Андрей Викторович как раз после очередного отказа сидел у себя в офисе в кабинете и думал, что пора ехать домой, раз уж с нянькой не сложилось. Час был поздний, коридоры главного офиса давно затихли, лампы горели вполнакала, свет на рабочих местах вообще погашен. Ковролин на полу хорошо гасил шаги, поэтому гостя Медянский заметил, только когда еле слышно скрипнула дверь.
– А-а-а, Дима. Заходи. Коньяка не предлагаю, ты за рулём.
– Шутить изволите, Андрей Викторович?
– Бросал бы ты этого Викторовича, когда мы одни, а? Не надоело?
– Даже если надоело, и что? Нельзя, боец с командиром не фамильярничает. Ещё забудусь на людях…
– Это да, – вздохнул Медянский.
Для всех Дмитрий был телохранителем и потому доверенным лицом. Нормально для обеспеченного человека. Многие сейчас таскали таких же за собой, хотя лихие девяностые давно закончились. Тем более выглядел Дима представительно: шкаф два десять ростом, здоровенные кулаки – никаких единоборств не надо. Ну и при шефе давно, ещё с две тысячи второго. Развеивать общее заблуждение ни тот ни другой не желали, как и рассказывать настоящую историю их знакомства. На самом деле Дима был не бывшим спецназовцем, а бывшим сапёром – Медянский сам видел, как нежно и аккуратно умеют работать его вроде бы грубоватые пальцы. В девяносто четвёртом Дима первый раз спас ему жизнь, сняв мину, уже вставшую на взвод, но чудом не сработавшую. И второй раз спас ему жизнь уже в девяносто шестом, предупредив – тогдашний его шеф олигарх Комолов готовит провернуть очень грязное дело, затем подставив исполнителя. Дима серьёзно рисковал, за слитую информацию его легко могли закатать под асфальт. Но в итоге, когда Комолов предлагал своим замам немножко рискнуть, зато потом войти в долю с самим шефом – Медянский отказался, а ведь предложение выглядело очень честным и очень соблазнительным. И пулю в затылок получил не он. Отплатил Андрей Викторович уже в две тысячи первом, тогда Дима, подорвавшийся во время разминирования в Чечне, лежал в больнице. Узнал, нашёл, перевёз в дорогую частную клинику, где его не просто подлатали, а вытащили все осколки и тщательно заштопали. Дальше предложил перейти к себе, всё равно «в поле» врачи рекомендовали не работать. И ни разу не пожалел. Не только потому, что обрёл того, кому всегда можно довериться и повернуться спиной. В Дмитрии он неожиданно нашёл друга, перед которым можно ощутить себя не крупным бизнесменом, не деловым партнёром, а просто человеком и просто поговорить. О жизни или, скажем, о своих проблемах.
– Опять дочка очередную сиделку выгнала, – пожаловался Андрей Викторович.
– Никого пока не подыскивайте. Софья не потерпит никого рядом. И дело не в том, что это будет посторонняя женщина в квартире её матери. Зря вы её отправили к бабушке. Я там немного справки навёл… зря. И если что, это не я, а жена посоветовала.
– Да понял я, понял… старая грымза. Это я про тёщу. Согласен, – отвёл взгляд Медянский. Жена у Дмитрия по-прежнему работала в полиции по трудным подросткам, а крупным бизнесменом Андрей Викторович стал в том числе и потому что понимал, когда не разбирается в вопросе сам и пора слушать специалистов. – Но что значит – никого? Софья так и будет одна торчать в квартире, пока я на работе?! В её возрасте подобная свобода чревата.
Он вздохнул, с минуту молчал и глядел, как за окном в свете фонарей бегают по асфальту тени от веток деревьев. Достал из шкафа бутылку коньяка и уже потянулся было налить себе на два пальца, попробовать хоть так сбросить нервное напряжение. Но передумал, не хотелось, чтобы дома от него пахло спиртным. Убрал бутылку обратно и продолжил:
– Знаешь, с Валерией у нас было чисто деловое партнёрство. Она вкладывается деньгами и связями отца на начальном этапе, за это получает деньги с нашего дела и попутно обеспечивает мне постель, чтобы не отвлекаться на поиски любовницы, когда организм требует. Я её даже членом семьи не воспринимал. Надо признать – хороша в постели была, очень хороша. В остальном у неё своя жизнь, у меня своя. Цинично?
