Литмир - Электронная Библиотека

Он будто светится от счастья.

Подойдя, он обнимает меня так крепко, что я чуть не задыхаюсь. А ещё он не спрашивает, как у нас с мамой дела. Он вообще ничего не спрашивает.

Отец смотрит мне в глаза и неожиданно улыбается.

– Сегодня великий день, Кири. Я встретил тех, кто дал мне шанс избавить наш мир от проклятия. Я нашёл то, чего так долго искал, но мне нужно ещё немного времени, чтобы завершить свой эксперимент. Как только я закончу работу, то ни ты, ни мама не будете больше нуждаться в маго-танах. Они будут просто не нужны.

Это звучит так невероятно, что я ему не верю. Наверное, он просто решил меня утешить.

– Совсем не нужны? – хмурюсь я.

– Совсем! – Он вдруг хватает меня и начинает кружить по комнате. – Совсем-совсем! Но это большой секрет. Я скажу только Анатолю и больше никому.

– Не надо Анатолю, – возражаю я сразу. – А вдруг он кому-то сболтнёт?

– Мне нужен помощник, Кири. А Анатоль – твой наставник и мой верный друг. Кому, как не ему, знать о таких важных вещах?

Отец ставит меня на ноги, но моя голова так сильно кружится, а колени дрожат, что я плюхаюсь задом на кровать. Стыд за свою слабость вдруг захлёстывает меня, и волна злости придаёт сил, чтобы встать снова. Только уже без помощи тумбы.

– Даже если лекарства не будет, я всё равно стану сильнее, пап, вот увидишь. Ты будешь мной гордиться. Я изучу всё на свете, буду заниматься усерднее.

В его глазах появляются слёзы.

– Куда ещё усерднее, Кири? Ты и так занимаешься почти беспрестанно…

Он задумывается над чем-то так глубоко, что его взгляд становится грустным и немного отсутствующим. Потом идёт к чемодану, смахивает с него капли дождя рукавом, щёлкает замками и достаёт какой-то блокнот.

Красивый, кожаный, со стальными зажимами, немного потёртый по краям.

Мне так хочется сделать шаг, но я знаю, что это закончится падением на пол. А падать перед отцом – последнее, чего я хочу в этот радостный для него день.

И вот я стою и жду, пока он подойдёт ко мне сам.

– Теперь он твой, – говорит отец напряжённым голосом, подавая мне блокнот. – Он придаст тебе сил, пока я завершаю свою работу.

Блокнот тяжёлый и шершавый на ощупь.

Я прижимаю его к груди, и даже через ткань пижамы ощущаю, как сталь холодит кожу. Мурашки проносятся по телу.

– В нём нужно записывать что-то, да?

– Найди к этой вещи свой подход, – отвечает отец как-то странно и торопливо. – Если ты откроешь секрет атласа, то он будет служить только тебе одному. Я верю, что тебя ждёт великое будущее. Не забывай, сынок. Путь ума, путь упорства и страсти к делу, путь чести. Это приведёт тебя к победе. Об одном прошу: не злоупотребляй той силой, которую получишь. Всегда приходи на помощь друзьям, береги любимых и уважай чужую судьбу. Всегда уважай чужую судьбу, чья бы она ни была.

Я не понимаю, зачем он мне всё это говорит, и, если честно, не понимаю того, что всё-таки нужно делать с тетрадкой.

Искать свой подход?

Как искать? Что делать? И главное – для чего?

Зато по его лицу я догадываюсь, что после этого ничего уже не будет прежним, будто отдав эту вещь мне, отец нарушил какой-то договор.

Тут дверь снова хлопает, проворачивается ключ в замке, и по коридору слышатся уже другие шаги. Лёгкие и торопливые.

В комнату влетает мама – вернулась со смены.

– Мирон! – Она кидается отцу на шею.

Я медленно ложусь на кровать, надеясь, что она не заметит того, что я вообще вставал. Она редко бывала счастливой, и не хотелось портить ей радость встречи с отцом.

Но она всё равно замечает всё, что не нужно.

Её радость угасает, и мама вновь становится недовольной.

– Ты опять вставал, Кири? А если ты упадёшь и ударишься? Ну сколько раз тебе говорить: ты слишком слаб!

Отец уводит её из комнаты, и я слышу его приглушённые слова:

– Не называй его слабым, Оля. Никогда не называй. Ты не представляешь, насколько силён наш сын. Он сильнее нас обоих.

