Мне на тот момент, казалось, он просто уехал. Да, уехал и скоро вернётся с заморскими подарками и ласунками… Я отказывалась верить, что его нет. Это был не он. Это был совершенно другой мужчина. Другой папа, но не мой. Я всё время твердила себе: «Он вернётся. Он обязательно вернётся. Он не бросит меня одну», но он почему-то не спешил возвращаться… Как он мог оставить нас?.. Ну и глупая была я. Глупость за ручку продолжала со мной ходить каждый день.
Примерно… первую неделю, кое-как ещё утишали, мол: «Всё наладиться», «Никто не застрахован», «Это жизнь», но как они могут прочувствовать это? Как? Ну как? Если только... не отнять их собственных отцов или матерей. Вот тогда да, а так… сплошная смазливая чушь. Состраданием здесь… ну вообще не поможешь. В этом я убедилась лично, когда проблемы пришлось решать по итогу самой.
Больше всего меня мучает банальная боязнь остаться одной. Неважно где и когда. Хуже всего, конечно же, дома, когда буквально… всё напоминает об утрате. Желание разбавить пустоту хотя бы ручным питомцем, усилилось пятикратно. Если в обществе я… чувствую себя более-менее комфортно, то наедине с собой, вся гнетущая атмосфера, душит своими цепкими корнями… Потолок, пол и стены – моя личная тюрьма. Если хорошее за секунды бесследно исчезает, то плохое ещё надолго оседает в чертогах разума, если не навсегда. Пройдёт ещё немало времени, когда на смену любви и отчаянью, придёт абсолютное равнодушие. Тогда-то я и потеряю человеческий лик…
Холод в отличие от слёз, тебя не щадит. Они рано или поздно закончатся, а вот он – всё дерьмо из тебя выбьет. Я не то, что обморожение лёгкое получила – я пальцев ног практически не чувствовала. Вода не добралась выше щиколотки. Этой мороки с лихвой хватило. На злость всем хотелось помереть. Да, мысли о смерти своего рода были, но вслух, речь никогда не шла о суициде. Ни таблетки, ни ножик у руки. Даже… такую… трудную жизнь, полную противоречий и боли, я люблю. Она одна и обрывать её так глупо, прямой плевок в лицо родителю. Безусловно, бывает сложно. Порой просто… невыносимо. Безумно. Ну хоть убей, лишь бы не ощущать лично те муки, но-о-о… жить, всё же хочется сильнее… Не могу говорить за остальных… Боль опять же познаётся в сравнении.
Долго терпеть под ледяной струёй банально не хватало сил. В подобном виде я бы наверняка понравилась Гилю. Жалостливая бедняжка. Так и хочется согреть, а после… в пастель утащить. Возможно, это немного неправильно звучит, но своё первое… эротическое бельё, я получила в 13 лет. И не абы от кого, а от… мамы. Не знаю, что это был за посыл. Шест доброй воли… На удивление, умеренно похабное. Без особых дырочек и просветов в области груди. Кружевное, полупрозрачное… чёрное неглиже. Как специально подошло под меня. Возможно, кто-то раньше его носил. Не уверенна… В общем, по ощущениям… они словно… оба сговорились. Одна мне пропихивала своё старое бельё, а второй по схожему образу старался раскрепостить. Подтачивал свежие обновки по дому носить.
Я бы и близко не притронулась к подобной похабщине, если бы мою… нормальную ночнушку не выбросила однажды мать в мусоропровод. Ей, видите ли, с похмельного перепоя померещилось очередное, треклятое виденье. Какая-то жируха после себя растянула ткань. Вот она и выкинула его. Чего уж говорить. Да наш последний, нормальный телек, умер как раз от её же кулаков мол: «Эти сучки драные, хрусталь с нашей люстры на шеи себе повыдирали!». Мда-а-а… Других пьяных моментов, ещё много было, но все сразу так и не вспомнить. Эти, наверное, самые свежие… Не знаю, смеяться нужно или горевать… А ещё она – рукой своё… дерьмо пыталась слить в унитазе. Надо будет потом как-нибудь рассказать.
К этому моменту от холода практически валило с ног. Больше всего сыграла откровенная безалаберность. Поскользнулась на ровном месте. Лодыжку повело. За ней пустилась и вторая. Произошло всё настолько быстро, что в руке оказался оторванный лоскуток от половинки занавески. Увядающая часть валялась на полу. Разлетелись кольца. Чуть собственноручно не прибил карниз. Хорошо, что ударил по ванной, а не по голове.