– Андрей Викторович, я понимаю, о покойных либо хорошо, либо ничего, но что Валерия была шлюшкой по велению души – это я понял ещё десять лет назад, когда она и ко мне попыталась подкатить со словами, что мужу она потом сама расскажет, и вообще он не будет против. Однако мозги Валерии достались папины, это сестра у неё в вашу тёщу, дура полная. Ребята из следственного ничего не нашли, хотя проверяли и проверяли не для галочки… Не верю я, что Валерия просто так в петлю полезла. Дело официально закрыто, но я попросил знакомых – если чего мелькнёт, то меня предупредят. Меня ещё помнят и к вам хорошо относятся, так что если что-то и в самом деле всплывёт, то нас предупредят.
– Спасибо. Меня сейчас другое волнует. Я же говорю, не воспринимал я Валерию как жену. Вот с Соней… я только сейчас понял, насколько она мне дорога и нужна. А у девочки очень непростой возраст. Ещё свяжется с каким-то олухом, и неизвестно чем всё это закончится.
– Стоп. Я всё понимаю, хотя у меня два пацана. А теперь послушай, что мне сказала жена. На тебя Софья похожа только внешне, а характер у неё, как говорится, ни в мать, ни в отца, а в заезжего молодца. – Медянский невольно вздрогнул: совершенно неожиданно Дима перешёл на обращение «ты». Значит, сейчас будет сказано что-то крайне неприятное… Потому, наверное, они и дружили много лет, несмотря на разницу в социальном статусе: бывший сапёр вообще ничего не боялся и мог резать правду-матку, если считал нужным, даже если эта правда будет обидной. – Ты её упустил, потому что работа для тебя стала не смыслом жизни, а самой жизнью. Валерии на неё тоже было плевать, она дочь тебе родила исключительно по пункту брачного контракта. А в итоге ребёнок у тебя рос как трава и по пути наименьшего сопротивления. Всякие кружки и секции родителям не замена. Она довольно инфантильна, её не интересуют ни компании, ни сверстники. Но она и не ребёнок уже. И если хочет жить только с тобой, не пытайся внедрить в семью чужого человека. Толку от этого не будет, а вот свою дочь озлобишь.
– И что делать?
– Не уверен, что сработает, но… Софье нужна не нянька, а подруга или начальник. Есть у жены на примете одна перспективная студентка, Марина. – Медянский осторожно кивнул, давая понять, что, кажется, улавливает ход мысли: помимо основной работы жена у Димы читала кое-что в университете как приходящий специалист. – У них сейчас практика, вот и будет ей практика. Из кожи вон станет лезть, чтобы наладить контакт с трудным подростком, – Дима усмехнулся. – Марина будет делать половину неправильно и через раз ошибаться, из-за этого Софья в её искренность и поверит. Насмотрелась она стараниями Валерии правильных специалистов по детскому развитию. Второе. Марина из Калачинска, сюда приехала учиться, ты для неё по большому счёту никто. Абстрактный «ещё один с деньгами», то есть она не будет с твоей дочкой миндальничать и осторожничать как остальные няни, которые боятся за репутацию, если ты их выгонишь. Ты ей не платишь, это человек посторонний и при этом твоей дочери никак не обязанный, то есть в ответ давить и шантажировать ей в принципе нечем. У Марины есть права, она сможет на машине забирать Софью из школы.
– Согласен. Водит-то она нормально?
– Сносно, немного практики по городу – и будет нормально. Я погоняю дополнительно.
– Хорошо. Машина Валерии всё равно простаивает, завтра прикажу вписать в страховку. Заодно скажешь, что я разрешу ей в разумных, понятно, пределах и не в ущерб дочери пользоваться машиной. Совсем задаром трудиться заставлять нехорошо и снижает мотивацию сотрудника, а так будем считать услуга за услугу. Согласится? Она где живёт?
– Советский округ, на Королёва квартиру снимает. Парковка там есть. И совсем оторвались вы от народа, уважаемый Андрей Викторович. Чтобы двадцатилетняя девчонка отказалась от возможности ездить за рулём машины, да ещё не ржавой «пятёрки», а «шкоды»? Ну и третье. Я её отца довольно неплохо знаю, вместе под Шали работали. Я там мины снимал, его рота охранение обеспечивала. Марина и так девушка серьёзная, точно к тебе набиваться не станет, но тут ещё и гарантия, что она в твою сторону в принципе глазки строить не будет. Отца она очень уважает, знает – если что я расскажу. И с машиной тоже злоупотреблять не станет, по той же причине.
