С тех пор, как она сама была отобрана поиском, прошло очень много лет. Лейра забыла свой страх, забыла слезы отца и матери. Это не означало, что волшебница вычеркнула родителей из памяти, нет, получив статус адепта – первый настоящий статус в иерархии Ордена, – она позаботилась о том, чтобы старики ни в чем не нуждались. Но между нею и родичами выросла вечная каменная стена. Они были очень разными – простые горожане, всю жизнь работавшие ради куска хлеба для себя и дочери, не могли быть ровней блестящей волшебнице. Да, теперь в их доме водилось золото, и нужда в тяжком труде отпала навсегда. Но проходили годы, а Лейра все реже и реже находила время переступить порог… не отчего дома, конечно, ту хибару давно бросили за ненадобностью, но и в новый, скромненький по ее представлению и роскошный по меркам обычных граждан Инталии дом она не стремилась попасть. Лишь на похороны пришла – это считалось долгом перед родителями, и Лейра не желала вызвать в своем окружении шепоток осуждения.

В первые месяцы учебы она не раз плакала в жесткую подушку, проклиная тот день и час, когда выбор проводившей поиск Попечительницы пал на нее. Потом смирилась. А со временем поняла, что магия – ее стихия. Что владеть силами, неподвластными простым смертным, – высшее счастье. Ни роскошные наряды, ни богатый дом с вышколенными слугами, ни золото не сравнятся с властью над магическими потоками.

И потому Лейра Лон искренне считала, что тем, кто сейчас будет сочтен достойным влиться в ряды Ордена, она оказывает истинное благодеяние.

– Госпожа…

Лейра тряхнула головой, отгоняя воспоминания. Да уж, смерды невероятно глупы, если пытаются спрятать своих чад от столь блистательного будущего.

Невысокая девочка стояла перед ней, переминаясь с ноги на ногу. Волшебница даже не заметила, как малышка вошла. Была она одета не просто бедно – даже самый последний пахарь, отправляя ребенка на встречу с Попечительницей, оденет дитя во все лучшее. А то, что носила эта крошка… даже обносками назвать было сложно. Тряпье.

Чумазая мордашка смотрела на Лейру с испугом… но было в этом взгляде и что-то еще. Что-то такое, с чем Лейра давно уже не встречалась. Ей понадобилось несколько долгих мгновений, чтобы понять, что этот взгляд наполнен робкой, трогательной надеждой.

Она быстро просканировала ауру девочки. Редкие голубые сполохи на туманно-сером фоне. Негусто…

– Как тебя зовут?

Обязательный вопрос к каждому кандидату. Так было заведено еще тысячи лет назад, еще до Разлома. Пусть тогда и не существовало ни Ордена Несущих Свет, ни Альянса Алого Пути, ни других магических школ – но уже тогда волшебники искали учеников, выбирая тех, кто казался наиболее достойным. Магия истинного имени была утрачена во время катаклизма, не выжил ни один из тех, кто владел древним искусством, погибли книги и свитки. Сейчас даже самые сильные волшебники из Альянса Алого Пути – наедине с собой Вершительница Лон готова была признать, что среди алых есть воистину выдающиеся знатоки своего дела, – не способны прочитать прошлое или будущее по имени. Что ж… не судьба. А традиция осталась.

Девочка молчала.

– Скажи мне свое имя… – повторила вопрос волшебница, доброжелательно улыбаясь.

– Я… – девочка вдруг всхлипнула, – я не знаю, госпожа.

Лейра бросила короткий взгляд на уже вернувшегося в зал Гента арВельдера, командира телохранителей и… и не только. С могучим рыцарем, хотя он и был почти на шестьдесят лет моложе вечно юной волшебницы, ее связывали очень приятные воспоминания.

– Приведи управителя.

– Да, госпожа.

На людях Гент всегда был предельно сдержан, хотя о связи Попечительницы и великана-светоносца не знали разве что лошади в конюшне школы – и то только потому, что им эти людские развлечения были в высшей степени безразличны.

Буквально через минуту управитель стоял перед ней, уже наряженный в свой лучший камзол и увешанный сверх всякой меры побрякушками – в ином месте это сочли бы как минимум проявлением дурного вкуса, но тут все же захолустье… Пусть до столицы и недалеко, но ни один сколько-нибудь значимый тракт через село не проходит, а потому и высокие гости в этих местах появляются редко.

