– Вы сказали – ещё не всё решено! – Софья вскочила так резко, что задела стол и опрокинула одну из чашек. – То есть та бумажка, которую бабушка показала, ну про моего папу – она ещё может оказаться не настоящей?! То есть я могу этот эпизод в прошлом изменить, чтобы уже в моём будущем доказать – это фальшивка?

– Возможно, – не стала отпираться джинна. – Реальность ещё не закрепилась в окончательном варианте, шанс есть. Эта бумажка ещё может оказаться поддельной. Ты ещё сможешь отыскать такой вариант, при котором на момент оглашения завещания экспертиза считалась достоверной, но в итоге оказалась ошибочной. А может – и нет. Всё зависит в том числе и от тебя. Но как именно зависит, извини, говорить не буду. Есть причины.

– И не надо, – отказалась Софья. – Главное – что мы можем, правильно, Марина?

– Поддерживаю.

– Ну и молодцы, девочки. Я прибраться останусь, а вы езжайте. И в качестве подарка, поскольку я вас с разговором задержала. Обещаю, что выехать из города вы сумеете без проблем. Но не затягивайте, времени у вас до полуночи. В двенадцать часов или как только пересечёте городскую черту, рассчитывать вам опять на себя.

***

В машине у Марины всё-таки сдали нервы. В замок зажигания ключом она попала с третьего раза, да и потом руки тряслись, так что двигатель включила не сразу. Наконец Марина более-менее справилась с собой и сказала:

– Вот про разговор с этой джинной я точно никому рассказывать никогда не буду. Иначе прямая дорога в психушку как пациенту. Вроде мирно разошлись, но вспомню, как она на нас смотрела и как разговаривала – до сих пор мороз по коже продирает.

– Почему?

– Не люблю, когда мной играют как шахматной фигуркой. А тут у меня с какого-то момента появилось стойкое ощущение, что… Нет, нам не врут, но весь этот разговор какой-то театральный. Она ведь могла сказать короче, могла не говорить нам и половины того, что в итоге рассказала. Она нас как в кино на съёмочной площадке играть заставляла, как режиссёр вызывала нужные реплики и жесты. Ой, я тут фея, которая главный квест расскажет. Или та же учительская оговорка, простите, привыкла у детишек уроки вести в школе. Только чего она от нас добивается? Нет, про встречу с этой джинной точно лучше молчать. Да и не поверит никто.

– А про меня говорить можно?

– А ты рядом сидишь, как материальное обоснование. К тому же придётся рассказать как минимум моему отцу. Врать нет смысла, он сразу заметит нестыковки и странности в твоей внешности и поведении, и у нас будут проблемы. Давай так. На полдороге остановимся на отдых, там ты мне всё расскажешь, и мы решим, что моему отцу стоит знать, а чего не стоит.

– Странности в поведении?

– А ты помнишь, когда эта Анна Геннадьевна появилась, ты за нож схватилась? Спокойно так была готова вступить в бой не раздумывая. И это тихая затюканная мамой девочка, которая психанула, убежала из дома два часа назад и собственной тени боялась? Или ещё момент. Когда мы обратно шли к машине. Я по себе в походе знаю, в городе привыкаешь – лужи обходить, не запачкаться. И в лесу первое время непроизвольно также пытаешь идти. А ты обратно шагала прямо через лужу, именно как после марш-броска по тайге. Точно знаешь, что берцы и штаны сразу не промокнут, поэтому незачем тратить силы на обход лужи и рисковать поскользнуться. А грязь – это ерунда, сама потом отвалится. Ты прямо через лужу пошла, опять же характерным широким туристским шагом. Его любой турист узнает. Такого шага у городских не бывает, а вот когда день за днём сутками напролёт идёшь по лесу или горам – он сам собой вырабатывается. Кстати, покажи нож, чтобы нас за него случайно не арестовали.

Софья открыла рот возразить, что она и раньше была нормальной, и сейчас не изменилась… и закрыла. Из глубины памяти пришла картина, как она… год назад? Шла через кладбище, шарахаясь от каждого шороха и воображая себе всяких зомби и маньяков. Молча вытащила подарок Меро и дала в руки Марине. При этом порадовалась, что фонари света давали мало и в салоне царил полумрак, когда доставала и держала в руках нож – у неё нервно дрогнула щека от воспоминаний.