– (Жалостливо) Больно-о-о… – погладила место ушиба. – Дурацкая хрень…
Упала, как и полагается на копчик. Могло быть гораздо хуже, учитывая, какая местами неуклюжая в самый неподходящий момент.
Боль не слишком сильная. Особенно душевная. Её затмила телесная. Хорошо досталось плечикам и локтям. Занавеску очень жаль. Ушибы-то пройдут, а вот шторка, к сожалению, испорчена. Кое-как встала. Тихо проматерилась. Постепенно со стуком зубов отжала волосы. Аккуратно, чтобы корни случайно не повредить. Сделала сию процедуру и мельком взгляда зацепила руки… Боже, как же страшно они смотрелись. Синие вены и кончики пальцев. Чересчур костлявые. Уродливые. Блеклые, обтянутые тонкой кожей. Как же сильно трясло.
Быстро стащила с себя мокрую одёжку. Скинула в корзинку. Моментально растёрлась полотенцем. Первое время лучше не становилось. Озноб колотил по всему телу. Зубы трещали, так ещё и местами прикусывали язык. Руки старались как можно активнее растереть кожу. Ноги чуть ли не подплясывали, лишь бы холод отступил. Холод таки отступил.
По итогу тепло со временем победило, но само полотенце пришлось менять. Единственное, только волосы оставались влажные, напоминая больше хаотичную солому, умело вплетённую в голову. При нужной сноровке и доли креатива, плюс щепотки любви – из непослушных, вьющихся локонов получается удобоваримый вариант. Гораздо хуже и вовсе не иметь волос на голове, каким бы непослушным шалашом они ни росли. Когда сие действие представляю, то чувствую откровенно голой… себя. За волосы переживаю больше всего, хотя всё чаще отношусь к ним с явным пренебрежением. Когда-нибудь они точно отомстят мне.
На зеркало, как и на руки, лучше бы не смотрела. Лишний раз расстроилась. Как всегда. Мой… уродливый двойник в отражении, честно пугал. Не хотелось зацикливаться на нём, но прежде чем уйти, бегло осмотрела всё ли в порядке. Ну, конечно же, всё не в порядке. Кругом полный бедлам. Зная, что изначально всё так и будет, приняла бы уже ванну. Тут и помыться самой можно, и одновременно постирать. Ну некуда девать эту сломанную занавеску. Некуда. Просто аккуратно сложила под краешек ванны. Всё. Очень наивно полагаю. И глупо. Безусловно, она заметит. Завернула в красочную обёртку и спрятала. Грустный итог.
– (Опечалено) Эх-х-х-х… Жалко…
Ещё одно мимолётное отражение, казалось, крайне отвратительным. Обычно оно всегда безукоризненно показывает моё позитивное настроение. Хоть веселье, счастье, спокойствие или безмятежность. Даже горесть с печалью смотрелись лукаво и мило, а здесь… С этой мордой не пойми что. Словно кикимора болотная на тебя смотрит. Это всё явно из-за холода. Я сосредоточилась на нём.
Губы ещё не успели толком отделаться от остатков синевы, хотя малость порозовели. Туда же и покрасневшие глаза, и кончик носа, и хмурые брови… Все как одно отдавали частичкой погрешности, но вот ресницами, я гордилась больше всего. Выдались они у меня густыми, длинными, роскошными. Как у бабушки. Ну а так, в общем то, ничего. Ничего особенного. Обычный, усталый вид. Сказывался привычный недосып, но что самое удивительное: пореза от ножа не было. Тот, что раньше «красовался» на щеке – не осталось и следа. Только ели заметная ссадина и синячок чуть выше лба. Я сразу же вспомнила про всё остальное. Мира и здесь не подвела.
Сильной боли в области бёдер и талии больше нет, правда, некоторые пятна местами были. Мира не полностью рассосала гематомы. С большего удалила часть синяка, а с остальным: «Организм и сам справится». Я-я… безумно благодарна ей. Даже если со мной что-то в будущем случится, у меня всегда есть под боком её мазь. Здоровенная надо сказать коробка. На две жизни с лихвой хватит. Каждый раз, когда про Миру вспоминаю… просто от радости… взорваться могу… Я всегда буду отзываться о ней исключительно в положительном ключе. Не счесть, сколько человек сделал хорошего. Не только для меня. Ей будут благодарны… все…
