Анджела приказала себе не предаваться сантиментам из-за подарка Дэвида. Разумеется, мальчик проявил чуткость, но он вырос в милом мирном доме в окружении удобств и комфорта, где легко было найти время для заботы о ближнем. К тому же отец Дэвида был одним из самых великодушных людей на земле. Сама природа заложила в мальчика его таланты и щедрость. Однако поведение Дэвида разительно отличалось от того, что Анджела привыкла ожидать от воспитанниц монастыря. Половина из них никогда не сдавала экзаменов. Окончив обучение, почти никто больше не открывал книгу, за исключением романа или журнала.

Конечно, речь шла не о Клэр. Девочка была той, кто поддерживал Анджелу на плаву. Анджела со вздохом представила, что преподает в классе, полном детей вроде Клэр О’Брайен или Дэвида Пауэра, если уж на то пошло. Жаль, что она не родилась мужчиной, как точно заметил Дэвид. Она бы стала священником и учила умных мальчиков в школе, где директор не испытывал шок, когда у него просили глобус.

Анджела задавалась вопросом, сожалел ли Шон о своем выборе обучать детей китайских и японских рабочих английскому пиджину. Понравилось бы ему проводить дни в увитом плющом колледже, подобном тому, куда ходили Дэвид и юный Нолан? Полюбил бы Шон вечера в кабинете или часовне, прогулки по монастырю за чтением требника или философские беседы в обеденном зале? Этот вопрос не имел смысла, поскольку ее брат никогда не проявлял интереса к жизни без миссионерской деятельности. Он следовал по пути, который привел его к служению, и не останавливался, чтобы подумать, скучает ли по нему кто-нибудь. Время от времени Анджела тосковала по брату. Узнать о жизни Шона по его письмам было невозможно, а в последнее время их содержание совсем перестало отличаться.

Анджела не могла даже намекнуть об этом матери. Исправно датированные конверты с письмами Шона хранились в коробке, как будто кто-то когда-нибудь собирался их проверить. С конвертов аккуратно срезали марки, чтобы отнести их в школу. Письма никогда не перечитывали, но миссис О’Хара помнила наизусть названия деревень, поселений и других мест в самых удаленных уголках мира. Она знала их лучше, чем окрестности Каслбея, потому что прошло много времени с тех пор, как она могла ходить. Анджела иногда спрашивала себя, о чем бы думала мать дни напролет, если бы у нее не было замечательного сына, священника-миссионера, занимавшего все ее мысли.

В школе Нолан поведал всем, что Пауэр не так-то прост. Он живет в замечательном месте. У него большой дом на краю обрыва с собственным спуском к морю, в доме есть горничная и лабрадор, и каждый житель поселка знает членов его семьи по имени и уважительно приветствует их. Дэвид подумал, что называть Бонса лабрадором – это перебор, но согласился, что в остальном все так и есть. Он оказался в центре всеобщего внимания из-за того, что пригласил Нолана на вечеринку, где можно было по-настоящему развлечься с девицей. Это породило множество вопросов, и Дэвиду захотелось узнать, какие подробности Нолан рассказывал о невинных забавах с поцелуями, в которые они играли при свете костра, пока не захмелели так, что утратили способность к любым развлечениям. Но ощущать себя героем было приятно, и Дэвид понимающе усмехался при упоминании о пикнике в пещере.

Дэвид также был рад услышать, как преподобный отец Келли назвал его образцовым учеником, который скрупулезно выполнил предложенный курс обучения, выданный всем в тот день, когда школа закрылась из-за скарлатины. Дэвид написал требуемые сочинения, выучил стихи, выписал ответы на вопросы по истории, проиллюстрировав их аккуратными картами и генеалогическими древами, прошел нужные разделы по математике и географии и полностью выполнил упражнения по ирландскому и латыни.

– Ты брал частные уроки? Что ж, тебе достался хороший учитель, – признал отец Келли, обычно крайне скупой на похвалу.

– По правде говоря, это была учительница, – сконфузился Дэвид.

Отец Келли нахмурился, сообразив, что поспешил с лестным отзывом.

