— Чей это дом? — очнулась я.

Рагнвальд удивленно осмотрелся, как будто только сейчас заметил обстановку. Задумался, и я рассмеялась.

— Ты не знаешь?

— Я плохо помню, какую дверь открыл. Кажется, это дом конухма. Знаешь, я никогда не видел его купальню! — Рагнвальд улыбнулся в ответ, и я с каким-то новым интересом увидела, как меняется его лицо от этой улыбки. Теряет привычную жесткость и становится совсем молодым. И еще немного смущенным — похоже, произошедшее в чужой купальне было откровением не только для меня. Но улыбка продержалась совсем недолго, и снова ильх нахмурился.

— Я сделал тебе больно?

Мотнула головой, разбрызгивая капли, и ильх снова улыбнулся.

— Тогда идем.

— Куда? — не поняла я.

— На кровать. — И снова сжал мое запястье, словно браслет надел.

Улыбаясь, я пошла следом. И все еще улыбалась, когда навстречу шагнул ильх с топором.

— Не смей трогать мою лирин! — яростный голос разбил волшебство ночи, оборвал серебряную струну.

Я вскрикнула и глянула из-за плеча Рагнвальда. В провале двери стоял ильх, и мне захотелось протереть свои воображаемые очки. Темные волосы, осунувшееся лицо, топор в судорожно сжатом кулаке. И ярость в глазах. Я моргнула, не понимая. А потом…

— Гудрет?

Мой нареченный из Варисфольда? Здесь, в Карнохельме?

— Гудрет!

— Энни! — выдохнул он. — Я нашел тебя!

И тут я вспомнила, в каком виде нахожусь. Щеки вспыхнули от смущения. Я плотнее закуталась в холстину. Гудрет тоже увидел и побледнел.

— Я не буду тебя винить! — с перекошенным лицом крикнул Гудрет. — Это все Зов, он заставил тебя!

— Энни не откликается на Зов хёгга, — процедил Рагнвальд. Он стоял, закрывая меня собой. Лица я не видела, зато заметила снежные узоры на спине ильха. — Она со мной по собственному желанию. Так что убирайся и не мешай.

— Я уйду лишь со своей нареченной! — крикнул Гудрет, сжимая топор.

— Прекратите! — пискнула я, но меня никто не услышал. Похоже, ильхи решили, что решать — их право. Не мое.

Рагнвальд молча отодвинул меня подальше и шагнул к Гудрету.

— Она моя лирин!

— Ошибаешься, — голос Рагнвальда прозвучал с ленивой насмешкой, но я видела блеск инея на его теле. От ласковой расслабленности ничего не осталось, варвар подобрался. Его тело было обнажено, капли воды замерзли и скатились бусинами.

Зарычав, Гудрет бросился на Рагнвальда. Я прижалась к стене, с ужасом наблюдая, как топор взлетает в воздух и обрушивается на безоружного ильха. Но миг — и Рагнвальд уже стоит за спиной Гудрета, легко уклонившись от озверевшего пекаря. Тот снова напал, круша все на своем пути, в щепки разнося мебель. С топором он управлялся вполне умело! Но почему-то было совершенно ясно, что против гибкого, словно белая змея, Рагнвальда у него нет шансов. Ни единого. Риар Карнохельма почти улыбался, играя с тем, кто ему помешал, но в синеве глаз застыла беспощадная стужа. Легко уклоняясь от смертоносных ударов тяжелого топора, он снова оказался за спиной Гудрета, ударил по голени, и пекарь повалился на пол. И тут же Рагнвальд ногой прижал его шею, одновременно выворачивая назад руки. Надавил, и я вскрикнула, услышав ужасающий хруст.

— Сражайся! — яростно приказал риар Карнохельма, в последний момент выпуская Гудрета.

Тот вскочил, морщась от боли, поднял топор. И снова кинулся на Рагнвальда. Тот увернулся и впечатал кулак в грудь пришлого. Гудрет хрипло застонал, отскочил. Снова бросился. Тяжелое лезвие топора прошло совсем рядом с обнаженным телом риара. Я задохнулась от ужаса.

— Хватит! Довольно!

Никто меня не услышал. Мужчины явно собирались друг друга убить. Рагнвальд пнул Гудрета в спину, но тот перевернулся и выхватил из голенища сапога нож. Верно, понял, что в тесном помещении им орудовать сподручнее! Рыча, парень бросился в атаку, но поймал хук Рагнвальда. Налетел на раскромсанный стол, тряся головой, вскочил. Снова бросился… С губ Гудрета капала кровь, нос, кажется, сломан… и, видимо, Рагнвальду надоело это побоище, потому что он вывернул парню руки и прижал к полу. Лицо пекаря исказилось от боли. Я бросилась вперед.