– Да знаю я, знаю! – нервно шепчет она. – Потому и боюсь. Мне так страшно его потерять… ведь если ты однажды не вернёшься, то он отправится тебя искать. Я знаю, Мирон. Я знаю это…

Их голоса стихают.

Я опять накрываюсь одеялом, прижимаю к груди тетрадь со стальными зажимами и закрываю глаза. Шум ливня за окном снова становится монотонным.

Холод охватывает тело.

Вообще-то, должно быть жарко, но меня всё сильнее морозит. Кожа леденеет, мышцы будто каменеют. В попытке согреться тело начинает дрожать. Зубы стучат, и я залезаю под одеяло с головой, но ничего не помогает. Меня трясёт.

Я скрючиваюсь в позу эмбриона, жмурюсь до боли, обхватываю себя руками и шепчу:

– Ты нашёл лекарство от имсо… ты ведь нашёл его, папа… но почему ты никогда мне об этом не говорил?..

***

– Кирилл, ты как? Может, лампы ближе подвинуть? – прошептали рядом тревожным девичьим голосом.

Я не сразу сообразил, что нахожусь в конюшне, лежу на боку, на тюках соломы, а под одеялом меня обнимает Мидори.

– Ну вот… теперь уже лучше, – опять зашептала она. – Ты так сильно дрожал, что мне пришлось тебя греть.

Мне, правда, стало теплее. Каменные мышцы начали расслабляться, а озноб постепенно оставлял тело.

Открыв глаза, я увидел перед собой лицо Мидори. Она одновременно улыбалась и тревожилась.

– Ну как? Понравилось?

– Неплохо… Спасибо, – выдавил я.

– Ну вот. А ты ещё не хотел. Я же говорила, что тебе понравится, поэтому… – Она замерла и прислушалась. – Кажется, кто-то идёт!

Мидори даже выскользнуть из-под одеяла не успела, как в конюшню вошли сразу несколько человек.

Я еле перевалился на спину и сел на тюках, чтобы разглядеть вошедших. Правда, узнал только одного из четырёх.

Это был Галей.

Он быстро оценил обстановку: вскочившую на ноги Мидори с соломинками в растрёпанных волосах, меня на куче тюков, тепловые лампы, ну и одеяло, конечно.

Подумать он мог только одно.

Его глаза налились гневом, а кулак на единственной руке сжался. Я даже услышал, как скрипнули его зубы.

– Совсем с-с-студенты обнаглели, – процедил он, еле справляясь с тем, чтобы не снять с меня скальп прямо тут.

Мидори, увидев приёмного отца и его реакцию, замотала головой.

– Мы ничего такого не делали!

– Учитель, я вам всё объясню, – начал я, еле поднимаясь на ноги. Холод ещё гулял по телу, мышцы слушались плохо.

– Потом! Объяснишь! – грубо оборвал меня Галей. – Вставай! И пошли! Всю Академию пришлось обойти, чтобы тебя найти, а ты тут… опять лечишься, как я посмотрю… никак вылечиться не можешь… голову тебе оторву, засранец…

Его зубы опять скрипнули.

Да уж, теперь попробуй ему хоть что-то объясни.

Незнакомцы, что пришли вместе с Галеем, явно не имели к Академии отношения.

Главный из них сразу бросался в глаза за счёт приличного роста, длинной чёрной косы волос и высокомерного взгляда. Весомости ему придавало чёрное кожаное пальто, а под ним – форма с чёрными нашивками, а также фуражка с высокой тульей и значком стального цветка.

Мужчину сопровождали помощники попроще, но с таким выражением лиц, будто они управляют миром.

Глядя на них, Мидори замерла в панике.

– Пока вы нас не интересуете, госпожа Арадо, но оставайтесь на месте, – тут же предупредил её мужчина в фуражке и перевёл взгляд на меня: – А вы, господин Волков, пройдёмте с нами. Нам нужно увидеть ваш сейф. Затем вы отправитесь на беседу.

– Какую беседу? – нахмурился я.

Он показал удостоверение с крупными мерцающими строками. Я мельком успел прочитать лишь слова «Железный Бутон» и «военный инспектор Суров».

Холодок пронёсся по спине.

– Мне нужно переговорить с учителем, прежде чем я куда-то пойду, – сказал я, перешагивая ряд лампад.

Глаза Сурова потемнели. Своим пронизывающим взглядом он был готов просверлить дыру в моём лбу.

– Ваш учитель уже дал согласие на досмотр и беседу, как и ректор Бессмертнов.

14
{"b":"892403","o":1}