– Полагаю, некоторые из них знают свое дело, – произнес он, стараясь быть справедливым, но энтузиазм его угас.

Дэвид рассказал Нолану, что у Джерри Дойла потрясающая сестра, настоящая красавица, но Джерри не взял ее с собой в пещеру в ту ночь.

Нолан отнесся к новости с таким же пониманием, как и ко всему остальному.

– Конечно, он не мог взять с собой сестру, – заявил он с уверенностью, словно это было ясно даже круглому дураку. – Я имею в виду, что я бы не пустил туда свою сестру. Мы бы не взяли Кэролайн на вечеринку, где парни бы… В общем, ей туда нельзя. Джерри Дойл совершенно прав. А она будет тебе писать?

– Я не просил.

– Верно, Пауэр, ты быстро схватываешь суть. Не веди себя как легкодоступный слабак. Пусть девчонки поломают голову. Я всегда так поступаю.

– Элис будет снова писать тебе?

– Нет, я думаю, что перешел на новый уровень.

Судя по голосу Нолана, на новый уровень перешла, скорее, Элис.

Нолан сообщил, что его мать стала спокойнее относиться к происходящему и согласилась отправиться следующим летом на море. Вся семья давно этого хотела, но мать постоянно твердила, что на побережье целая тьма крыс, жуков и морских змей. По ее словам, святой Патрик избавил Ирландию от сухопутных змей, но оказался не властен над огромными змеями – их называют угрями, поэтому пляжи по всей стране кишат ими. Однако теперь таблетки, которые принимала мать, заставили ее позабыть об опасностях. Семья заинтересовалась арендой одного из домиков, выстроившихся в ряд вдоль обрыва в Каслбее. Нолан вернулся окрыленный поездкой к Пауэру, поэтому родители собирались попытать счастья там. Дэвид был в восторге: лето будет полно приключений, если Нолан с семьей приедет в Каслбей.

Анджела велела Клэр написать письмо самой, не видя смысла вкладывать взрослые слова в голову десятилетней девочки, но пообещала проверить орфографию и стиль. Она раздобыла для Клэр нелинованный блокнот и лист с жирной линовкой, чтобы подкладывать его под страницу как шаблон. Клэр следовало спросить в монастыре, на каких предметах ей надлежит сосредоточиться для скрупулезной подготовки к открытому конкурсу на получение стипендии в тысяча девятьсот пятьдесят втором году. Клэр попыталась запомнить слова «сосредоточиться» и «скрупулезный», но Анджела запретила их использовать, посоветовав излагать мысли своими словами, чтобы звучать как живой человек, о котором со временем вспомнят.

Анджела надоумила Клэр упомянуть в письме монахиням, что ее родители были деловыми людьми. Клэр уточнила, правда ли это. Анджела ответила, что много лет назад выдала своего отца за крупного фермера, у которого из-за Cмуты[9] наступили трудные времена. В далеком тысяча девятьсот тридцать втором году это звучало достоверно. Правда о том, что она дочь местного пьяницы и горит желанием выбиться в люди, принесла бы Анджеле мало пользы.

– Как думаете, у меня есть хоть какой-то шанс получить стипендию? Я не хочу напрасно надеяться, как тогда… с этим…

– Сочинением по истории, – кивнула мисс О’Хара. – Нет, я думаю, у тебя есть шанс, хороший шанс, если будешь пахать как вол. Только никому не рассказывай. Почему-то так легче.

– Но Дэвид Пауэр знает.

По мнению мисс О’Хары, это не имело значения, Дэвид давно забыл о письме. Хотя Клэр не следовало упоминать о стипендии ни в школе, ни дома, чтобы не нервировать окружающих. Клэр согласилась, что дома и так происходит слишком много всего и нет нужды подливать масла в огонь разговорами о будущей стипендии.

Томми и Нед сходили на собеседование по приему на работу, им не терпелось отправиться в Англию. Они слышали, что после войны там развернулось масштабное строительство. Разрушенные объекты только и ждали, чтобы их возвели заново. В планах стояла прокладка дорог и обеспечение жильем тех, кто лишился домов в результате военных действий.