— Не надо! Прошу тебя!

Гудрет тяжело дышал. Теперь я не видела его лица, только слышала хрип, как у животного.

— Рагнвальд! Не надо!

Риар повернул голову, и меня обожгло яростным темным взглядом.

— Просишь за него?

— Он лишь хотел мне помочь!

— Я увезу тебя в Варисфольд! — взвыл Гудрет, и я пожелала, чтобы он заткнулся. Правда, мысленно.

Рагнвальд тряхнул головой, разбрызгивая остатки жертвенной крови с белых прядей. Боги, он выглядел как воплощение кошмара — и почему совсем недавно меня это не останавливало?

— Ты отправишься на корм рыбам, — бескомпромиссно произнес Рагнвальд.

И я поняла, что он не шутит и даже не угрожает. Он действительно убьет Гудрета, а тело сбросит с моста. А потом вернется и продолжит с того места, на котором остановился!

Вот же варвары!

— Нет! — я бросилась вперед, волоча за собой холстину. — Не убивай его! Прошу тебя! Я прошу оставить его в живых! Прошу! Сделай мне подарок! Ты мне должен, помнишь?

Стужи стало больше. Она лизала мои ноги, смертоносными змеями оплетала и комнату, и Гудрета, который затих, с трудом втягивая воздух. Из моего рта вырвалось облачко пара, влажные волосы повисли сосульками. Босые ноги сковало холодом. Ужас перед силой риара, которую он даже не осознает, наполнил меня, словно ледяная вода. Я нутром ощущала — если Рагнвальд захочет, если позволит этой силе выплеснуться, то в этом доме не останется жизни. Я помню стылые камни, которых коснулось дыхание ледяных драконов. Но я не двигалась и лишь смотрела на риара. А он — на меня.

Потом рывком выпрямился, отпуская Гудрета.

— Убирайся из моего города.

Парень откатился, вскочил, схватил свой топор, но нападать не стал. Понял, что бесполезно.

— Я уйду только с Энни, — тихо, но твердо сказал он. И я даже поразилась этой твердости. — Она спасла мне жизнь, я ей обязан. И я не оставлю ее в Карнохельме!

— Пошел. Вон, — процедил Рагнвальд.

— Пусть Энни сама мне скажет, что хочет остаться!

Я ошарашенно переводила взгляд с одного ильха на другого. Мысли путались. Эта ночь, вино, музыка… И жаркий шепот… ярость… нападение…

И вопросы, которых не счесть. Может, настало время их задать?

Повернулась к Рагнвальду:

— Ты сказал, что в Карнохельме разорвешь наречение. Почему ты этого не сделал?

— Я передумал, — жестко ответил Рагнвальд.

Передумал? Я прикусила щеку. А мое мнение здесь никого не интересует? Риар смотрел в упор, не мигая.

— Но… зачем я тебе?

Он не отвечал. Если бы он ответил…

— Это из-за хёгга, да? — прошептала потерянно. — Я нужна, чтобы справиться с ним? Или из-за твоего брата, чья воля для тебя закон? Почему ты хочешь, чтобы я осталась, Рагнвальд?

Я смотрела в стужу его глаз и сама не знала, что хочу услышать. Хотя нет, знала.

«Из-за тебя, Энни. Лишь из-за тебя».

Гудрет выхватил из-за пазухи бумагу, мелькнул герб Конфедерации.

— Она моя лирин и уедет со мной! У меня есть договор, я заплатил выкуп! И я подал жалобу совету ста хёггов!

Миг — и Рагнвальд разорвал бумагу, показывая, что думает об этом соглашении и о Гудрете.

— Энни никуда не поедет. Убирайся!

— Прекратите! — заорала я. — Хватит меня делить, словно тушу овцы! Это… ужасно!

— За деву решают мужчины, не лезь, Энни, — сказал Гудрет, и мне захотелось его как следует треснуть. Впрочем, ему и так знатно досталось, нос парня распух, а разбитые губы кровоточили.

— Не надо решать за меня! Я переселенка, а значит, свободная! Я не принадлежу ни одному из вас!

Мужчины глянули хмуро. Они явно были со мной не согласны.

И снова уставились друг на друга.

— Я подписал договор, дева моя!

— А меня с ней связывает кровавое наречение. Убей меня — и она освободится, — кровожадно усмехнулся Рагнвальд, и Гудрет задохнулся. Похоже, аргумент его добил. И дураку ясно — одолеть риара Карнохельма ему не под силу.