Марина включила лампочку над головой:

– Игрушка какая-то. Ты серьёзно этим напугать хотела? Или это оттуда, и я чего-то не понимаю?

Софья забрала нож, достала из бардачка невесть откуда завалявшуюся там пятирублёвую монету. Активировала энергетическую кромку лезвия и сострогала немного металлической стружки. В машине сразу завоняло палёным металлом.

– Беру свои слова обратно. Тогда тем более надо советоваться с моим отцом. Я правильно понимаю, ты жила в не самом спокойном месте?

– Ну почему? – удивилась Софья. – Там… там было хорошо, просто надо было соблюдать осторожность. Ну и некоторые правила безопасности.

– То есть вовремя крутить головой и обходить тёмные углы, чтобы не получить нож под ребро, – переиначила Марина. – Вот про это я и говорю. У военных такое называется посттравматический синдром. Когда какое-то время живёшь на адреналине, а потом вернулся в тихий дом, опасности нет… И от избытка адреналина начинает ехать крыша. На самом деле это не так страшно. Просто нужно немного пережить и привыкнуть. Отец дважды уезжал, в Чечню в девяносто девятом и в Цхинвал в восьмом, потом уже демобилизовался. Так что как справляться с такими штуками – он точно знает. Согласна?

Софья хотела было возмутиться, мол, она и сама всё знает, и не надо её опекать. Она год прожила без лишнего надзора – и ничего, сама справилась. А потом вспомнила, как Меро и доктор Дагред вот также ей помогали. Тогда же она их не отталкивала, хотя и хотелось доказать, что она уже взрослая? Они в той ситуации разбирались лучше. Так же и сейчас, как ни хочется взбрыкнуть – Марина права. Она отвыкла от жизни в Омске, от школы, от того, что её до этой школы сопровождает водитель. И отец Марины, похоже, единственный, кто поможет ей справиться и не выдать себя. А ещё у неё сейчас цель: сделать так, чтобы бабушка проиграла. Если верить джинне, лишний шум и скандал сейчас пойдут Софье во вред. И значит, вернуться она должна домой так, чтобы про её путешествие знало как можно меньше народу.

– Уговорила. Согласна не до конца, но пока спорить не буду.

– Отлично. Поехали.

На ближайшем перекрёстке машина неожиданно повернула налево. Но по карте дорог, которую Софья нашла в машине, им надо было прямо до пригородного посёлка и уже через него на региональную трассу до Калачинска? Навигатор считал так же.

– Ты куда? По карте нам прямо на Сыропятский. Или боишься, там от него до трассы дорога тёмная и битая? Но тогда нам сейчас направо надо было, на Окружную, а оттуда на трассу.

– Да нет, я тут решила, что раз у нас время есть, а Дмитрий Анатольевич даже звонить боится, то лучше нам не прямо на восток ехать, а на север. Сначала как будто я на трассу в Тобольск иду, а потом круг дать через Новосибирскую область и Татарск, и уже с востока домой к нам заезжать.

Софья отвечать не стала, молча соглашаясь, но паранойя оказалась заразительна. Через пару минут Софья сказала:

– Слушай, только не смейся. Я тут кино одно вспомнила, там человека нашли, потому что у него по карточке отследили, где он деньги тратят. А нас так не могут?

– Не знаю, я в этом не разбираюсь. Но давай подстрахуемся.

Пришлось ненадолго остановиться, выясняя, где по дороге есть отделение банка. И уже там, глядя на сумму на экране банкомата, Марина сипло прокомментировала:

– Не смейся, но либо твой отец деньги вообще не считает…

– Смеёшься? Он не жмотился никогда, но деньгами ни разу не сорил и мне лишнего не давал.

– Тогда как бы мы не застряли у меня надолго. Денег тут месяца на три хватит, и это учитывая, что у тебя с собой ничего нет, всё придётся закупать. Ладно, снимаем и поехали.

Недалеко от выезда из города на развязке Марина опять неожиданно свернула в сторону.

– А теперь опять куда?

– Время до полуночи у нас есть. Я тут подумала, что некоторыми вещами лучше закупаться здесь, а остальное найдём уже как приедем.