

– Ерунда, – ответила пожилая женщина. – Я и так, похоже, скоро буду открывать дверь сама.

– Вы чувствуете себя лучше? – обрадовалась Клэр.

– Нет. Просто я могу остаться одна. Уж я-то способна распознать, куда ветер дует.

– Мисс О’Хара собирается уехать из дома?

Это было невероятно!

– Да, и судя по всему, из Каслбея.

– Она не может!

Несправедливость происходящего уязвила Клэр: мисс О’Хара должна была оставаться в Каслбее, пока Клэр не получит стипендию. Мисс О’Хара не могла уехать сейчас.

– Она выходит замуж? – спросила Клэр, питая неприязнь к одной только мысли о подобной возможности.

– Замуж? Кто захочет обрекать себя на долгую вереницу страданий? Разумеется, она не выходит замуж. Ей не сидится на месте – вот что с ней, неугомонной, происходит. Это ее собственные слова. Всю ночь напролет бродит по дому, рядом с ней даже глаз не сомкнуть. Спрашиваешь: «Что случилось?» Отвечает: «Не сидится». Что ж, ни у кого нет времени на стариков. Запомни это, Клэр.

В этот момент вернулась мисс О’Хара. Она выглядела очень усталой. На занятиях она в последнее время вела себя вспыльчиво, но не по отношению к Клэр, поэтому девочка не ожидала резких слов.

– Боже всемогущий! И так нет покоя ни в школе, ни на улице, а теперь еще и дома?

Клэр была потрясена.

– Дашь людям палец – отхватят руку. Что у нас сегодня, Клэр? Деление столбиком или Большой катехизис? Говори скорее, и покончим с этим.

Клэр положила письмо из далекого монастыря на кухонный стол.

– Я подумала, раз вы помогли мне с письмом, то захотите увидеть ответ, который мне прислали.

Лицо Клэр покраснело от возмущения.

– Спокойной ночи, миссис О’Хара! – крикнула она в дверях и ушла.

Она шагала по длинной дороге, ведущей к полю для гольфа. Летом все больше людей предлагали здесь туристам ночлег и завтрак. Клэр спустилась вниз, к началу Черч-стрит, и вошла прямиком в поселок. Она не заметила, что Крисси и Кэт сидят на каменной ограде, болтая ногами, и разговаривают с Джерри Дойлом и парой его приятелей. Она не обратила внимания на переполох в мясной лавке Двайера, откуда выскочил шальной пес доктора Пауэра с бараньей ногой в зубах.

Дома паковали чемоданы, хотя до отъезда братьев оставалось еще несколько дней. Поездки случались нечасто, поэтому к сбору вещей относились очень серьезно.

Отец Клэр нашел хороший кожаный ремешок, чтобы обвязать тот чемодан, замки на котором давно заржавели и не защелкивались. Второй чемодан решили несколько раз обмотать толстой веревкой.

На кухне маму почти не было видно за развешанным бельем. Оно сушилось на пяти подвижных перекладинах – длинных деревянных брусках, закрепленных над плитой с помощью громоздкой системы шкивов. Разбиралась в ней только мама. Всем остальным приходилось вставать на стул, чтобы снять высохшие вещи. Но сегодня разразилась катастрофа невиданных масштабов. Мама стояла на выключенной плите и чинила крепление перекладины, с которой, вероятно, упало белье, судя по ярости на лице Агнес и куче покрытой пеплом одежды, сваленной в углу.

Мама выглядела так, словно ничто на свете уже не может ее обрадовать. Так оно и было.

– Чем помочь? – поинтересовалась Клэр спустя мгновение, решив, что такой вопрос более уместен, чем разговоры о том, что случилось.

– Было бы прекрасно, если бы кто-нибудь мне помог, – воскликнула мама. – Было бы очень приятно, если бы хоть кто-то в этом доме помог хотя бы чем-то. Это было бы очень мило. И очень неожиданно.

– Хорошо, скажи, что ты хочешь, и я сделаю. Давай приготовлю ужин, – предложила Клэр.

– Не говори глупости. Ты не сможешь приготовить на восьмерых.

– Тогда что ты хочешь, чтобы я сделала?

В голосе Клэр прозвучали недовольные нотки. Зачем проявлять заботу о маме, если та в ответ только срывает на тебе раздражение? Клэр пожалела, что зашла на кухню, вместо того чтобы подняться наверх в спальню.

– Почему бы тебе не пойти и не уткнуться носом в книгу, разве ты не об этом мечтаешь? – крикнула мама.

И в этот миг висевшая под потолком одежда, с которой капала вода, рухнула Клэр на голову.

Наступила тишина. Агнес спрыгнула с плиты и принялась срывать с Клэр рубашки и простыни, швыряя их на пол как попало.

– С тобой все в порядке, тебя не ушибло?

Агнес едва не плакала от потрясения. Она разбрасывала одежду до тех пор, пока не увидела лицо Клэр. Девочка рассмеялась – скорее всего, от испуга. Агнес обнимала дочку снова и снова, не обращая внимания на груду мокрой одежды, разделявшую их. Обычно при первой мысли о необходимости отжимать мокрое белье мама приходила в ужас и принималась объяснять, чем страшен ревматизм. Но не сейчас.

– Бедняжка, с тобой все хорошо, ты цела? Это Господь наказал меня за то, что я злилась на тебя из-за ерунды.

Клэр растерялась и обрадовалась: происшествие вернуло маме хорошее настроение.

– Давай сниму с тебя эти мокрые тряпки… или нас обеих прихватит ревматизм. Я поставлю чайник, и мы с тобой выпьем по чашке чая с печеньем – только вдвоем. А потом уже бросим эту чертову кучу белья в корыто, все равно ее придется перестирывать заново, и попросим кого-нибудь из наших лодырей починить сушилку.

Мама давно не выглядела такой счастливой.

Тем временем Дэвид Пауэр попал в большую беду, а по его вине и вся школа. Отец Келли зачитал злосчастное письмо перед лицом собрания не один, а целых три раза как живой пример того, какими лживыми могут быть мальчики.

Письмо пришло от девушки по имени Анджела О’Хара, которая, по-видимому, проживала в родном поселке Пауэра. Теперь письмо, адресованное Дэвиду, школа знала почти наизусть.