Шаткие основы
Итак, чем мы в итоге располагаем?
Во-первых, реальностью, поставленной с ног на голову. Наука начала ХХ века обещала нам логичную и все более четкую картину устройства вселенной, однако квантовая революция оставила нас у шведского стола, ломящегося от разных противоречивых и контринтуитивных вариантов.
И это было бы не так уж и важно, не будь выбор между имеющимися вариантами игрой с высокими ставками. А ставки действительно высоки. Мы видели, как наше понимание физики формирует истории, которые мы рассказываем себе о природе человека, сознании, свободе воли, даже о перспективе загробной жизни. Эти истории важны: они стоят практически за каждым решением, принимаемым нами как обществом, – от системы правил, которым мы все соглашаемся следовать, до практикуемых ритуалов и отмечаемых праздников.
Сегодняшняя физика – идеологическая основа завтрашнего общества. Но сегодняшняя физика полна неопределенности. Мы потратили столько времени на возню с одними и теми же принципиально неоднозначными формулами, что успел появиться целый ряд самых разных интерпретаций этих формул, и каждая из них заставляет нас совершенно иначе думать о нашем месте во вселенной.
Интерпретация Бора ввела понятие коллапса, которое в конце концов заставило физиков задуматься, а не может ли быть такого, что главную роль в законах физики играет сознание. Впервые за много веков стало возможно утверждать, что самые передовые физические воззрения уделяют особое место человеку.
Теория вселенского сознания Госвами заставила нас вообразить, будто наш сознательный опыт и есть то, что составляет саму ткань вселенной. Эта теория предлагает нам переосмыслить панпсихизм, возможность существования жизни после смерти и даже логику, лежащую в основе веганства.
Теория коллапса «просто так» отбрасывает сознание вовсе, захлопывает дверь перед носом у духов и душ и заставляет нас взглянуть в глаза реальной возможности, что от квантовой физики не убережется и свобода воли.
Мультивселенная Эверетта преподносит нам экзотический коктейль из параллельных временных линий, квантового бессмертия и причудливых космических историй. Не говоря уже о системе правосудия, в которой больше дырок, чем в головке швейцарского сыра на съезде любителей дробовиков.
А теория Бома, само собой, возвращает нас в ту же точку, где начиналась наука ХХ века, то есть предлагает полностью детерминистическую картину мира, в которой будущее предопределено.
Учитывая ставки, просто дико, что, выбирая из этих вариантов, мы можем ориентироваться лишь на произвольные эстетические предпочтения могущих ошибаться приматов, большинство из которых даже не осознают, что их мнение о том, какая картина мира «хорошая», а какая «плохая», основано на личных вкусах в неменьшей степени, чем на точных данных.
Конечно, это вполне объяснимо: эстетические предпочтения ощущаются такими же важными, как научные, когда вы тот, кому они принадлежат. Эйнштейну было очевидно, что вселенная просто не может допускать случайностей и сверхсветовых эффектов. Бому было очевидно, что реальность должна существовать независимо от наблюдателей. А для Госвами все было ровно наоборот, и, скорее всего, по его ощущениям это была непреложная истина, как если бы у него имелось математическое доказательство, на которое можно сослаться. Однако доказательства у него нет – как и у всех остальных.
В результате мы имеем бессвязные вопли, межплеменную вражду и метафорическое бросание друг в друга гнилыми помидорами – обстановочка под стать скорее нью-йоркскому зоопарку или матчу Английской премьер-лиги, чем университетскому лекционному залу. Физики рвут в клочья картину мира Госвами, даже не пытаясь ее понять. Копенгагенский кружок Бора пытался уничтожить теорию Эверетта только ради того, чтобы защитить самолюбие и укоренившиеся интересы поклонников коллапса. В Советском Союзе интерпретация Бора была объявлена вне закона, поскольку не соответствовала тамошней философии, а Бома выгнали из Принстона за его политические взгляды. Люди тратили годы профессиональной жизни на бесплодные споры, вместо того чтобы смириться с неприятной возможностью, что многие «факты», в которые они тверже всего верят, – вообще не факты, а просто мнения о том, что красиво, а что нет.
Это закон человеческого мышления, а вовсе не исключение. Физики относятся к физике точно так же, как большинство из нас относится к вещам, которые нас волнуют и в которых мы не разбираемся, – к политике, спорту, религии. Обычный сторонник какой-нибудь политической партии никогда даже не пытался найти лучшие аргументы для соперников, а обычный поклонник теории мультивселенной Эверетта не давал себе труд разобраться в теории Госвами или коллапса «просто так».
Научный мир твердит нам, что лучший способ проверить теорию – посмотреть, выдержит ли она столкновение с реальностью. Но в реальности лучший способ проверить теорию – посмотреть, выдержит ли она столкновение с научным миром. Со времени зарождения квантовой механики ничего не изменилось – устоявшиеся интересы по-прежнему определяют, для каких гипотез раскатывать ковровую дорожку, а из-под каких ее выдергивать. Эти интересы формируются под влиянием многих разных факторов – от правил академической политики, устанавливаемых ведущими исследователями и авторитетными профессорами, до политического контекста, который определяет ситуацию с финансированием науки.
Увы, все это относится не только к физике. Большинство смыслообразующих систем, которыми пользуется наше общество для решения самых больших своих проблем, зависят от тех же несовершенных академических структур, что так подводили физику в минувшем столетии.
И последствия этого мы только начинаем ощущать.
Глава 11
Будущее сознания
В предыдущей главе я выразил важную мысль, что сегодняшняя физика – это фундамент, на котором нам предстоит строить общество будущего. И это было сказано не просто ради красного словца – как мы уже видели, представления о физике формируют наше самоощущение, а самоощущение определяет, что мы думаем… обо всем остальном.
«Все остальное» – это куча всякого-разного. О многом мы уже поговорили: о чувстве справедливости и законах, о нашем понимании эволюционной истории, даже о самой идее смертности. Но теперь, когда время нашей встречи подходит к концу, я думаю, мне стоит сбросить мантию «разочарованного бывшего аспиранта-физика» и нацепить бейсболку «разработчика искусственного интеллекта, который может позволить себе не только лапшу быстрого приготовления».
И вот тогда я смогу без всякого преувеличения сказать: именно сейчас, как никогда за всю историю нашего вида, важно понять, что физика – а в частности, квантовая механика – говорит о природе человеческого бытия.
И вот почему.
На пути к искусственному интеллекту, сопоставимому с человеческим
Я думаю, что человечество в ближайшие несколько десятилетий, а то и раньше разработает искусственный интеллект, который будет сопоставим с человеческим, а затем и превзойдет его. Звучит безумно, однако именно такой точки зрения придерживается сегодня большинство передовых исследователей ИИ. Я хочу объяснить, почему так думаю и почему это означает, что квантовая физика в XXI веке – ключевой элемент в игре с немыслимо высокими ставками.
Начнем с краткого, на 607 слов, обзора всей сферы ИИ, который, надеюсь, будет достаточно точным, чтобы не выбесить тех, с кем я работаю. Готовы? Включайте счетчик.
Искусственный интеллект – это просто хитрая компьютерная программа, которая сложным образом обрабатывает информацию. Разные ИИ часто используются для автоматизации задач, которые может выполнять и человек, – например для вождения машин или выявления подстрекательского контента в интернете. Но еще их можно использовать для мыслительных процессов, которые человеку не под силу: например, чтобы предсказывать, как именно свернется белок, или контролировать реакцию термоядерного синтеза.