– Чего изволит госпожа?

Управитель прямо-таки лучился желанием угодить. Пожелай Попечительница – и он с радостью облизал бы пыль с ее бархатных туфель.

– Чья это дочь?

– Ничья, госпожа. Приблудная она…

– Объясни.

– Обоз тут проходил три года назад… да какой там обоз, срам один… пару телег всего. Разбойнички в то время пошаливали в наших лесах, так и выловили их потом рыцари орденские, дай им Эмиал всяческих благ и силы могучей на веки вечные. М-да… а тогда разбойнички в самой силе были, обоз тот и вырезали подчистую…

– В обозе были ее родители?

– Не ведаю про то, госпожа, как есть не ведаю. А только денька через три опосля того девка эта как раз в село и пришла. Говорить совсем не говорила, токмо плакала все время. Ну, люди у нас добрые, пригрели…

– Живет у кого?

– Да живет-то… – управитель замялся, – живет-то она, почитай, одна. У всех детки свои, кому ж приблудную в дом брать на ум придет-то? Есть тут хижинка за околицей, пустующая уж лет так двадцать, туда девку и поселили. Ну и помогали, кто чем может…

Волшебница снова пробежала взглядом по девчушке. Было совершенно очевидно, что сердобольные и щедрые жители села не слишком пеклись о сироте. Да и еду, вне всякого сомнения, если и давали – то лишь за какую-нибудь работу. Гусей пасти, воды натаскать, белье постирать… А уж чтобы приодеть – так эта мысль ни в чью голову явно не пришла.

– Зовут-то ее как?

– Эта… кто ж ее знает-то… Приблудой все и кличут…

Управитель выглядел пристыженным. Нет, вряд ли он был вконец испорченным человеком, по крайней мере сейчас чувствовал себя в достаточной мере неловко. Но все же душа его зачерствела – как и у многих в этом селе. Лейра бывала в местах, где осиротевшую девочку непременно взяли бы в какую-нибудь семью, растили бы наравне с родными детьми.

Нельзя сказать, что волшебница испытывала к девчушке какую-то особую жалость. Мало ли бездомных детей в Инталии – пусть и меньше, чем в иных государствах. Все-таки прекрасная Инталия не зря считается лучшим местом для жизни, власть Святителя не слишком тяжела. И все же жалеть каждого – никакой жалости не напасешься. Орден должен делать свое дело, не размениваясь на мелочи. Если бы не эта голубизна в ауре, девочка вернулась бы в свою хижину, наверняка сырую, холодную и невероятно бедную, и там бы и осталась… пока не умерла бы от какой-нибудь болезни, не имея даже мелкой монеты, чтобы заплатить знахарю за травяной сбор.

Но сейчас ей повезло.

Попечительница задумалась, перебирая в памяти то немногое, что знала о древней магии истинного имени. По большому счету, она даже не слишком верила в то, что имя может изменить судьбу человека, тем более имя, данное не родителями. Но почему бы и не попробовать? Хотя заклинания, пробуждающие силы истинного имени, давно ушли в небытие, но некоторые обрывки старинных правил именования остались в летописях. Пусть и мало кто те летописи читает, пусть детям дают бесполезные имена в честь родных, героев или правителей, тщетно надеясь, что имя позволит ребенку повторить славную судьбу. Не все так просто…

Истинное имя включает в себя очень многое. Будучи выбранным мудро, оно сопровождает человека всю жизнь, отводя невзгоды… а если ошибиться, то несчастный будет просто притягивать к себе горести и болезни. Быть может, с этой точки зрения случайные имена и к лучшему, в них нет силы – ни доброй, ни злой.

«Ну что ж, попробуем…»

Определить возраст девочки с точностью до месяца было не так уж сложно. Конечно, в идеале надо было бы знать день и час рождения, но увы… для этого Попечительнице пришлось бы приложить столько сил, что о поиске придется забыть. Цвет глаз… Цвет волос… когда ребенку дают имя, всегда приглашают волшебницу, ибо сложно у новорожденного угадать истинный цвет волос, который проявится много позже. Волосы у девчонки, кстати, неплохие, цвета спелой пшеницы, и хорошо сочетаются с зелеными глазами. Да, волосы многое могут сказать – например, что раньше она не голодала… вот вымыть бы их не мешало.