— Между Манхеттеном и Бруклином есть округ Queers, — говаривал Миролюб Защеку. — Там ты сыщешь бетвинов.

Я жду, пока схлынет волна людская и только потом продолжаю свою путь по подземелью.

Есть Лес, а есть Поль. Живут они явно не на Терассе-поле и не на станции Глухаревской.

Мы взрослеем, стареем и умираем, но в глубине души остаемся всё теми же детьми, какими были всегда.

— Это всё белибердистика какая-то! — говорили mujaki, обычные люди.

Молодые девушки, одевающиеся как бабки и бабки, одевающиеся как молодые девушки, вам бы не помешало поменяться местами. А ещё эта мода во всё мешковатое, из-за чего все выглядят жирнее, чем есть на самом деле.

С пятого спятила, с шестого просветлела.

Если уровень развития человека определяется его работой, то это говорит только о его ограниченности.

Сильная независимая женщина сама по себе дрель…

Ура-патриоты и либералы идентичны друг другу в плане отсутствия критического восприятия чуждой им точки зрения.

Чьи проблемы интересует всё прогрессивное человечество? Сексуальных меньшинств и американских негров…

Социальная реклама: «Кто-то подводит часы, а кто-то подводит вас…»

Иногда во мне просыпается активность, но чаще всего апатия и скука, портящие настроение.

Где-то в Подмирьи ждёт тебя Олаф царя небесного.

Меня поражают люди, ненавидящие фашистов и восхваляющие США, говорящие про какую-то там демократию. Сколько стран разбомбили США после 1945 года? Сколько миллионов людей убили? Как это всё согласуется с борьбой за свободу? Милитаризм и демократия несовместимы.

— Вы не похожи на обычного смертного, — сказал мне один агасфер.

— Я много перерождаюсь, — ответил я.

— И кем вы были ранее?

— Не помню. С памятью не очень. В последний раз вроде котом. Бегал себе по черепичным крышам Европы.

Она лежала в прозрачном закрытом гробу по крышку вкопанном в землю так, что было видно только небо. Живот страх обуял её, сковав всё её нутро. Даже кричать она не могла…

Советские люди слишком идеалистичны и серьёзны при этом.

«Тут он, хам он, камень хотел», — говаривал Несбит Мечт.

Рэп напоминает крик обезьян, может, он этим и привлекателен.

Асия = Расия

Современные апологеты демократии на самом деле восхваляют олигархию, причем чаще всего из-за корысти, а не от недопонимания сути дела.

— Black like letter.

— We?

— Вы-вы.

Как мы дошли до такого, чтобы напрочь забыть свою историю до Рюрика?

— Что такое осель?

— Тамивир!

Американские фильмы воспитывают гомофобию, расизм и женоненавистничество.

Любую гнусность можно как-нибудь объяснить или чем-нибудь оправдать.

Coacher — кучер и его лошадки.

На территории метро разрешается гонять на инвалидной коляске.

— Гор видал?

— А то!

Поколение конца 80-х хотят всего и сразу, как Остап Бендер или Иванушка Дурачок на радость нашей тёмномыслящей псевдоинтеллигенции.

Нет ничего хуже, чем пойти за людьми, которые за всё хорошее…

Люди постепенно забудут слова, поглупеют, обрастут шерстью…

Это в плоскости кажется, будто мы ходим по кругу, а если посмотреть в объёме, то окажется, что наша история движется по спирали.

В России многие любят выдавать свою личную неудовлетворённость за неустроенность общества.

Мир не украшает меня.

— Что это?

— Эт-на…

Кентавры — кимтавры (киммерийцы-тавры).

Скифы — скиты — скитальцы — кочевники.

Сколоты — связанные воедино.

Витимир — истинно готское имя.

Баян — истинно аварский каган.

Гардарика — города на реках.

Хазары-казары-казаки.

Элхэр мэтэр тхулмарэш. Что это? Об этом вам не поведает даже Лукьян Самосадский. Да пхуаамбэ!

— Салоники — это там, где солончаки, — поведал сивый меря.

— А Амаруссион и Смирны? А Арахов?

Прогрессивное общество уже два раза совершало в нашей стране перевороты (как минимум!): в 1917 году и в 1991 году. Надо поступать с ними, как с декабристами и ни в коем случае не романтизировать.

— Приезжайте к нам в Галич Мерский! — спросил Финнгалл («светлый чужеземец»).

— Это далеко от мордовского Мордора?

Хлебосольные отношения могут быть превратно поняты.

Хольмгард-Холмград-Новгород.

Был такой император Лю Бан, не из Любани.

Пойти к такой-то матери — это спуститься в метро (от греческого «мать»).

Между нар одна я.

Моя пассионарность расплескалась, ударившись о скалы заскорузлости действительности.

Где наплёван город Навплеон?

Строим с сопереживанием!

— У вас в Рязани пироги с глазами — это как?

— Можем сварганить, но ты всё равно не увидишь…

Всё это останется на Дне Города, на самом дне.

Хмели-сунели, а ты не сумел.

Он погиб в непримиримом бою с излишествами.

Регулярно в метро я вижу голые жирные поросячьи лапы. И это омерзительно.

В метро сложно пройти сквозь толпу зомби, прижимающихся друг к другу, будто они намагничены.

И пусть в руках полно вещей, и их неудобно держать, она всё равно не выпустит заветный смартфончик из рук.

Мальдивы — дивная мель.

У пожилых людей происходит экзацербация мыслей. Поэтому они становятся слышны окружающим.

Василевск — императорский титул в Константинополе.

Базилик-василик-василёк.

Река Потомак в Вашингтоне.

Мисхор, Мисхор лежит меж гор.

Одни украинцы борются с внутренней угрозой (хотя называют её внешней), другие и есть та угроза.

После тридцати лет начинается медленное незаметное пике вниз практически по всем параметрам, кроме бытовых. После сорока падение ускоряется. После пятидесяти ещё быстрее. После шестидесяти это уже пикирование истребителя. После семидесяти — ракеты. Далее различные варианты небытия.